"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12

— Вы же не приказывали.

«Кто тебя только назначил капитан-лейтенантом в твоём бывшем полку? Видно, по знакомству».

— Идите, капитан, — заорал кавалер, указывая плетью на восток, — самым быстрым шагом ступайте на помощь полковнику!

И капитан побежал отдавать приказ, но этого уже не требовалось, прибежал от Вилли человек и сообщил, что с другого конца, с востока, в лагерь уже вошли стрелки майора Рохи.

Волков поехал к восточной стороне лагеря, ехал не спеша среди дыма, а порой и огня, за ним ехали знаменосец, оруженосец, его гвардия.

— Мерзавцы! — кричит он солдатам. Он их знает в лица, это стрелки из роты Вилли, которые уже забыли о враге, выносят из палаток горцев самые разные вещи. — Хватит обшаривать палатки, ищите не серебро, а горцев! Пленных не берите!

Стрелки тут же убегают за соседнюю палатку. Генерал, как никто другой, знает, что они всё равно будут искать себе прибыток среди брошенных горцами вещей. Только строгий сержант их сможет остановить. Солдаты есть солдаты.

Горцы вышли из лагеря, пытаясь его сжечь. Конечно, всё сжечь им не удалось, но кое-что они запалили. Палатки где-то горели, телеги, масло и жир в бочонках горели, горело любимое всеми солдатами толчёное сало с чесноком, целые бочки сгорали, источая адский запах. Но большая часть всего того, что было в лагере, врагу сжечь не удалось. Они даже не смогли вывести всех коней из стойла. Что уже говорить про горы мешков с провизией.

Дым в горящем лагере врага — что может быть слаще для солдата? Ничего, но вот Волков сейчас не чувствовал этой сладости. Уж очень много он переживал за это утро, чудо, что грудь и рука не разболелись.

Брюнхвальд и Роха встретили его у выезда из лагеря.

— Поздравляю вас, генерал, с победой, дело наше вышло, — Карл доволен, он улыбается.

— Да, не просто было, но получилось, — говорит Роха без всякой радости. — Жаль, что народа много потеряли.

Уж лучше бы молчал, кавалеру и так невесело:

— Сколько же?

— Капитаны рапорты ещё не подали, но сдаётся мне, что ранеными и убитыми у меня полсотни, не меньше.

У Вилли в роте потери человек пятнадцать.

— А у вас, Карл?

— Две сотни, — на сей раз строго говорит полковник. — Никак не меньше. А может, и больше. Дело было очень тяжкое. Очень. Они успели к нашему приходу выйти, а пока я строился, они тоже построились. И, как у них принято, упёрлись — не сдвинуть. Ещё потом и кавалеристы спешились, тоже к ним встали, так начинали даже нас давить. Благо, мушкеты выручали, но вот уж арбалетчики… От них продыху не было ни нам, ни стрелкам. Просто истязали нас. Я уже и не знал, что делать, чувствую, жмут меня, хотя их и меньше немного было. И тут с севера ваш отряд, что вы мне послали. Очень, очень вовремя. У них сразу пыл поиссяк. А за ними следом через десять минут, смотрю, и фон Реддернауф едет.

— Он высадился?! — восклицает генерал.

— Да, с ним восемь десятков людей, и как он начал им в правый бок заезжать, так они к лагерю и попятились, — завершает рассказ Роха.

— А сейчас где кавалеристы?

— Я велел ему ехать трепать отступающих, сам я преследовать их не мог, устали люди, еле стоять могли, — докладывает Брюнхвальд. — Велел идти кавалеристам. Но наказал преследовать горцев без лишнего рвения, чтобы не терять людей и коней, — так, потоптать раненых да отбившихся от больших отрядов. Может, какого офицерика раненого в плен изловить. Нам не помешало бы сейчас расспросить кого-нибудь.

«Повезло мне с этим человеком. Всё знает, всё понимает, ничему его учить не нужно».

— А Реддернауф не сказал, почему так долго грузился? — спрашивает генерал.

— Нет, нам не до того было, — отвечает полковник, — как он приехал, так в дело пошёл, а как враг стал уходить, так я его вслед ему послал.

Вскоре всё стало успокаиваться. К полудню огонь в лагере, тот, что не был потушен, догорел сам. От реки пришло ещё девять десятков кавалеристов. Капитан, что привёл их, сообщил, что дальше грузиться будут быстрее.

— Отчего же поначалу так долго грузились? — строго и с укором спрашивал ни в чём не повинного кавалериста генерал.

— Место было плохое, господин генерал, — отвечал офицер.

— Как же плохое, — чуть не орал кавалер, — я сам его глядел. Чего там плохого, берег полог, и глубина есть, чтобы баржи подошли.

— В том-то и дело, господин генерал, что глубины там и не хватило, — объяснял офицер. — Первая баржа подошла, эскадрон в неё и погрузился, а баржа от груза так на дно села, что её и не столкнуть было. Не смогли её от берега оттолкнуть, пришлось выгружать всех, или иначе пришлось бы по десять человек через реку в барже возить. Начали искать место поглубже; пока капитан Мильке такое нашёл, пока баржи туда подогнали, а там места мало, лишь две к берегу встать могут… Вот так и долго вышло.

Волков молчал. Вот что значит война — всякая ничтожная мелочь, всякое незначительное дело, всё что хорошо придумано, может этак на взмах и перечеркнуть. Хорошо, что Мильке додумался новое место найти, а не стал гонять полупустые баржи. Непросто всё-таки быть генералом. Непросто.

— Хорошо, — наконец говорит генерал, — сколько людей с вами прибыло?

— Девять десятков, — отвечает капитан.

— Фон Реддернауф ушёл гнать врага, а мне нужны дозоры, идите сюда, — он подозвал капитана к карте, стал ему показывать, — вот мы тут, у Мелликона, вот дорога… Надобно мне знать, что творится в округе. Один разъезд пошлёте сюда, на восток, по дороге, один сюда, на запад, и один на юг, правда, туда ушёл ваш майор, но всё равно езжайте, ему там не до дозоров. Вам всё ясно, капитан?

— Ясно, отправлю по двадцать человек в каждый разъезд. Сам поеду на восток.

— Лучше вы езжайте на запад, — настоял генерал.

— Будет исполнено, — отвечал ему кавалерист.

Глава 15

Капитаны принесли сводки потерь по ротам. Это даже слушать было неприятно: полк Брюнхвальда потерял убитыми и ранеными двести человек, включая двенадцать арбалетчиков, к ним ещё три десятка из роты Фильсбибурга. А Роха и Вилли — почти шестьдесят человек. Осталось чуть больше двухсот пятидесяти стрелков. Потери были огромны, учитывая, что теперь пополнять их негде.

— Раненых тут держать нет смысла, — говорил Волков насупившись, глядя на эти страшные цифры. — Отвозите их на берег, пусть Мильке переправляет их на мою землю.

Чуть улучшила настроение весть одного из ротмистров, что пересчитал мёртвых врагов, которых Волков приказал собрать в одном месте. Их оказалось почти три сотни. То есть, люди Брюнхвальда и Рохи с небольшим участием кавалериста Реддернауфа убили больше врагов, чем потеряли сами. Когда Волков заметил это и сказал о том Брюнхвальду, полковник задумался: сидел, щурился, взял ещё раз у кавалера бумагу с докладами, поднося её к самому своему носу. Седеющие волосы прибиты подшлемником, большие уши, доброе лицо простофили, если бы не доспех, так и не подумать, что этот спокойный человек всю свою жизнь воюет. Карл наконец поднимает глаза от бумаги и отвечает генералу коротко:

— Мушкеты, — и добавляет, чуть подумав: — Никакая броня не держит мушкетную пулю. Никакая! Кавалерия их построиться хотела у нас на фланге, так Роха подошёл на сто шагов и смахнул их, как крошки со стола.

Роха кивал, соглашаясь, он уже нашёл себе вина где-то, отпивает из кувшинчика:

— Да… мушкеты… большая сила. Помнишь, в самом начале я тебе говорил, а ты не хотел верить, я сегодня видел, как пуля одному горцу попала в локоть, так его рука оторванная на тряпке повисла. Оторвало её! Орал он, свалился наземь, руку оторванную хватал зачем-то. Кровью истекал подлец! Всё ею вокруг залил. Дружки поволокли его прочь, но думаю, что сдох, еретик.