"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12

— Истинно! — согласилась Гертруда фон Рахт. — Пусть епископ сам сюда едет.

А сам граф чуть подумал и сказал:

— Нет, это я поеду к епископу.

И на все уговоры родственников лишь качал головой. Может, молодой граф и не был семи пядей во лбу, но он-то понимал, что зовёт его совсем не епископ, а зовёт его тот страшный человек, по желанию которого можно ненароком упасть с лошади, да и помереть вдруг. И к такому человеку, коли он тебя ещё добром зовёт, нужно ехать.

Все, кто приехал с графом, поехали и в дом Кёршнеров. И там их прямо во дворе встретил сам радушный хозяин. Он был так доволен визитом графа, что не обращал внимания на раздражённые лица его близких и говорил со всей возможной почтительностью:

— Я так рад, так рад, господин граф, что вы оказали мне милость своим посещением, и вам, господа, тоже рад.

И он не врал, он действительно был польщён. Ещё бы, в дому у себя он принимал знаменитого генерала, епископа графства и самого графа.

— Прошу вас, прошу вас пройти в залу, — купец указывал гостям дорогу на лестницу, — немедленно распоряжусь об обеде, а пока прикажу подать вина.

Граф и его свита, хоть и с недовольными физиономиями, рассаживались за длинный стол, быстроногие лакеи несли вина в красивых графинах, тарелки с сырами и иными закусками. Тётка графа и фон Эдель сели подле молодого графа, так близко, словно думали его оберегать от покушений.

Да только не уберегли. Едва Гюнтер Дирк фон Гебенбург, десятый граф фон Мален, взял в руки великолепный стакан и сделал один глоток отличного вина, как появился высокий и красивый молодой офицер с изуродованной щекой и сказал ему с поклоном:

— Господин граф, Его Преосвященство ждёт вас.

Молодой человек кивнул и встал.

— Мы пойдём тоже! — воскликнула Гертруда фон Рахт и стала вылезать из-за стола так быстро и неуклюже, что опрокинула свой бокал с в ином.

За ней поднялся и фон Эдель и стали подниматься другие господа из свиты, но тут молодой офицер со шрамом на лице вдруг повернулся и звонко, а может даже, и резко, сказал, как скомандовал:

— Епископ ждёт только господина графа, иных господ прошу остаться на своих местах.

Проорал, как солдатам команду отдал! Господа и застыли все на своих местах, лишь неустрашимые тётя графа и старый его советник шли за молодым человеком. И то лишь до двери, там, пропустив графа в дверь, офицер сам за ним не пошёл, а закрыл дверь и встал подле неё.

— Что такое?! — воскликнула Гертруда фон Рахт. — Немедленно пропустите меня, я доверенное лицо графа.

В ответ на это молодой офицер лишь нагло ухмыльнулся и ответил, не отходя от двери:

— Человеку, что идёт к попу, доверенные лица не надобны. Прошу вас, добрая госпожа, вернитесь на своё место.

Больше никто, даже фон Эдель, ничего не говорил и госпожу фон Рахт не поддерживал, посему бойкая дама вернулась на своё место и лишь злобно глядела на молодого офицера, что так и стоял у двери.

А графа за дверью встретили два молодых господина низкими поклонами, а после препроводили его в большую, очень светлую от солнца комнату, где его ждали всего два человека: скромный в своём нищенстве епископ Малена отец Бартоломей и роскошный, в синих шелках и синем бархате, кавалер Фолькоф фон Эшбахт.

Фон Эшбахт кланялся ему, как кланяются графу, а епископ подал для целования руку. И как только молодой человек прикоснулся губами к простенькому кольцу епископа, тот тотчас благословил его и покинул комнату. Оставив графа и кавалера одних.

— Я рад, господин граф, что вы откликнулись и приехали, — сразу начал Волков голосом мягким и добрым. — Вижу я, что вы готовы выполнить то, о чём мы с вами уговаривались.

— Я с вами ни о чём не уговаривался…, - робко начал Гюнтер Дирк фон Гебенбург, десятый граф фон Мален. — Вы мне и слова не дали сказать. Мнения моего не слушали.

«А, значит, ты не хочешь быть соучастником, ты вроде, может даже, и против был… Не хотел становиться графом. Что ж, хорошо, пусть так и будет…».

— Тем не менее, вы теперь граф, в землях здешних второй человек после Его Высочества, — продолжал кавалер.

— Уж не своей волей. Видит Бог.

— Как вам будет угодно, — продолжал Волков всё так же ласково, — ну а мне будет угодно получить то, что по праву принадлежит моей сестре.

— Вы про поместье? — уточнил молодой человек.

— Да, я про поместье Грюнефельде, что было вписано во вдовий ценз моей сестры, когда она выходила замуж за вашего отца, за восьмого графа Малена.

— Моя семья против того, чтобы отдать вам поместье. Вся моя семья против.

— Ваша семья против того, чтобы отвечать за слово, данное вашим отцом? — уточнил кавалер. — Слово рыцаря есть честь его, или вашу семью это правило не касается?

И теперь его голос уже был не столь мягок. Графу сразу захотелось побыстрее закончить этот разговор, но он ещё сомневался:

— Мои тётки будут браниться, если я отдам вам поместье.

— Так вы теперь граф Мален, откажите тёткам от дома! Пусть убираются в свои дома!

— И Эдель тоже говорит, что нельзя отдавать Грюнефельде.

— А фон Эдель так и вовсе ваш пёс, плетью его, сапогом его, пусть знает своё место! А как поместье мне передадите, так у вас больше не останется врагов, клянусь быть вашим другом и всякого, кто в этой земле дерзнёт вам перечить, уж я найду способ усмирить. Кто бы они ни были, хоть тётки ваши, хоть братья.

Молодой граф смотрел на этого большого и сильного человека и, кажется, верил ему. И, видя это, Волков продолжал:

— Вы будете графом Малена, а я буду вашим другом, и кто тогда осмелится быть нашим врагом? Разве моя дружба не стоит того, чтобы отдать одно поместье, каких у вас полдюжины или даже десяток? И при этом всякому, кто упрекнёт вас, вы сможете сказать, что исполнили волю отца и сберегли честь семьи.

Это, кажется, был последний довод, который убедил графа, он, тяжело вздохнув, наконец произнёс:

— Хорошо, давайте завтра встретимся, и я отдам вам поместье.

Волков же кинулся к нему и, схватив его в объятья, сказал:

— Ни к чему тянуть до завтра, друг мой, — он обернулся, не отпуская графа из объятий, и крикнул: — Господа, несите бумаги.

Тут же, как будто люди стояли прямо под дверью, дверь распахнулась, и в покои стали входить и входить люди, и было их, к удивлению молодого графа, немало: два адвоката, три городских нотариуса (все нотариусы города), первый судья города Малена Мюнфельд, вошёл также епископ и хозяин дома Кёршнер, и все, кроме адвокатов и нотариусов, шли к графу и поздравляли юношу так, словно это он кого-то победил, и при том говорили, как они все рады примирению столь известных в графстве домов.