Инквизитор и нимфа

Все последующее викторианцы окрестили операцией «Пир во дворце», хотя, по мнению Марка, это здорово смахивало на похождения трех наполеоновских маршалов на Таборском мосту в пересказе остроумца Билибина. «Господа, — говорит один, — вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Поедемте втроем и возьмем этот мост». — «Поедемте», — говорят другие; и они отправляются и берут мост» [5] . Правда, вместо французских маршалов на «Церерус» прибыла мирная делегация землян, но в остальном все совпало, включая мантии, страусиные перья и уверения в самых дружелюбных намерениях. Из пятидесяти членов делегации тридцать восемь очень удачно оказались викторианцами, сильнейшими психиками ордена. Пока их коллеги заговаривали зубы лемурийским дипломатам, психики рассредоточились по станции и напрочь парализовали все боевые расчеты. Двое захватили терминал ИНК-связи и отослали сообщение на Землю. Еще через пять часов из гиперканала вывалился земной космофлот, и «Церерус» был взят без боя. Прогремевший в сети через пару лет блокбастер «Тридцать восемь» довольно подробно отобразил события того дня, хотя режиссер изрядно приукрасил действительность. Никакого особого героизма не потребовалось ни при взятии «Цереруса», ни позже, в войне за Приграничье.

5

Л.Н. Толстой, «Война и мир».

Во время своего злосчастного визита на Землю лемурийцы утверждали, что войны в Протекторате не ведутся уже больше ста лет. Их слова блистательно подтвердились. На планетах гиперсети «Цереруса» обнаружились лишь слабые полицейские гарнизоны, которые почти мгновенно пали под координированными ударами земных флотилий. Перед завоевателями раскинулся новый Эльдорадо. Ресурсы. Технологии. И не растянувшимися на световые годы караванами, а сразу. Из Пузыря Уилера как из рога изобилия сыпалось богатство. Захватившие Рим варвары кутались в императорский багрянец и пировали среди обломков статуй. Пережившие кризис корпорации Триады полностью восстановили былую мощь, а орден… из просто спасителей викторианцы превратились в почти мессий. На время.

Двадцать связанных с «Лакшми» планет тлели, как незатушенные уголья. Ни на одном из завоеванных миров так и не обнаружилось ни завода по производству биокораблей, ни нужных специалистов. Оккупационные гарнизоны за годы затишья подрастеряли бдительность, а лемурийцам некуда было спешить. Лемурийцы обучали солдат и строили боевой флот. А когда наконец построили, тлеющие угольки вспыхнули пожаром.

— О чем задумался, Салливан?

Марк отвернулся от тревожной голограммы. Висконти уже успел докурить самокрутку и слезть со стола. Хромота генерала, как и многое другое, служила лишь для отвода глаз. Когда необходимости морочить голову собеседнику не возникало, Висконти вышагивал на своем протезе шустрее пьяницы, поспешающего в кабак.

Сейчас генерал остановился у окна, заложил руки за спину и уставился на вечерний город. Опять была весна. Где-то в парке белели венчики жасмина. Над Тибром носились чайки, а в темнеющем небе разгорались ленты воздушных трасс.

— Как вы думаете, генерал, кто создал гиперсеть?

Висконти отвернулся от окна и недоуменно хмыкнул:

— Предтечи, надо полагать.

— Встречал я одного Предтечу. Он в основном специализировался на резьбе по дереву.

— Опять твои шуточки?

— Нет, я вполне серьезен, — спокойно сказал Марк. — А вот вы всерьез полагаете, что получится во второй раз провернуть тот же фокус? Вы, должно быть, считаете лемурийцев полными идиотами. Они не подпустят к «Лакшми» ни одного психика. Тем более не подпустят меня.

Вечерний свет резче очертил морщины, спускавшиеся от крючковатого носа генерала к подбородку. От этого выражение лица Висконти казалось брюзгливым. Он повел массивными плечами. Нет, все-таки тесен мундирчик. Пора менять на просторную мантию верховного магистра.

— Ты бы, Салливан, хоть закрывался, — буркнул генерал. — О начальстве думают либо почтительно, либо под блоком.

— Если бы я закрывался, вы бы решили, что я плету заговор.

— А ты не плетешь заговора?

— Для плетения заговоров надо быть компанейским человеком. Я не люблю толпу.

Глаза старого викторианца блеснули.

— Марко, помнишь себя три года назад, в этом же кабинете? Нет, я догадывался, что соображалка у тебя работает, но в первую минуту ты показался мне серым, как мышь. Из тех чистюль, что поступают в университет на государственную стипендию, зубрят с утра и до утра, а потом устраиваются в какую-нибудь контору и каждый месяц откладывают по пятьсот юно на старость. И вдруг ты полез меня читать. Ты, с подпороговым ридингом, эмпатишко не из самых сильных, — меня, коммодора ордена. И вот тут-то я понял, что ты наглый. А наглые мне нравятся. И только потому, что ты мне нравишься, Марко, я отвечу на твой вопрос. У нас нет выбора. А теперь оторви-ка задницу от моего кресла и подойди к карте.

Марк оторвал задницу от генеральского кресла и подошел к переливающейся цветными огоньками голограмме. Пока он шел, все ярче разгорались, наплывали из глубины миры Приграничья. Казалось, прищурься — и различишь голубые океанические просторы Шельфа или рыжие пустыни Либерти.

— Лемурам некуда спешить, — прозвучало из-за спины Марка.

Генерал уже уселся за стол и исподлобья смотрел на карту.

— А зачем им спешить? Средняя продолжительность жизни мартышек — триста стандартных лет. Они потеряли «Церерус», когда нынешние их лидеры были молодыми и впечатлительными политиками. Теперь ребята заматерели, но былого страха не забыли и ошибок тогдашнего руководства повторять не собираются. Их изначальный замысел был таков: отвоевать все двадцать планет Приграничья, чтобы полностью отсечь нам возможность добраться до «Лакшми», а потом ударить одновременно с двадцати плацдармов и свалить «Церерус». Но я им помешал. Я, понимаешь ли, зубами впился в Терру. А хватка у меня бульдожья. Пока Вачински от меня не избавится, Терру я им не отдам. Пусть «Лакшми» чувствует, как я точу зубы на ее жирный бок.

Марк задумчиво глядел на сине-голубой шарик, вращающийся вокруг оранжевого карлика. Гелиос, незаметная звездочка в созвездии Эридана, в двух сотнях парсеков от украшенного бордовыми занавесями кабинета. Терра, так похожая на Землю.

Марк знал, в чем состоит план его собеседника — и план этот Марку не нравился. Что дозволено верховному магистру Стеньге, то совсем не обязательно удастся лишь недавно произведенному в генералы ордена Висконти.

А замысел генерала был прост до идиотичности. Уже четвертый год лемурийский флот сосредотачивался на отвоеванных планетах Приграничья для одновременного удара на «Церерус». Если верить разведданным, все силы Лемурии стягивались в один здоровенный кулак — или, точнее, в девятнадцать острых кулачков. Удар с одного направления земляне легко бы отразили. Для того чтобы перекрыть девятнадцать каналов, не хватило бы даже мощи «Цереруса».

Лемурийская контрразведка не справлялась с психиками, поэтому дату начала операции командование тщательно скрывало даже от своих офицеров. Атаку на «Церерус» должны были координировать с «Лакшми». По плану генерала, достаточно было повторить фокус Стеньге — временно парализовать «Лакшми», чтобы земная эскадра через гиперканал Терры прибыла на станцию и захватила ее. После чего лемурийцы окажутся между молотом и наковальней, «Церерусом» и «Лакшми», и под прицелом земного космофлота. Лишенные связи на своих девятнадцати мирах, неспособные скоординировать атаку, лемурийцы либо сдадутся, либо погибнут. Если бы одной наглости хватало, чтобы добиться победы, Висконти уже возглавлял бы триумфальный парад в столице Лемурии. Ну а пока генералу даже не известно было, где находится эта столица.

Красный бархат портьер чуть раздувался и вновь опадал. По кабинету гулял сквозняк, хотя окна оставались герметично закрытыми.

— Антонио, вы уверены, что нас не подслушивают?

— Конечно, подслушивают, Марко. Меня всегда и везде подслушивают. Я уже привык. Вачински повсюду таскает с собой двух «заглушек» и, говорят, мучается от постоянной мигрени. А я предпочитаю иметь свежую голову на плечах.

— Свежая голова на плечах, конечно, приятней, чем несвежая на блюде.

— Что?

Марк не шевельнулся, но голографическое изображение гиперсети мигнуло и погасло, сменившись другой картинкой. Смуглая большеглазая физиономия. Чем-то посол лемурийцев напоминал индийца, сухого и вежливого. Эдакий Махатма Ганди, вестник мира. Только мир, вымечтанный Ганди, привел к распаду страны и непрекращающейся войне. Как правило, наилучшие намерения этим и оборачиваются. Вот и появление лемурийского посла раскололо орден, а с ним и всю Земную конфедерацию на две неравные части.

Верховный магистр скончался три месяца назад, и с тех пор в Капитуле шла непрерывная грызня. Два волка, Карел Вачински и Антонио Висконти, намертво сцепились в борьбе за магистерское кресло. Впрочем, Вачински на волка не тянул — по мнению Марка, глава «мирной» фракции здорово смахивал на шакала. Проблема в том, что в курии обнаружилось немало таких шакалов, и все они радостно щерили зубы, когда Вачински говорил «фас». А Висконти был волком и был одиночкой. В этом они с Марком походили друг на друга.