Инквизитор. Акт веры

Удивительно, как круто поворачивается судьба, чтобы вернуть к жизни героя. Не успел дон Хуан как следует проститься с горячо любимым отцом, как влюбился. Случилось это следующим образом. Ежедневно юноша посещал склеп, в котором покоились останки его родителей. Для этого он каждое утро собирал букет полевых цветов, считая, что с подарком он будет родителям любезней, нежели без оного. И вот однажды он направил свои стопы с луга в селение не прямой дорогой, а окружной, через пустырь, что раньше принадлежал его роду. Теперь на этом пустыре возвышался огромный каменный дом, чуть ли не дворец, обнесенный высокой оградой. Известно, что приехавших с королем Фердинандом грандов из Арагона в Кастилии не очень-то жаловали, а потому купивший у Хуана пустырь гранд по привычке оградил себя и свое семейство от посторонних взоров. Проходя мимо дворца, Хуан, обуреваемый любопытством, оглянулся кругом и, заметив, что никто за ним не наблюдает, ловко вскочил на высокую ограду, дабы поглядеть, что там сокрыто. Юноше предстало великолепное зрелище. За оградой перед домом был разбит прекрасный фруктовый сад. В саду под яблонею сидел ангел в белоснежном платье с множеством кружев, стоивших целое состояние. У ангела были длинные распущенные волосы цвета выжженных под лучами севильского солнца трав. Глаза же, удивленно и испуганно смотревшие на внезапно появившегося на ограде незнакомого юношу, вобрали в себя все небо Испании, а теперь забрали сердце замершего дона Хуана. Ангел выронил из рук книгу, которую читал, и с визгом бросился прочь от юноши, которого в этот же самый момент прямо в сердце поразила стрела Амура. Как ошпаренный скатился он с ограды и бросился бежать в селение, бросив букет. Через некоторое время ангелоподобная девушка вернулась в сад, подошла к каменной ограде и подобрала букет.

Словно безумный, вбежал Хуан в дом и кинулся на кухню, где Хорхе готовил скудный ужин. Юноша подскочил к стоявшему в углу кувшину с водой из колодца и залпом выпил его без остатка. Только так он смог хоть немного усмирить свои чувства и остудить порыв стыда, смущения и еще одного, незнакомого доселе чувства.

На следующий день, ровно в это же самое время, дон Хуан вновь перемахнул через ограду. Ангел сидел на прежнем месте, только уже не в белоснежном, а в розовом платье. Девушка на сей раз не убежала от Хуана. Круглыми глазами, в которых сверкало небо, она смотрела на робко приближавшегося к ней маркиза де Карабаса. Подойдя почти вплотную, Хуан осторожно заглянул за спину ангела.

– Что ты там ищешь? – удивленно спросил ангел.

– Крылья, – просто ответил Хуан.

Девушка звонко засмеялась и дала понять, что подобный комплимент кажется ей весьма приятным.

– Нет, я пока что не ангел, – сказала она. – Но обязательно им буду. Но сначала я стану беатой.

Беатами называли пророчиц и святых женщин, которые общались с Богом и имели многочисленные видения.

– Как зовут тебя? – спросила будущая беата.

– Имя мне Хуан. Я – маркиз де Карабас! – горделиво ответил юноша.

– Ты маркиз? – недоверчиво переспросила девушка, высокомерно оглядывая его.

Хуан выглядел в сравнении с ней весьма непрезентабельно: он был бос, ставшие совершенно истертыми штаны едва достигали щиколоток, а рубаха, широко распахнутая на груди, как у обыкновенных селян, имела множество мелких дырочек. Под взглядом девушки тонко чувствующий юноша тотчас покраснел. Он догадался, что подумала о нем прекрасная незнакомка.

– А как зовут тебя?

– Анна, – ответила прелестная девушка. – Дочь герцога Инфантадского.

– Анна, – в восхищении повторил вслед за ней Хуан, словно смакуя имя той, кто внешним видом более всех других людей на земле походил на небесного ангела.

Сердце его воспылало неудержимой страстью, а потому, чтобы хоть немного успокоиться, впечатлительный и донельзя экзальтированный юноша принужден был отвернуться от Анны и устремить взор свой на прекрасную яблоню, под которой стояли молодые люди. Девушка же, расценив подобные действия красивого юноши по-своему, как истинная дочь Евы, сорвала с ветки спелое яблоко и протянула его Хуану.

– Хотите яблоко, маркиз? – притворно учтиво спросила она, держа искусительно спелый плод на хрупкой ладони.

И тут сердце юноши подпрыгнуло и разорвалось на великое множество осколков. Синева неба преломилась в прекрасных глазах Анны. Хуан де Карабас нагнулся и поцеловал девушку в щеку. Он ощутил на губах нежнейший пушок, как словно бы поцеловал тонкую кожицу персика. Анна, вспыхнув, опустила глаза, не в силах пошевелиться. Никто никогда еще не целовал ее, а тем более посторонний мужчина.

– Что ты делаешь? – тихо прошептала она. – Мне нельзя. Я буду беатой. Я святая.

– Я хочу жениться на тебе, – решительно заявил дон Хуан.

Он уже принял решение, и ничто не могло остановить его. Ничто, кроме отказа самой избранницы.

– Ты пойдешь за меня замуж? – пытливо спросил он Анну, красную от смущения, как только что подаренное ему яблоко.

Вместо ответа девушка бросилась бежать во дворец. Хуан, будто заправский ухажер-кабальеро, послал ей вдогонку воздушный поцелуй и, легко перекинув свое гибкое тело через каменную ограду, направился в родовое гнездо готовиться к сватовству.

На следующее утро маркиз де Карабас, одевшись по такому важному случаю в малиновый камзол своего отца, весьма ветхий, однако все еще нарядный, отправился к герцогу Инфантадскому, дабы испросить руки его единственной дочери. Остановившись перед обитыми железом воротами, он три раза громко ударил в них кулаком. На стук из небольшого, вырезанного в самом центре ворот окошка высунулась рожа сторожа.

– Скажи герцогу, что у него просит аудиенции маркиз Хуан Карлос Мария де Карабас! – звучно и властно велел ему юноша.

Буквально через пару минут он уже стоял в большом просторном зале, в котором было прохладно в любое время суток. Стены зала были увешаны старинными картинами, преимущественно на библейские темы, а окна плотно занавешены гобеленами тонкой работы, также изображавшими сцены из Священного Писания. Перед маркизом на стуле, скорее напоминавшем трон, восседал в окружении своры гончих сам герцог, отец Анны. После многочисленных взаимных формальностей, столь необходимых в высшем обществе, к коему оба гранда имели несомненное отношение, Хуан перешел прямо к делу.

– Дон Октавио, я пришел, дабы просить руки вашей прекрасной дочери! – торжественно произнес он.

Герцог удивленно вскинул брови. Он жестом подозвал одного из слуг, стоявших у стен зала, и велел тому пригласить Анну к ним присоединиться.

– Так вы хотите жениться на моей единственной дочери? – медленно переспросил он юношу.

Хуан согласно кивнул головой.

– Что ж, признаюсь, цель вашего визита несколько смутила меня, – сказал герцог Инфантадский, отпивая из хрустального бокала воду с лимоном. – Я-то думал, что вы, как потомок достославного рода, который является древнейшим в этой деревеньке, наносите визит вежливости, что принято среди владетельных сеньоров. Я – старик, – сообщил о себе дон Октавио, хотя таковым ни в коем случае не являлся, находясь в том же возрасте, что и отец юноши, если бы он был сейчас жив. – И мне непонятны многие мысли молодых. Но вас, идальго, я, кажется, понял хорошо. – Тут герцог вскинул ехидно бровь. – Однако не будем делать преждевременных выводов, – сказал он, видя, что маркиз де Карабас желает что-то ему возразить. – Давайте лучше спросим у моей дочери, желает ли она пойти за вас замуж. А вот и Анна.

В этот момент в зал вошла дочь дона Октавио. На сей раз она еще более принарядилась, надев на себя алое платье, кружева на котором переплетались с бесчисленными алыми и черными лентами, как того требовала тогдашняя мода.

– Анна, – величественно произнес герцог Инфантадский, – этот молодой человек просит руки твой. Скажи, нравится ли он тебе? – неожиданно строго спросил он.

Анна, потупив взор свой, кивнула головой. Все лицо ее вплоть до самых кончиков мочек, на которых сверкали бриллиантовые серьги, покрылось краской стыда.