Инквизитор. Омнибус. Пенталогия
Шрифт:
Но причина была не в этом. Должен был состояться Апотропический конгресс. Именно по этой причине нас и вызвали.
Апотропические штудии проводятся Инквизицией регулярно, и обычно в них участвует один, много три инквизитора. Более крупные мероприятия называют советами, которые требуют кворума по крайней мере из одиннадцати инквизиторов. Еще более многочисленные собрания именуются конгрессами. Такие события чрезвычайно редки. Я знал, что мой старый наставник Хапшант присутствовал на последнем таком конгрессе, состоявшемся в субсекторе. Случилось это двести семьдесят девять лет тому назад.
Цель штудий, даже в их наименьшем составе, состоит в тщательной
Численный состав собрания зависит от количества или значимости исследуемых.
— Во время заключительного, самого крупного сражения Офидианского Усмирения Магистру Войны удалось захватить на Дольсене тридцать три псайкера-еретика уровня альфа и выше, — сказал Роркен, показывая мне информационный планшет. Гриф секретности на планшете был настолько высоким, что даже на меня это произвело впечатление. — Они были обучены каким-то образом управлять и повелевать призванными ими грязными порождениями варпа и составляли основу обороны высшего командования врага.
— Как их удалось захватить? Живьем, я имею в виду?
Это было удивительно. Нетренированные псайкеры сами по себе уже достаточно страшная сила. Их сознание всегда несет ужасающий потенциал, способный открыть ворота в Имматериум и позволить демонам хлынуть в нашу вселенную. Но эти… эти одержимые так или иначе научились (или были обучены) фокусировать свои дарованные варпом таланты, удерживать в себе демонов и использовать их омерзительную силу. У меня закружилась голова при мысли, какую опасность они представляли, причем представляли до сих пор, даже пребывая в качестве наших пленников.
Роркен показал на планшет в моих руках:
— Ты найдешь там краткое описание инцидента, оно присоединено к главному списку. Короче говоря, это было везение, везение и удивительная отвага Адептус Астартес, действовавших в союзе с инквизиторами Хелданом, Лико и Воком.
— Вок… Коммодус Вок?
— Я совсем забыл, вы же старые друзья, верно? Он был привлечен к делу Гло на Гудрун, прямо перед Расколом.
— «Старые друзья» не совсем верное выражение. Мы работали вместе. Добились взаимного уважения. Я нечасто его видел с тех пор. Поражаюсь, что этот старый пес все еще жив.
— Жив, несмотря на прогнозы нескольких поколений медицинских экспертов. И все еще полон сил. Совершить такое в столь преклонные годы…
Я кивнул. Даже беглый просмотр отчета об инциденте позволял предположить акт практически мифической доблести. Вок по-прежнему служил Императору, как и раньше прикладывая усилия вне всякого
разумного ожидания.— С Хелданом мы тоже знакомы. Он был учеником Вока. Так что, он наконец тоже добился инквизиторского чина?
— Уже шестьдесят лет как… Эйзенхорн, ты, похоже, ведешь уединенную жизнь?
— Если подразумевается, что я не слежу за появлением, избранием и делами других инквизиторов, сэр, то да. Я сосредоточен на своей работе и нуждах своих сотрудников.
Он улыбнулся так, словно отпускал мне грехи. По правде говоря, мое поведение не было таким уж необычным. Как я уже говорил, все в Инквизиции держатся особняком. Мы независимы и мало интересуемся делами наших коллег. Я заметил еще одно различие между мной и Роркеном. Как бы ни был высок мой ранг, я все еще оставался «полевым агентом», рабочим, преуспевающим учеником, который мог отправиться к далеким пределам Мутных Звезд на многие месяцы или даже годы в любой момент. А Роркена чин Магистра привязывал к дворцу, запутывал в интригах правящих кругов Империума в целом и Инквизиции в частности.
Коммодус Вок запомнился мне как старая ядовитая гадина, но стойкий союзник. Во времена дела о Некротеке, полагая, что находится на смертном одре, он просил меня оказать поддержку его ученику Хелдану. Я пообещал ему это, но, поскольку Вок остался в живых, мне не пришлось исполнять обещание. Коммодус был рядом, когда Хелдан получил свою инсигнию.
Хелдан… Он мне никогда не нравился.
Лико, третьего члена великолепного трио, я никогда не встречал, но знал о его репутации инквизитора, чья звезда восходит довольно быстро. Их потрясающее достижение на Дольсене должно было значительно повлиять на их карьеру.
Я пролистал список инквизиторов, вызванных, чтобы сформировать кворум, список, который включал и мое имя. Всего шестьдесят человек. Среди них Титус Эндор. Также в нем значились Осма и Безье. Некоторые из имен, вроде Шонгарда, Хенда и Рейкера, принадлежали людям, с которыми у меня не возникало желания даже просто находиться в одном помещении. Других же, например Эндора, а также Шило, Дефайя и Кувье, мне было бы приятно увидеть снова.
Некоторые имена мне были лишь смутно знакомы или неизвестны вовсе; другие принадлежали именитым или обесчестившим себя инквизиторам, о которых я знал только понаслышке. На этот конгресс собирались сотрудники со всего сектора.
— Но мое включение в этот список… — начал я.
— Ничего удивительного. Ты заслуженный и уважаемый член нашей организации.
— Благодарю, сэр. Но мне интересно, Вок сам запросил меня?
— Он собирался это сделать, — сказал мне Роркен, — но тебя уже вписали.
— Кто?
— Инквизитор Осма, — ответил он.
Глава пятая
При всем моем возмущении чрезмерным размахом Новены, должен признать, что Великое Триумфальное Шествие первого дня наполнило меня ощущением гордости и радостного возбуждения.
На рассвете над Ульем Примарис, наибольшим и самым могущественным из ульев Трациана, зазвучала какофония клаксонов и хор колоколов. Службы Министорума по каждому из коммлинк-каналов в прямом эфире вели передачу от Монумента Экклезиарха. Бесстрастный голос кардинала Палатина Андерусия катился по улицам уровней огромного города-улья. Благодаря эху доплеровского искажения отголоски интонаций накладывались друг на друга, подобно громогласному хоралу.