Инквизитор. Ордо Маллеус

Именно поэтому Биквин утверждала, что первенство в этом вопросе принадлежит ей, и именно об этом они иногда спорили, когда становилось темно и была откупорена бутылка амасека.

Годвин был крупным мужчиной примерно моего возраста, его коротко подстриженные светлые волосы уже начинали окрашиваться серебром. Но он, как и в былые времена, светился здоровьем. Фишиг кутался в длинный черный, подбитый мехом плащ, под которым виднелись кольчуга и сапоги с окованными сталью мысами.

Фишиг пожал мне руку:

— Я уже начал опасаться, что ты не сможешь прилететь.

— Мне тоже так начинало казаться.

Он немного наклонил голову и внимательно взглянул на меня:

— Неприятности?

— Такие, что и не поверишь. Пойдем, я все тебе расскажу.

Мы начали спускаться по заросшей тропинке. Годвин уже кое-что знал о трагедии на Трациане, с момента которой миновало почти семь месяцев, но понятия не имел, какое отношение я имею к этому делу.

Слушая мой подробный рассказ, Фишиг все больше мрачнел, а когда я сообщил ему о Рейвеноре, и вовсе спал с лица.

Он восхищался Гидеоном, и, честно говоря, им трудно было не восхититься. И иногда мне казалось, что Годвину хотелось бы стать таким же, как Рейвенор.

Но Фишиг реально оценивал собственные возможности. Его сильными сторонами были верность, физическая мощь, прекрасные боевые навыки, наблюдательность и нюх на едва заметные, но важные детали. Он не обладал слишком быстрым умом, и отвращение к книжным знаниям лишало его возможности дослужиться даже до уровня дознавателя. Хотя ему и хотелось подняться по должностной лестнице Инквизиции, Фишиг никогда не пытался этого делать, удовлетворившись тем, что стал одним из моих самых незаменимых сотрудников.

Попытка возвыситься, как он понимал, скорее всего привела бы к проигрышу. А Годвин Фишиг не любил проигрывать.

Мы спустились по узкой тропке и вошли на кладбище через старые мрачные ворота. Я поведал Фишигу о Лико и Эзархаддоне. Рассказал о предупреждениях Эндора и лорда Роркена, о кровавой и безрезультатной бойне на Иичане, о Черубаэле.

— Я собирался отправиться, как только получил твое сообщение. Но Роркен помешал мне. А потом, как ты уже слышал, все вышло из-под контроля.

Годвин кивнул:

— Не беспокойся. Я терпеливый человек.

Мы постояли немного посреди просторного кладбищенского поля. Несколько продрогших священников в изодранных черных балахонах блуждали между рядов разрушающихся могил.

— Что они делают?

— Читают имена, — ответил Фишиг.

— Зачем?

— Чтобы проверить, можно ли еще их прочесть.

— Ладно, но ради чего?

— Воюющим мирам, вроде этого, всегда нужны новые места для своих покойников. Давным-давно местным планетарным правительством был издан указ, по которому захоронения могут проводиться только на строго определенных территориях. Поэтому мест на кладбище всегда не хватает. И следовательно, возник Закон о Возможности Прочтения.

— И что это за закон?

— Согласно ему, как только под разрушительным воздействием времени и стихий последние из имен на надгробиях станут нечитаемыми, анонимных покойников положено эксгумировать и закопать их кости в какой-нибудь яме, после чего место можно будет использовать заново.

— Значит, они годами слоняются по кладбищу и ждут, пока сотрутся имена погибших?

Фишиг пожал плечами:

— Это их путь. Когда исчезают имена, уходит и память, а значит, нет больше смысла в почестях. Сюда уже приходит новое время. Мне говорили, что еще год или два...

Это место приводило меня в состояние крайней меланхолии. Кадия была миром войны, стоявшим на страже единственного судоходного трафика, проложенного мимо варп-штормов Ока Ужаса. Регион, известный как Кадианские Врата, служил основным маршрутом для вторжений Хаоса, а Кадия была передовым рубежом обороны Империума. С самого начала колонизации она взращивает элитных воинов, и миллиарды ее сыновей и дочерей пали, отважно защищая нашу цивилизацию.

Героически погибли, чтобы медленно исчезать в безлюдных могильниках своей родной планеты.

Это было печально, но полностью соответствовало стоическому воинскому духу всей культуры кадианцев.

Фишиг распахнул тяжелую аксельную дверь в башенку молельни, и мы наконец укрылись от ветра.

Внутреннее помещение башни состояло всего из одной комнаты — каменного барабана с мокрыми прорезями незастекленных окон под крышей. Грубые деревянные скамьи стояли вокруг центрального алтаря. Цепи, перекинутые через потолочные балки, удерживали над алтарем огромный металлический канделябр в форме имперского орла.

В этот хмурый осенний день молельня освещалась только огнем свечей, установленных между металлических перьев распростертых крыл аквилы. Свет был скудным, слабым и золотистым, создающим спокойную атмосферу и таинственную благость.

А еще внутри воняло гниющей листвой акселей.

Мы сели на скамью и кратко почтили алтарь знаком аквилы, сложив руки над сердцем.

— Странно, — вздохнул Фишиг после долгой паузы. — Более года назад ты отправил меня на поиски этого порождения демонов, Черубаэля. И теперь, когда я вышел на его след, ты снова столкнулся с ним на другом конце этого треклятого сектора.

— «Странно» несколько не то слово...

— Совпадение. Это ведь совпадение?

— Не знаю. Очень похоже на то. Но это создание, Черубаэль, действует на меня столь обезоруживающе...

— Это естественно, мой друг.

Я покачал головой:

— Не из-за его могущества. Не в том дело.

— Тогда в чем же?

— В том, как он разговаривает со мной. Он говорит, что использует меня!

— Коварство демона!

— Возможно. Но он знает слишком много. Он знает... ах, будь все проклято! Он говорил мне, что наши судьбы необратимо переплетены. Словно он важен для меня, а я для него.

— Он действительно важен для тебя.

— Знаю, знаю. Как цель. Как добыча. Как немезида. Но он говорит так, словно этим все не исчерпывается. Как будто он может провидеть будущее, или читать его, или даже бывать в нем. Он говорит со мной так, словно знает, что я собираюсь сделать.

Фишиг нахмурился:

— И что это может быть, как ты думаешь? Я поднялся и подошел к алтарю.

— Понятия не имею! Не могу же я сделать что-нибудь такое, что порадует или поможет демону! Я не могу даже вообразить себя творящим подобное безумие!