Иное царство

Я люблю могучие деревья.

Да, Всадник был одно с лесом.

Я все, чем ты хочешь, чтобы я был.

Роза хотела таинственной романтичной любви. Майкл хотел Котт. Или Розу. Это не имело значения. Он хотел темноволосую девушку, и лес подарил ее ему.

А теперь лес хочет что-то взамен.

— Меня ты не получишь, — сказал он твердо. Холод сковывал его челюсть, и он словно выкусывал слова из глыбы льда. — Я не стану частью тебя, если ты не отпустишь Розу.

— Она умерла.

— Здесь у тебя ее сущность. Ее… душа. И у тебя — моя жизнь. Отдай мою жизнь ей и отпусти ее. Дай ей свободу, и я стану частью твоего леса. Я сделаю все, чего ты пожелаешь.

— И ты настолько силен, что ставишь мне условия? — голос был легким ветром, предвестием грозы.

— Я не Неньян. Меня тебе не ослепить. Моя жизнь за ее жизнь.

Лицо смотрело на вето. Как будто взвешивая, обдумывая. И внезапно Майкл понял, что в нем нет зла — не больше, чем в весенней буре или зимней вьюге. Стихия, такая же, как солнце.

— Она вернется в тот миг, в который ушла. К мертворожденной дочери, к опозоренной жизни.

— И все-таки жизни.

— Когда она вернется, ты тоже будешь там. Маленьким мальчиком. Мужчина, в которого ты вырос, вообще существовать не будет. В твоем мире будет другой Майкл Фей. История тех краев изменится.

Майкл улыбнулся. Значит, его второе «я» получит новый шанс — жизнь, не погубленную временем в Ином Месте. И там с ним будет Роза. Кто знает? Быть может, он даже когда-нибудь отправится в Англию и познакомится с девушкой, умеющей говорить изящно и грезящей о мужчине, который бормочет во сне по-гэльски.

Листья вокруг лица зашелестели — в тихом смехе, решил Майкл.

Счастливый конец волшебной сказки.

И Майкл понял, что победа осталась за ним. Его поиски наконец-то увенчались успехом.

Котт была рядом. И Неньян, благодушно улыбающийся. Майкл больше не замерзал.

Я сделаю все, чего ты пожелаешь.

Он сбросил изможденные останки того, чем был, и Котт, живая, гибкая, очутилась в его объятиях. Они стояли в солнечных лучах, оглядывая необъятность Дикого Леса — жизни, духа и сердца этого широкого мира. И вокруг царило лето.

Моя жизнь за ее жизнь.

Эпилог

Наконец-то наступили летние сумерки. Она поставила последнюю тарелку возле мойки и заслушалась вечерней песней птиц. Воздух снаружи темнел — солнце давно опустилось за западные горы. Только край неба там еще багровел, точно догорающие угли забытого костра.

В доме царила тишина. Почти все уже легли, и старый Демон подергивался и посапывал во сне под кухонным столом. На стуле поблескивала намыленная уздечка, где ее оставил Муллан, и в пустом безмолвии тихо тикали часы.

Она осторожно поднялась по лестнице, привычно избегая скрипучих ступенек, и остановилась на площадке. Звуки размеренного дыхания — тоже часы, бесконечно тикающие сами себе. Она вошла в самую маленькую комнату и постояла там, глядя на голову, утонувшую в подушке. Его рот полуоткрылся во сне, рука свисала с кровати. Она бережно убрала ее под одеяло и поцеловала мальчика в лоб, разглаживая морщинки. Потом на цыпочках спустилась вниз и бесшумно выскользнула во двор.

Небо было огромным и безоблачным. Днем стояла жара, и теперь вечерняя звезда поднималась над деревьями по безупречному куполу. Она слышала голос речки в низине, и где-то заухала первая сова. Ее босые ноги ступали по траве совсем бесшумно.

Тут, на верхнем краю низины, голос речки звучал громче, и под деревьями быстрее сгущался ночной мрак. Она села, прислонившись к стволу, обхватила колени обнаженными руками и стала ждать — как часто ждала в сумерках и на рассвете, сама не зная чего. Все эти годы.

Иногда ей чудилось, что за ней следят невысокие силуэты среди теней, а один раз она услышала конский топот. Но лес оставался пустым, речка бежала по своему руслу, унося свои воды в тьму под мостом за деревьями.

И опять — ничего. Окостенев от усталости, она встала и пошла через луг туда, где светилось окно кухни. У калитки она остановилась, оглянулась… и вот тогда увидела какое-то движение и словно услышала, как ее окликнули по имени, тихо, точно дуновение теплого ветерка.

Она бросилась бегом обратно, уверенная… Сердце у нее колотилось от необъяснимой радости, и у нее вырвался счастливый смех. Две фигуры стояли под сводом деревьев, и лес вокруг них казался непривычно густым, словно его перенесли сюда из каких-то других дремучих дебрей.

И она остановилась. Мужчина был высоким, широкоплечим, бородатым. В одежде из дубленой кожи. Он опирался на копье. Женщина рядом с ним была тоненькой и черноволосой. В руке она держала лук, а за плечом у нее висел колчан, полный стрел. Они стояли так неподвижно, словно были частью деревьев, их лица — два чуть более светлых овала во мгле.

Затем мужчина поднял руку, бледную в смутном свете, и сказал что-то на языке, который она не поняла. Но сказал что-то радостное, и слова были неведомой музыкой, такой же влекущей и древней, как холмы. А женщина засмеялась — звон серебряного колокольчика в наступающей ночи. Глаза Розы наполнились слезами, и все вокруг подернулось туманом. Когда он рассеялся, их уже не было. Лес дремал пустой. Она побежала домой по тихому лугу, цветы щекотали ей колени, земля льнула к ее подошвам. Ночное небо наполнилось блеском звезд, и она запела.