Инок
Шрифт:
Человек ушёл, а Серёга так и остался сидеть на прежнем месте.
«Пора уходить и мне. Через полчаса здесь будет вся милиция города. Они ни за что не поверят, что всё это сделал один человек. Будут требовать, чтобы раскаялся, назвал сообщников, написал чистосердечное признание. Знаю я их методы. Убийство с особой жестокостью. Смертную казнь отменили. Значит, пожизненное, и это в лучшем случае. А в худшем? А в худшем Вадим просто-напросто купит ментов, которые подсадят в камеру своего человека. А ночью, когда все будут, ничего не подозревая, крепко спать, он перережет мне горло.
На этом печальная история, скорее всего, закончится. Хотя, наверно, вряд ли всё так просто.
Что же, пусть будет так, но только не сейчас. Сейчас нужно сделать всё возможное, чтобы вывести этого убийцу на чистую воду. Сделать это очень и очень непросто. У него везде свои люди. Деньги могут многое, и вовсе не исключено, что я вообще не смогу что-либо изменить. Но сегодняшнюю схватку эти выродки наверняка запомнят надолго. Умру я не зря, ведь, тревожно переворачиваясь в своей кровати, Вадим ещё долго будет просыпаться посреди ночи, покрывшись испариной холодного пота, и в будущем уже вряд ли станет вести себя так дерзко и вызывающе, не будучи уверенным в своей безнаказанности. Сейчас как можно скорее попасть в областную прокуратуру и рассказать обо всём прокурору лично. Начну стучать, словно швейная машинка, на него не в падлу».
Сергей улыбнулся, встал и неторопливо зашагал прочь. Подальше от этой залитой кровью земли, которую он так любил, на которой хотел бы растить детей и выращивать цветы. Земли, на которой ни за что на свете не стал бы убивать, когда б старуха с косой так откровенно не угрожала близким людям. Тем людям, жизнь которых гораздо дороже даже собственной жизни.
Он шёл вперёд, с неподдельной любовью поглаживая по шершавой коре развесистые и кривые деревья. Их непоколебимая уверенность в своих силах, а также постоянная готовность прийти на помощь действовали на душу успокаивающе, помогали прийти в себя после всего того, что только что произошло. Деревья никогда не отступали. Они всегда стояли до конца, а когда стоять уже не могли, то просто падали на землю. И спорить с ними о смысле такой жизни не стоило, ибо это была их единственная и самая главная правда.
Странный путник, казалось, просто гулял, вдыхая полной грудью прохладный ночной воздух, и не мог надышаться. Вдали уже отчётливо слышались завывания милицейских сирен. С каждой секундой они становились всё ближе и ближе.
Идущим человеком отчего-то вдруг овладело странное, пьянящее душу ощущение свободы. Оно кружило голову и заставляло сердце биться сильнее. А возможно, это была просто радость оттого, что он всё ещё жив. Уже одно это являло собой чудо и, несомненно, достойно восхищения. В его новой жизни это первая серьёзная схватка с врагом, который во много раз сильнее. И он, безусловно, одержал в ней абсолютную победу.
Серёга шёл домой. Если идти, то не медля ни минуты. Завтра будет поздно. За домом наверняка установят слежку.
Быстро поднявшись по знакомой лестнице, постучал в старую и обшарпанную дверь. На память, отчего-то именно сейчас, пришли слова жены:
– Столько времени прожил, а дверь так и не сменил.
Но эта самая дверь сразу же открылась, и размышления оказались прерванными на самом интересном месте. Увидев мужа, Таня бросилась к нему на грудь.
– Не отпущу, никуда не отпущу, слышишь!
– Ты погоди, погоди причитать. Не кричи так. Чего разрыдалась? С вами всё нормально будет. Он больше не тронет. И это самое главное. А я завтра сдаваться пойду. Ты не убивайся особо долго. Ни к чему это. Молодая ещё. Незачем жизнь губить.
– Куда сдаваться?! Ты что,
сумасшедший, что ли?! Они же прикончат тебя сразу. У него всё куплено там. Неужели до сих пор ничего не понял?!– Понимаю всё прекрасно. Но пока жив, я должен ещё кое-что сообщить людям в милицейской форме. Хотя, возможно, они его и не остановят. Перестань голосить, в конце-то концов! Поставь себя на место Вадима. Из-за тебя он уже и так немало неприятностей нажил. Лишние проблемы вовсе ни к чему. Живи спокойно. Ну, а если что, – Саня поможет. К тому же другого выхода всё равно нет. Меня будут искать, и рано или поздно, поймают. Оставайся с Богом, а я пошёл.
Мужчина прошёл в комнату и поцеловал ребёнка, который тянул к отцу свои маленькие ручонки, цеплялся за одежду и ревел, не желая отпускать того от себя. Передав расплакавшегося малыша матери, быстро побежал вниз по лестнице, ничего больше не произнося вслух и не оборачиваясь. По щекам стекали слёзы. Позади слышались рыдания жены. Он и сам сейчас, был готов разреветься в любую секунду.
Выйдя на улицу, вдруг понял, что вся эта жизнь – она для него уже в прошлом. И как бы невыносимо тяжело ни было, нужно найти в себе силы, чтобы признать это. А что впереди?! А впереди, наверно, оставалось не – много. Во всяком случае, ничего хорошего не ожидало, это уж точно.
Сергей на секунду приостановился. Он вдруг вспомнил о драгоценностях, что надёжно спрятаны под огромным валуном так далеко отсюда. Но сейчас ему не было до них дела. Человек остался равнодушен к ослепительному блеску изумрудов.
«Про клад знают только два человека. Я и Александрыч. А быть может, их там и нет уже. Хотя какая разница? Таня всё равно не сможет забрать камни и уж тем более использовать их по назначению. Пусть лучше судьба сама, если захочет, отдаст удачу в руки достойного человека».
Дальше шёл не спеша. Ясная звёздная ночь, не шелохнувшись, стояла над городом. Ни малейшего дуновения ветерка, ни самого тихого шороха. В предутренние часы пустынные улицы погрузились в сладкую дремоту. Но одинокому путнику сейчас вовсе не было дела до всей этой красоты и тишины. В его мозгу с фотографической точностью отпечаталась лишь одна-единственная картина, которая останется там весь отведённый ему остаток жизни, приходя порою даже ночью и не давая погибнуть там, где выжить попросту невозможно.
Это образ ребенка, что тянет к нему свои маленькие ручонки. Ребёнка, который обнял отца за шею и вдруг замер, успокоившись на надёжной и сильной груди, желая лишь того, чтобы это продолжалось как можно дольше. И ещё, чтобы грязные, равнодушные и вонючие руки больше не тянулись к ним, пытаясь разрушить эту созданную Богом идиллию.
Разделить неразделимое. Вечный парадокс жизни, который мы сами же себе и создаём. И лишь потом, попав в жестокое огненное чистилище, начинаем понимать всю никчёмность и суетность тех продажных идеалов, на которые, собственно, и была потрачена жизнь.
Неужели сын больше никогда не увидит своего отца? Никогда – никогда? Это безумно больно. Разлука. Разлука навсегда. Абсолютная, если люди уже не встретятся вновь, или относительная, если возможность встречаться у них всё-таки время от времени будет. Добровольная, если они сами разрывают свои отношения, или насильственная, если их принуждают к этому другие люди или сложившиеся обстоятельства.
Пожалуй, не стоит спорить о том, что лучше, а что хуже, где добро, а где зло. Ведь по-настоящему радоваться солнечному свету мы, к сожалению, можем лишь после холодного сумрака ночи. Но разве можно разорвать душу на части? Разве можно разрезать на куски то, что было создано всевышним как единое целое?!