Инопланетянин

Мейседона начал раздражать этот тон — тон ненавязчивого, но ощутимого превосходства. Раздражать в тем большей степени ещё и потому, что в глубине души полковник чувствовал — для выбранной линии поведения у Кейсуэлла были определённые основания. По этой и по некоторым другим, весьма прозрачным для искушённого человека причинам Мейседон счёл нужным сказать:

— Должен признать — я человек военный, а потому и консервативный. Я, простите меня, как-то не привык к тому, чтобы в моем присутствии о президентах и нашей политике говорили так вольно и свободно.

Довольно бесцеремонно разглядывая полковника, Кейсуэлл усмехнулся:

— Понимаю. Подстраховка никогда не мешает.

— Вы не так меня поняли, — с некоторым смущением возразил Мейседон.

— Может быть, — охотно согласился советник. — Не всегда понимаешь самого себя, как же можно претендовать на безошибочное понимание других? Вот нам с вами письмо пятерых учёных, обеспокоенных космической угрозой, якобы нависшей над Землёй, показалось недостаточно солидным, а вот на президента оно произвело куда более серьёзное впечатление.

Лицо Мейседона вытянулось, такого поворота событий он никак не ожидал! Мейседон весьма определённо полагал, что его пригласили как раз для того, чтобы оценить серьёзность письма и целесообразность представления его на суд президента. И вдруг…

— Последовало распоряжение, и государственная машина послушно завертелась в этом несколько неожиданном направлении. — Кейсуэлл загадочно посматривал на полковника своим серьёзно-насмешливым взглядом, и было совершенно непонятно, как сам-то он относится к случившемуся. — Совокупность разрабатываемых контркосмических мероприятий получила наименование программы «Инвазия». Разработка её велась большой группой учёных под руководством личного советника президента по специальным вопросам — моего предшественника на этом ответственном посту.

Кейсуэлл задумчиво посмотрел на бутылку сухого мартини, словно размышляя, стоит выпить рюмочку или нет. Мейседон не без интереса ждал продолжения.

— Вы, наверное, полагаете, что мой предшественник проявил безответственность или оказался недостаточно компетентным в инопланетных делах? Наоборот! Он развил бешеную энергию, признаюсь откровенно, я бы не сделал и десятой доли того, что удалось сделать ему. Это объясняется тем, что он был человеком несколько мистического склада, издавна увлекался сбором и анализом фактов о трансцендентных явлениях. И нет ничего удивительного в том, что он с удовольствием возился с программой «Инвазия» и, проталкивая её по лабиринту бюрократического аппарата, проявил удивительную настойчивость и изворотливость. Например, он быстро понял, что идея контркосмических мероприятий в своём рафинированном виде вряд ли найдёт достаточное число солидных сторонников и, опираясь на одну из проходных фраз письма, обратился за поддержкой к военным. В этом лагере он встретил полное взаимопонимание и заручился своего рода рекомендательным письмом, подписанным группой влиятельных генералов. С этим дополнительным письмом программа «Инвазия» начала уже практическое коловращение. Последовали осторожные консультации. Программа была представлена так, будто речь идёт о сугубо теоретическом исследовании, а не о комплексе практических мероприятий. Был создан специальный комитет, финансирование шло через НАСА и министерство обороны по графе неподотчетных расходов. Поддержка военных, выступивших с идеей борьбы с космическими десантами вероятных противников, позволила сравнительно легко утвердить эти ассигнования в конгрессе, тем более что они оказались весьма скромными и вполне укладывались в понятие неподотчетных — в масштабах государства это ведь нечто вроде карманных денег для любимого сына.

Мейседон засмеялся, сравнение показалось ему удачным, снисходительно улыбнулся и Кейсуэлл.

— Результатом усилий специальной комиссии явился мемо, в котором осуществлена детальная теоретическая разработка программы «Инвазия». На этой основе нам, дорогой Генри, предстоит в самый короткий срок разработать систему специальных служб и мероприятий. А затем провести её в жизнь!

— Располагайте мной, — коротко и с достоинством сказал Мейседон.

— Прекрасно! Но я вижу, у вас есть какой-то вопрос?

— Да, — после некоторого колебания признался полковник, — но я не знаю, будет ли этот вопрос уместным?

— Смелее, Генри. Нам ведь предстоит работать в одной упряжке.

— Верно. Скажите, Джон, если ваш предшественник так успешно вёл дела, почему же он получил отставку?

— А он не получал отставки, — спокойно ответил Кейсуэлл, глядя на Мейседона своим загадочным, непроницаемым взглядом. — Он умер.

— Как? — Этот вопрос вырвался у Генри непроизвольно, он ощутил в груди некий неприятный холодок.

— Самым прозаическим образом. Скоропостижно скончался от инфаркта миокарда. — Кейсуэлл поднял очи к небу и секунду-другую молчал, сохраняя в меру скорбное выражение лица. — Все мы смертны! К этому печальному факту следует относиться с должной серьёзностью, но без ненужного трагизма. После похорон меня извлекли из относительного небытия, в котором я пребывал последние годы, и поручили вести программу «Инвазия». Вот и все, просто и прозаично.

— Рука судьбы, — машинально проговорил Мейседон, хотя и сознавал, что высказывает очевидную банальность.

— Эта же рука ввела в эту программу и вас, Генри.

— Верно. И я готов принять в ней посильное участие.

Подняв брови и наморщив лоб, Кейсуэлл некоторое время внимательно смотрел на бравого полковника, а потом отрицательно покачал головой.

— Нет, Генри, вы не готовы, — мягко возразил он, — пока не готовы. Вы не знаете ещё самого существенного в программе «Инвазия». В некотором смысле это вовсе не программа, а нечто ей совершенно противоположное.

ЗОЛОТО

Уотсон достал из сейфа объёмистый том приложений к программе, начал было по памяти искать нужный раздел, но потом, чертыхнувшись, заглянул в оглавление. Так дело пошло быстрее, и учёный быстро отыскал нужную страницу. На ней значилось: «Программа „Инвазия“, приложения. Раздел: факторы трансцендентности. Спецификация: материалы и средства. Текст: Золото. Золото является материалом, который находит широкое и все прогрессирующее применение в земной, космической и компьютерной технике. Все трансцендентные случаи хищения золота, особенно в крупных масштабах, являются событиями, подлежащими детальному анализу с позиций программы „Инвазия“. С одной стороны, эти случаи могут способствовать установлению самого факта космической инвазии, с другой — оказаться действенным средством выявления истинных целей, характера и местонахождения космической агентуры. Заметим, что золото может использоваться не только как оригинальный конструктивный материал, но и как весьма универсальный заменитель. Золотые изделия, детали, элементы могут применяться не только для собственного машинного ремонта, но и для протезирования в биологических или машинно-биологических организмах и системах. Земная медицина издревле применяет золото для зубопротезирования и ортопедии, золотые пластины используются для замены черепных костей и элементов груд, ной клетки, золотые трубки — в качестве магистральных организменных компонентов.

Земные золотые запасы, созданные человечеством, неизбежно должны привлечь внимание высокоразвитых внеземных цивилизаций не только с экономической и утилитарной точек зрения, но и в гносеологическом — познавательном аспекте. В настоящее время роль золота как мировых денег, как всеобщей валюты, как максимально подвижного капитала, обладающего абсолютной ликвидностью, отнюдь не лежит на поверхности социально-экономических явлений. Подавляющее большинство финансовых операций выполняется с помощью бумажных банкнот, безналичных банковских расчётов, двухсторонних соглашений о взаимных поставках и т. п. Эти операции демонетизированы, «обеззолочены», драгоценный металл продолжает лежать на своём привычном месте в сейфах того или иного банка, меняется лишь адрес его владельца. Аналогичным образом обстоит дело и при частной тезаврации — покупка золота отнюдь не сопровождается его перевозкой в собственный дом или на квартиру, металл остаётся в надёжно охраняемых банковских сейфах, но его владелец имеет возможность в любой момент располагать крупной, в высокой степени гарантированной суммой денежных средств. Тяжкая монолитная неподвижность физических запасов монетарного золота при исключительной подвижности, взрывчатости и неустойчивости обеспечиваемых им финансовых операций не может не потрясти воображение неподготовленного человека, не предстать перед ним в качестве неразрешимого парадокса, мистической загадки. Впечатления внеземных наблюдателей могут быть ещё более неожиданными и экзотичными.

Большинство материалов, используемых человечеством, потребляется сразу же, по мере их производства, их резервные запасы заметно ниже уровня ежегодной добычи. Происходит не натуральное, а функциональное потребление этих материалов — они используются как источники энергии, полуфабрикаты производства или конструктивные элементы действующих устройств. Эти обстоятельства радикально, чудовищно меняются при переходе к золоту. Ежегодные поступления рыночного золота составляют ничтожную часть его мирового запаса, не более 1-2 процентов, причём в технике и медицине используется не более пятой части этого количества. Централизованные золотые запасы в течение длительного времени поддерживаются на примерно постоянном уровне. Золото потребляется не функционально и даже не натурально, а ритуализованно — его запасы омертвлены в виде стандартизованных высокопробных слитков. Функциональность золота как такового, золота как металла выступает в форме отрицания какой бы то ни было функциональности, она реализована через неподвижность, недейственность и сохранность. Хранилища золота обладают такой изощрённой и надёжной системой охраны и защиты, какой даже в близкой степени не обладают никакие другие объекты, созданные человеком. У стороннего наблюдателя, лишь постигающего социальную структуру человечества, на определённой стадии анализа неизбежно возникает мысль, что золото играет роль фетиша, своеобразного божества, являющегося объектом ритуализованного поклонения людей, поклонения, носящего мистический характер и не имеющего рациональной основы. И следует признать, что такой вывод в известной мере отражает подлинное положение вещей. Инопланетный наблюдатель найдёт этому множество подтверждений. Централизованные хранилища золота типа Форт-Нокса он примет за храмы, подвалы и сейфы — за святилища и алтари, охрану — за низших служителей культа, ответственных должностных лиц — за высших жрецов, сам процесс входа, связанный, скажем, с открытием 90-тонной стальной двери манхэттенских подвалов тремя лицами, имеющими разные ключи, — за ритуализованный культовый обряд, за своего рода мистерию. Потрясающее, внушающее ужас и жалость впечатление произведут на такого наблюдателя картины беснующейся биржи в моменты золотого бума или краха, а равно полубезумный стихийный наплыв жадного людского стада в районы вновь открытых месторождений золота. Инопланетный наблюдатель узнает, что мировая литература и киноискусство переполнены самыми различными вариантами «золотой» тематики, убедится, что сравнительно небольшие количества золота могут и безмерно осчастливить людей, и послужить причиной их жестоких несчастий и безвременной гибели.