Иностранка

Грейси решила больше не отмалчиваться. Буравя Дома острым взглядом, которым она отваживала парней и покруче, она ткнула в него пальцем.

— Еще одно слово — и ты получишь от меня затрещину покрепче.

Дом выставил перед собой ладони, мол, сдаюсь.

— Ты только этого и заслуживаешь, — вмешался, наконец, Лука. — За то недолгое время, что находится здесь, Грейси сотворила настоящее чудо с нашей малышкой Милой, и за одно это заслуживает глубочайшего уважения. — Он поднял бокал с вином. — За доброту иностранцев.

Все сидевшие за столом последовали его примеру. Грейси молча смотрела, как Лука поднес бокал к губам и сделал большой глоток, не отводя от нее теплого, выразительного взгляда.

Внезапно пластмассовый Пино проскакал рядом с бокалом Грейси, в котором была вода, тот опрокинулся, вода выплеснулась на кружевную скатерть.

— Черт побери! — прокричала Мила.

— О! — завопил Дом и оглушительно расхохотался.

Подбежала Кэт и принялась вытирать воду Милиной салфеткой.

Грейси зажала рот рукой. Единственным человеком, от которого Мила могла такое перенять, была ее учительница английского языка.

— Мне очень жаль, — пробормотала Грейси, заливаясь краской. — Она, наверняка, услышала это от меня.

— Да не ругайте вы себя, Грейси, — сказал Дом. — Мила чересчур изолирована. Пусть немножко поразвлекается.

Грейси не удивилась бы, если бы Лука послал Дома куда подальше, но он лишь молча отпил из своего бокала.

Грейси пожала плечами.

— Обещаю, я буду внимательнее.

Гран-нонна поднялась и положила свою салфетку на стол.

— Может быть, пойдем в гостиную?

Дом встал.

— Да, — сказал он. — Пойдем.

Он подставил согнутую руку Гран-нонне, и они покинули столовую.

Мила, которой надоела суетливая забота Кэт, слезла со стула и побежала следом за дядей и прабабушкой. Кэт взяла несколько тарелок и пошли на кухню, оставив Луку и Грейси наедине.

Грейси почувствовала, что ей некуда девать руки. Она отодвинулась вместе со стулом, подняла упавшую с ее колен салфетку, осторожно положила на стол, и на нетвердых ногах подошла к Луке.

— Мне правда очень жаль, что Мила сказала такое. Я жила далеко от дома и научилась бог весть чему.

Лука положил свою салфетку на стол и поднялся на ноги.

— Не расстраивайтесь, Грейси. Я доверяю вашей интуиции в обращении с Милой.

— Но почему? — удивилась Грейси. — Вы знаете меня каких-то несколько дней, а я уже умудрилась научить Милу, по крайней мере, одному не очень хорошему выражению.

Губы Луки изогнулись в улыбке.

— За это время я и сам выучил кое-что по-английски. У меня нет ни малейших сомнений в том, что мое решение привезти вас к себе домой было одним из самых удачных в моей жизни.

Грейси выпила достаточно за обедом, чтобы истолковать это по-своему. Взаимное притяжение. Увлечение. Называй это как хочешь. Жар, который не унять даже холодным душем. Если она намерена задержаться в этом доме подольше, необходимо на это как-то намекнуть.

— Лука, есть еще одна вещь, которая меня беспокоит.

— Я знаю, — сказал он. — Пожалуйста, не думайте, что я забыл про условие нашей сделки.

– Сделки?

— Я не забыл о вашем отце.

Ох! Как же так получилось — она только и делает, что размышляет о своем отношении к Луке, а то, что было для нее самым главным, просто выскочило у нее из головы. Ужас!

— Я не хотел ничего говорить, пока не узнаю побольше, — продолжал Лука. — Я же понимаю — хотя вы и бодритесь, это давит на вас. Кое-что я уже разузнал и жду сообщения, прежде чем двигаться дальше. Обещаю, как только я что-то узнаю точнее, сразу же вам скажу.

А она-то думала, что Лука забыл или просто ленится. Грейси стало стыдно. Она приблизилась к Луке и, поднявшись на цыпочки, обняла его за плечи и прижалась лицом к его горлу.

— Спасибо, Лука. Большое спасибо.

Миновала какая-то доля секунды, и руки Луки обхватили ее, скользнули по спине и замерли на талии. Он кашлянул, и Грейси отодвинулась.

– Извините, — пробормотала она. — То есть спасибо.

Лука слабо улыбнулся.

— Пойдемте к остальным?

Он повел ее в гостиную, где Гран-нонна наигрывала что-то на рояле, а Дом танцевал, усадив Милу себе на живот.

— Когда-то я был таким же, как он, — произнес Лука еле слышно.

— Вы никогдане были таким, — так же тихо возразила Грейси.

Лука, повернув голову, мгновение задумчиво смотрел на нее, потом негромко засмеялся.

— Ну, если вам так хочется думать…

Он отвернулся и стал смотреть на танцующих, а Грейси никак не могла отвести взгляд от его лица. Ей вдруг захотелось потрогать его щеку, такая ли она прохладная, как те чудесные мраморные статуи, что она видела.

— Ну, наконец! — воскликнул Дом, когда танец кончился. — А мы уже подумали, что вы решили повеселиться без нас, правда, Мила?

— А вот и нет, — пробурчала девочка. — Я знала, что папа придет ко мне. Поиграй для меня, папа!

Мила подбежала к Луке и схватила его за руку.

— Не сегодня, хорошо? — произнес Лука, бросая короткий взгляд на Грейси.

— А Грейси не возражает, — настаивала Мила. — Сыграй для нее. Пусть послушает, как ты умеешь играть.

Дом пересек комнату и сел рядом с Грейси.

— Давай, Лука. Покажи ей, как ты умеешь.

Он положил руку на колено Грейси, она мягко отодвинула ее.

Лука, прищурившись, взглянул на брата, его губы сжались.

Мила все-таки подтащила Луку к роялю. Он сел и усадил девочку на стоявший рядом стул. С помощью Луки Мила открыла крышку рояля. Лука размял пальцы, Мила сделала то же самое. Он положил пальцы на клавиши, Мила тоже.

Наверное, это происходило в сотый раз, Гран-нонна и Дом смотрели на это со снисходительной улыбкой. Грейси же вдруг почувствовала, как у нее перехватило горло.

Потом Лука заиграл. Играл он великолепно. Что-то из оперы, но более ритмичное, из телевизионной переработки. Грейси откинулась на спинку кресла. От граппы [24] , кьянти и музыки ей стало тепло и уютно.

Дом положил руку на спинку дивана за ее головой.

— Где он учился музыке? — спросила Грейси.

24

Граппа — виноградная водка.