Иной жизни для себя не представляю! Книга седьмая. Халявные баксы.

Ну и как на эти слова ответить, как оценить выбор нашего

товарища?

Дока только вздохнул и махнул рукой; я же отреагировал

почти также:

«Спать ложимся. Сейчас у всех нас одни эмоции, вот завтра

на свежую голову хорошенько и подумаем».

За ночь никто ничего полезного не придумал, потому что на

этот процесс времени не оказалось – после двенадцатичасового

рабочего дня засыпали мы мгновенно, как только оказывались в

кроватях в горизонтальном положении. Дальше не реагировали

ни на какие звуки, не только привычные, вроде шума машины, но

и экзотические, когда в домик забирался еж и начинал топать по

полу не хуже слона, а Чапа норовил с ним сразиться. Да что там

топот – стрелять можно над ухом, и никто им даже не пошевелил

бы. Единственное, что будило стопроцентно и мгновенно - это

сигнал, подаваемый подвешенной на столб возле вагончика-

столовой железякой, когда Варя или ее сменщица колотили по

ней куском арматуры, приглашая всех на завтрак.

Сегодня вставали непривычно молчаливые и хмурые –

вечерние неприятные разговоры вспомнились каждому, как

только открылись глаза. Молча сходили в столовую и

позавтракали, так же молча разошлись по рабочим местам.

Геологу артели я вчера дела передал, и вместе с Владимиром

пошагал в карьер, к ожидающим нас зубилам и кувалдам. Успели

немного поработать, и Владимир отложил инструмент в сторону,

уселся на камень, прикурил сигарету и наконец-то его прорвало:

«Если все, что Серега тебе вчера рассказал правда – то и

нам пора перестать из себя святых строить.»

«Что в виду имеешь, каких святых?» - интересно услышать,

с кем Владимир в данный момент нас сравнивает.

«А таких, что о себе мало думают!» - в голосе приятеля

проявилась агрессия, - «Ты не понял, что сейчас каждый для

себя живет, ни на государство, ни на начальство не

рассчитывая? И нам нужно так делать!»

«Золото в артели воровать, что ли?» - напомнил я

Владимиру, что прекрасно мысли его понимаю.

«Своровать можно вещь чужую, не тобой созданную. А к

золоту в отвале мы отношение имеем прямое, и пока только

вкалываем, только надеемся честно заработать! Но если Серега

вчера не соврал, то расплачиваться с нами никто не рвется,

кроме Николая Игнатовича (рейтинг как поднял начальника!), а

кто и хотел бы – возможности не имеет!»

Ну и что ответить? Вчерашний разговор с геологом и меня

заставил задуматься. И было неприятно сознавать, что в словах

напарника, как бы они не нравились, что бы ни несли в себе

негативного и опасного, все же проглядывала возможность не

только повкалывать на «доброго» дядю, у которого в банке по

непонятной причине исчезают заработанные нами денежки, но и

кое-что поиметь для себя. То-есть, поступить как тот же банкир,

потому что другого выхода не остается. Жить-то на что-то надо?

Владимир, как я понял, выбор уже сделал, и не в пример

меня, угрызения совести его не мучили.

«Ты пойми», - продолжил он, - «мне и самому связываться с

золотом желания нет (как же нет, сколько вдвоем с Докой

уговаривали его им не заниматься!), но выхода другого не вижу.

Мне дочь в институт отправить не на что! И тебе сыну помогать

нужно, на стипендию сейчас разве что проездной на метро

купишь! Да если с нами в конце сезона не расплатятся – самим

жрать будет нечего!» - это с его стороны уже чистая агитация,

желание и меня привлечь к незаконным походам на рудный

отвал.

Я не знал, что и ответить. Отговаривать – уже не хотелось,

соглашаться с ним – не знаю как попозже, но сейчас не мог, язык

отказывался произносить нужные слова. Пришлось показать

нейтральное отношение к начатой в разговоре теме:

«Что нам делать дальше – и сам не знаю. Но точно одно:

торопиться не стоит. Поговорим вечером, что бы и Дока

присутствовал, вот тогда все и решим». И Владимира оставил

одного – отошел в сторонку, вроде что-то посмотреть по работе.

А на самом деле не хотел дальше неприятную тему продолжать.

Вечером в домике Владимир разговор начал уже в

присутствии Доки:

«И что за день надумал?» - обратился к нему персонально,

– «Дальше продолжим вкалывать непонятно на кого, или все же и

о себе позаботимся?»

Дока понял, о чем его приятель спрашивает, и засопел как

паровоз. Но ожидаемых мною слов осуждения намерений

приятеля заняться побочной деятельностью я от него не

услышал.

«Что молчишь?» - не отставал от него Владимир, - «Или

сказать нечего?»

Теперь Дока взорвался, да так бурно, что ласточки в гнезде

запищали:

«Есть чего сказать! Накроется артель медным тазом, если и

дальше дело так идти будет!» - Владимир, стоявший возле стола,

с испугу плюхнулся на кровать с открытым ртом, у меня же от

удивления стали круглыми как у совы глаза, но падать на кровать

не пришлось – я на нее уселся раньше, - «Один самосвал уже не

в работе, а за запчастью поехать не могу – в артели на нее денег

нет!» - так вот объяснил причину своего возмущения и замолчал,

продолжая зыркать на нас таким взглядом, словно мы и были

виновниками этих неприятностей.

Владимир, сидя на кровати закрыл рот, и лицо начало

расплываться в довольной улыбке:

«Вот я и говорю, что пора о себе подумать!» - это он

адресовал Доке, а дальше понес уже для всех знакомое, -

«Золотишком придется заняться, если не хотим зимой с голода