Иной жизни для себя не представляю! Книга вторая

твои руки, как начальника, никто не отдал. К этому времени ты пару раз

машину за продуктами или еще за чем в партию отправишь, и всем

желающим туда прокатиться, посетить, положим, больницу или одежду

купить, предложишь на рейс записаться еще вечером. Что бы не все сразу, а

по очереди. И человек по пять, не больше».

«Это еще зачем?» - удивился Леня.

«Что бы знать, когда «Пахан» в партию поедет. Чемоданчик с деньгами

он же не в палатке прячет, и должен ночью за ними сходить. Наша задача -

этот момент не пропустить».

«И как ты это представляешь?» - Леня насторожился. Пришлось мне

ситуацию объяснять в деталях:

«Вечером к тебе придет на рейс записаться – и ты его запишешь. А как

начнет темнеть – Виталия, Славу, можно и Егорыча между канавой «Пахана»

и отрядом я расставлю. Но канавой не той, рядом с которой он пистолет

прятал, а предыдущей, давно законченной. Потому что в день исчезновения

Гриши, «Пахан» на ней работал, а значит, где-то там и труп, и деньги

спрятаны. И ночь будем караулить – побежит за деньгами или нет».

69

«А я что буду делать?» - Леня явно хотел в засаде поучаствовать, но у

меня для небо было припасено другое, на вариант менее для нас подходящий.

«А ты из нашего домика будешь втихаря наблюдать за палаткой

канавщиков. Вдруг «Пахан» побежит в другую сторону? Тогда я ошибаюсь, и

деньги в другом месте спрятаны - маленький чемоданчик он мог куда угодно

отнести. Но Гришу – отнести не мог, спрятал там, где убил. А убить мог

только рядом с отрядом в ночь на воскресенье, а спрятать – только в

воскресенье, когда мы Камаз искали, а канавщики вкалывали на канавах.

«Пахан» был со всеми, и заканчивал как раз ту канаву, куда бедолагу

специально и заманил, поближе к кайлу и лопате, без которых спрятать труп

невозможно, и в то же время иметь алиби: вместе с работягами день

трудился, можно сказать на их глазах»,

Леня покачал головой, показывая сложность моих задумок и

предположений, но промолчал, и я продолжил:

«Но если я ошибаюсь и побежит он не к канаве, а в другое место –

дождешься возвращения, откуда бы ни было», - Лене подмигнул, - «Потом

подумаем, что делать дальше, а ты ночь будешь при деле, а не сачковать!»

«Согласен», - мог бы, как начальник, сказать «утверждаю». А дальше

показал, что мысли наши надежно потекли в одном направлении и строго

параллельно:

«Если увидим, что ночью куда-то мотался – утром прямо в машине

скрутим. Будут деньги при нем – отлично, покажет, где и Гришу спрятал. А не

будут – ну тогда перед ним извинюсь. Он конечно поймет, что Макаров мы

нашли, но от него отречется, можно не сомневаться. И от наказания, подлец,

уйдет! Потому что пистолет ментам отдавать мы во всех случаях не можем,

что бы на Палыча они не вышли!» »

«Не уйдет», - в этом я был уверен, - «с деньгами не получится – я

каждую свободную минуту Гришу буду искать. И найду! Не может он

бесследно исчезнуть! А там и до «Пахана» доберемся».

«Что с Макаровым будем делать?» - уже спокойно начальник кивнул на

пистолет на столе.

«В сейф спрячь. И так, что бы никто его не видел. Пусть лежит, но

ментам мы его ни в каком случае не покажем. И «Пахан» тоже будет молчать,

пистолет на себя и ему вешать не к чему».

Макаров и мой револьвер Леня закрыл в сейф, и снедаемый жаждой

немедленных действий, собрался куда-то идти. Я его, уже вслед, попросил:

«Не торопись насчет засады ребятам рассказывать. «Пахан» если и

поедет в партию – то не сейчас, и даже не на днях. И о плане нашем, говорить

им раньше времени не стоит. Мало ли что». Леня уже за дверью остановился,

замер на мгновение, и… повернул в сторону столовой. Значит, со мной

согласен.

Часть девятнадцатая.

70

В середине рабочего дня нашел подходящее место попить чайку – в

тени под скалой. И, когда наливал ароматный напиток из термоса в его же

крышку, служащую пиалой, вспомнил, что вчера забыл о подопечном - волке-

инвалиде, и оставил его голодным! Черт! Совсем вылетело из головы, из-за

дел по экспроприации у «Пахана» пистолета!

Вернувшись с работы и пообедав, я навестил сооруженный между

столовой и родником погреб, в котором в тени и прохладе хранились

продукты, а по моей просьбе в отдельный ящик повариха собирала остатки

еды. Затарил эти остатки в брезентовый пробный мешок.

Но напрямую к зверюге нельзя – эту неделю я на глазах «Пахана» не

должен не только бегать, а и смотреть в ту сторону! Потому от погреба

вернулся в свой домик, а через полчаса, когда канавщиков вторым рейсом

машины привезли с работы, на их глазах прошел через весь отряд в

противоположную от места обитания подопечного сторону, затем спустился в

долину, и уже по ней зафитилил куда надо.

Жив, курилка! И не подумал от меня спрятаться! Наоборот – сделал

несколько шажков-прыжков навстречу! И смотрел на меня по-дружески!

Вывалил еду, ласково болтая всякую чушь – что бы привыкал к моему

голосу. Отступил на три шага назад – и он сделал несколько скачков-прыжков

к еде, посматривая и на нее и на меня начал выбирать кусочки и глотать их не

разжевывая. Проголодался! Быстро все подмел, до последней крошки, и

теперь сидя смотрел на меня, не пытаясь куда то уползти или упрыгать. В

следующий раз попробую подойти к нему еще ближе, еду вывалю прямо

перед мордой. Интересно, позволит ли?

В отряд вернулся можно сказать по своим следам. То-есть, по долине

так же его обошел, и сами понимаете, никаких подозрений у «Пахана», что