Иноземия, или туда и снова туда

— Ну что, Гердер, куда дальше идти? — спросил он.

Гердер несколько замялся, что для него было не особенно характерно, и, наконец, решился ответить.

— Смотря кому. Мне — дальше, как доложили разведчики, навстречу уже выступила группа местных, судя по всему — начальства. Не зная, что с нами делать, они на всякий случай взяли с собой взвод арбалетчиков-снайперов и труппу артистов в белых сорочках с хлебом и солью, так что мне, похоже, придется прямо сегодня и сейчас заняться переговорами. А тебе — идти неизвестно куда, делая непонятно что. Тут наши пути, Зак, расходятся, но если ты что-то узнаешь, или просто решишь вернуться, давай договоримся о месте встречи. Я предлагаю…

— Не надо, — отмахнулся Зак, — Я и сам тебя найду. Ну что же, пока, братец, но вообще — я бы тебе порекомендовал начать переговоры с ультиматума. Или они объявят тут запрет на все спиртное, или… Или за дело возьмусь я. Еще раз пока, я пошел.

И Зак пошел. Именно туда, куда ему и порекомендовал Гердер, а именно — неизвестно куда. А так как направление это довольно обширное, то самым логичным, что он смог придумать, было идти дальше в ту же сторону, куда он шел до этого. То есть на запад. Однако сказать оказалось проще, чем сделать. Если планировка большинства городов мира Зака была достаточно простой, то планировка этого города представляла из себя нечто, где могли ориентировать только местные обитатели, да и то после приема стандартной дозы не менее стандартного стимулятора работы мозгов, в простонародье — разбавленного водой спирта. Решив, что намного легче ему будет, если он хотя бы узнает название города, Зак спокойно подошел к первому попавшемуся встречному-поперечному, и так и спросил:

— Где мы?

— На Трещине! — ответил тот, попытавшись сфокусировать на Менском свой бирюзово-фиолетовый взгляд. Потерпев фиаско, он продолжил свой путь, отгоняя усердно жужжащих перед глазами оранжевых одуванчиков.

Посмотрев под ногами, и убедившись, что никакой трещины там нет, Зак задумался. С одной стороны, так вполне мог называться и город, а с другой — как-то не вызывал ответ подобной личности у Зака особого доверия, и не мешало бы его каким-то образом перепроверить. Однако как именно это сделать Менский пока не представлял, и потому единственное, что ему оставалось — идти вперед, надеясь, что хоть дальше начнут попадаться более внушающие доверие личности. И действительно, город, хоть незаметно, но менялся. И чем ближе подходил Зак к некой точке, условно назовем ее центром города, тем больше жизнь вокруг напоминала присутствие цивилизации. Мусор, неизменный атрибут жизни на окраинах, постепенно начал сбиваться в кучи, жаться по темным углам, а потом и вообще поселился в специальных баках, явно для него и построенных. Конечно, далеко не весь, но все же тут уже можно было пройти, не особенно заботясь о том, чтоб твоя обувь сохранила хоть относительно чистый вид. И это был отнюдь не единственный признак цивилизации. Постепенно, среди мусора и руин, стали попадаться величественные дворцы, чем дальше — тем величественнее. При этом они отнюдь не чурались соседства жалких хибар, а наоборот, как будто бы специально следили, чтоб не дай бог ни один из соседей не рискнул построить что-то красивое. При этом тех, кто все это планировал и строил, совершенно не волновало, будут ли соблюдены пропорции и стиль. Единственным, что заботило строителей, было богатство — чем богаче выглядел дом, как понял Зак, это считалось круче. Причем, судя по всему, как раз сейчас шел самый бум строительства — повсюду работали, как муравьи, разнорабочие, снося хибару за хибарой, и возводя дворец за дворцом. Вокруг стояли многочисленные заборы, покруче того, что возвели гвардейцы Гердера, и что за ними происходило — так и осталось для Менского загадкой. Как, судя по всему, и для большинства местных жителей, которые узнавали об очередном архитектурном шедевре своей столицы исключительно в день его открытия. Как, судя по всему, и для властей, которые узнавали о том, что узнали местные жители, еще через пару недель, а то и месяцев, после этого. Для Зака довольно долго оставалось непонятным, чем же тогда занимаются власти, но вот в конце концов, когда он подошел еще ближе, и эта тайна раскрылась.

Местные власти строили храмы. Что такое храм в городе, названия которого Зак так и не узнал? Ну, если в общих, самых общих, словах, то это нечто. Совершенное нечто. Нечто, на что не согласились даже страдающие отсутствием художественного вкуса богачи, после чего архитекторы просто вынуждены были отдать эти проекты городскому совету, предварительно добавив пару цифр в графе «Масштаб». Считающие себя великими знатоками всего и вся главный городской советник и самый главный городской архитектор в традиционном режиме, то есть за бутылкой, осматривали проект за проектом, пока не находили тот, где масштаб был указан самый мелкий, после чего именно это и утверждали, в полной уверенности, что горожане будут просто счастливы очередному циклопическому сооружению. Именно так, или примерно так, и возникали те самые храмы, которые увидел Зак. И пусть уже никто толком не помнил, какому именно божеству они посвящены, на все религиозные праздники, о сути которых тоже уже все давно позабыли, вся местная элита собиралась в самом большом из храмов, и там дружно молилась всем богам, чтоб те помогли еще хоть недолго, но поправить. Зная об этом, каждый новый городской советник старался построить новый, еще больший храм, чем все предыдущие, причем успеть сделать это до того, как его успеют сместить со своего поста. Конечно, не всем это удавалось, стояло в центре много и построенных на половину, а то и на треть храмов, но все же большинство доводило свое дело до конца. А если учесть, что смена правительства тут проходила с завидной регулярность… Работы строителям хватало.

Вторым занятиям, помимо строительства храмов, чему местные власти посвящали все свое время, была рубка деревьев. Причем казалось, что тут главное не результат — а именно сам процесс. Иначе как объяснить, что если на одной стороне дороги сажались молодые деревца, то на противоположной точно такие же деревца рубились под корень, чтоб на их месте опять что-то посадить? Понять этого Зак не мог, но, судя по обилию пней, занимались подобным местные власти уже не первый десяток лет, и несколько поколений рабочих выросло на тяжком труде по рассаживанию и рубке деревьев. Иногда, как заметил Зак, в землю сразу сажались срубленные пеньки, чтоб лишний раз не выполнять нудную работу по их валке. Было заметно большой опыт городских служб в этом деле, так как они уже нюхом чувствовали, где приедет комиссия проверять, сколько деревьев посажено, а где на пару дней опоздает, и приедет только на отчет, сколько деревьев срублено. Причем судя по внешнему виду шастающих туда-сюда по улицам обычных граждан, они уже к этому привыкли, воспринимая непрерывный процесс храмостроительства и деревьярубки как нечто само собой разумеющееся.

Конечно, мнение о городе было бы крайне поверхностным, если бы Зак ограничился только неживой и полуживой природой. Как и везде, основной колорит столице придавали люди, потому что это именно они жили тут, и именно ради них происходило все то, что происходило. Однако тут, увы и ах, Зака, ожидающего чего-то столь же экстраординарного, ждало большое разочарование. Люди, хоть и отличались от тех, что жили в его родном Мене манерами и стилем одежды, в принципе были те же самые. Занятые своими проблемами, спешащими по срочным делам, они носились во все стороны, и большинству из них не было дела ни од дворцов и храмов, ни до деревьев, ни до Зака. Их больше волновал хлеб насущный да дела сердечные, проблемы с несносными детьми и не понимающими ничего родителями, конфликт со злым начальником и невыносимыми подчиненными. Короче все то, что волновало и волнует людей с того самого момента, как первая обезьяна задумалась о возможности использования полки в качестве орудия труда. И эти самые люди совершенно не замечали, что живут они в сумасшедшем, неправильном мире, логично полагая, что именно таким мир и должен быть. Потому что это был их родной мир.

Примерно так, по крайней мере, думал Зак, неспешно прогуливаясь по городу. Он пересек Трещину, как оказалось, всего один из районов этого города, и, перейдя мост над широкой рекой, оказался, как гласил большой щит, на Пещере. Судя по резкому улучшению внешнего вида всего окружающего — Пещера была центральным районом города, его лицом, а так как в грязь этим самым лицом никто бить не хотел, то и было тут чисто и опрятно. А также заметно увеличилась концентрация тех, кого утром этого дня Гердер окрестил «лицами в зеленом». Хотя тут они были не только в зеленом и не только со свистками, но и в обычной гражданской одежде, и единственным, что их выделяло на общем фоне, был подозрительный взгляд, которым провожался каждый проходящий. Причем если на окраинах этот подвид человека был крайне пуглив, и от любого шороха готов запрятаться в самую глубокую нору, то тут, в центре, в результате естественного отбора оставались только те, кто обладал в достаточной мере храбростью. Тем более, было их тут много. Как догадался Зак, выполняли они тут что-то вроде функции охраны внутреннего правопорядка, чем в Мене занималась специальная рота его гвардейцев. Вот только что оставалось загадкой, так это зачем их тут понадобилось такое количество — в среднем на трех гражданских приходился один в зеленом, причем у вех из них за поясом висели неизменные две вещи — короткая дубина и карманный арбалет, причем на несколько стрел сразу. Увлеченный конструкцией сего дивного оружия, а она действительно была достаточно интересной, Зак сам не заметил, как его интерес вызвал положительную обратную связь — им тоже заинтересовались. И чем ближе он знакомился с конструкцией оружия, тем больше вокруг собиралось личностей в зеленом, и тем дальше оказывались обычные граждане, нутром чуя — что-то тут сейчас произойдет. Зак, не привычный к тому, что с человеком могут что-то сделать только исходя из подозрений, а не совершенных действий, на это особо не обращал внимания. И только когда к зеленым подошел главный, имеющий отличительную черту в виде фуражки с пятью звездочками, и обратился к Заку, Менский соизволил отвлечься от изучения оружия.

— Что вы сказали? — переспросил он.

— Документы, прошу, — в голосе пятизвездочного появилось нечто, напоминающее злобную ухмылку.

— Какие именно? — не понял Зак.

— Ваши документы, — ухмылка стала еще более злобной.

— Мои? Нет, я что-то не понимаю, если бы это были ваши документы — тогда понятно, я бы вам честно сказал, что никакие документы я у вас не забирал, так что я тут совершенно не при чем. А мои документы, зачем они вам? Они ж мои, так? — уверенность Зака в том, что он поступает совершенно верно, несколько вывела человека с фуражкой из себя, но не на долго.

— Прошу вас предъявить для проверки документы, удостоверяющие вашу особу, — пояснил он, тем самым не оставив Заку повода сомневаться, какие именно документы ему требуются и для какой цели.

— То есть вы знаете, кто я? — не поверил Зак, привыкший доверять Гердеру, который клятвенно заверял его, что в Иноземии про него никто не знает.

— Нет, мы не знаем, что вы, но нам очень бы хотелось это узнать, — ошибочно чувствующий свое преимущество человек в зеленом решил отступиться от политики своей организации, и не только задавать, но и отвечать на вопросы, тем более подозрительная личность перед ним его крайне заинтересовала. Чувствуя, что Зак так и не понял, что от него требуется, он добавил, — Ваше поведение вызывает у нас определенные подозрения, и чтоб удостовериться, что вы не представляете опасности для нашего общества, нам бы хотелось осмотреть ваши документы.

— А, я понял! — обрадовался Зак. — Вы считаете, что я могу оказаться каким-то бандитом, и хотите убедиться, что я честный человек! Так?

— Приблизительно, — не понял радости Зака обладатель целых пяти звезд.

— Тогда я вас успокою — я вообще не имею никакого отношения к вашему городу, да и вообще к вашей стране. Я только сегодня прибыл из другого государства, так что ваших документов у меня нет, да и быть не может.

— Прекрасно! — столь удивительного стечения обстоятельств задержавший Зака человек даже не ждал, поймать вражеского шпиона, да еще без документов… На квартальную премию тянет, как минимум, а то и на медаль, или даже орден какой, не особенно значимый, степени этак седьмой-восьмой.

— Вот и отлично! Тогда я пошел, — пошел было Зак, но ему быстро перекрыли дорогу.

— Э нет, подождите, уважаемый, — любому другому на месте Менского потирание ладоней фаражкаголовым показалось бы подозрительным. Любому другому, но только не местному. — Вы никуда не пойдете. Прошу вас, пройдемте с нами, — видя, что Зак не собирается незамедлительно следовать его указанию, он совершил фатальную ошибку, добавив, — а то мы вынуждены будем применить силу!

Услышав нечто, напоминающее приказ со стороны своего начальника, лица в зеленом совершили вторую фатальную ошибку — достали кто дубины, а кто и миниатюрные арбалеты. Третьей ошибкой было то, что несколько из них эти дубины и арбалеты еще и направили в сторону Зака, ну и наконец четвертой, самой главной ошибкой, решившей окончательно судьбу бедняг, было то, что один из них попытался своей дубиной Зака ударить… Увы, эти обделенные судьбой люди не ведали, что творили. Узнай кто в Восточном мире, что десяток не имевших большого боевого опыта стражей порядка решили применить силу к Заку Менскому, о душах этих несчастных незамедлительно бы заказали отпевание. Человек, пять лет назад ставший чемпионом Мена среди юниоров, четыре года назад победивший на турнире прирожденных бойцов-лагыров, три года назад признанный лучшим фехтовальщиком всех времен и народов, два года назад провозглашенный вечным чемпионом континента на всем, что режет, год назад одержавший победу над самим Заксэром, был несколько неравноценным соперником для жалкой десятки стражей порядка. Не обладающий сверх высокой физической силой, не способный одним ударом срубить дерево, Зак обладал непревзойденной техникой фехтования именно на своем мече, да и другими владел ненамного хуже. Так что чисто рефлекторно, пока дубина еще только начинала двигаться в сторону его печени, он умудрился укоротить ее до длины в пару сантиметров, после чего примерно то же самое совершил с оружие всех остальных, сознательно не желая особо травмировать ни в чем не повинных людей. Однако те, вместо того, чтоб поступить единственным разумным образом, а именно — бежать куда глаза глядят, решили, что выстрел из арбалета все же способен опередить Зака… В принципе, они правильно решили — даже Менский был не в состоянии увернуться от выпущенной в упор стрелы, вот только одно «но» — он не собирался давать им произвести хотя бы один выстрел. Пройдя по второму кругу и лишив стражей порядка возможности произвести выстрел, как правило лишая их арбалетов, не брезгуя при этом случайно подвернувшимися под меч кусками пальцев и рук, он хотел было предложить им наконец поговорить как мирные люди. Но, увы, сей благородный порыв так и остался не более чем порывом. Потому что как раз в это время пятизвездочный, в схватке разумно участия не принявший, занялся художественным свистом. И если сперва Зак не понял, в честь чего это он решил помузицировать, то, наблюдая за мученическими, но полными злорадства лицами своих противников, как это не странно, сделал абсолютно верный вывод — скоро к этой десятке придет подмога. Судя по длительности свиста, чем больше будет этой подмоги, тем лучше. Разумно рассудив, что отбить выстрелы сотни арбалетов одновременно он не сможет, да и десятка, честно говоря, тоже, догадавшись, что в рукопашную с ним больше никто не полезет, Зак пришел к умозаключению, что если он отсюда побыстрее переместиться в другое место, то это будет не так уж и плохо. Особенно для тех, кто при этом сможет благополучно дожить до вечера, обладая все еще полным комплектом пальцев и рук. Не привыкший откладывать дела на потом, Зак незамедлительно приступил к исполнению своего плана, а именно покинул ставшую местом позора сил местного правопорядка площадь и продолжил свое странствие по улицам внезапно оказавшегося негостеприимным города.