Инспектор и бабочка

Вряд ли.

Что касается покойного – инспектор Субисаррета вполне допускает такую возможность. От мужчины, скрывающего под дорогими костюмами мультяшную пижаму, можно ожидать чего угодно. Даже того, что он содержал набитый малолетними азиатскими цыпочками бордель или стриг купоны с сети сомнительных клиник по перемене пола. Возможно, ситуацию с ним прояснит кожаный портфель (там Икер надеется обнаружить документы, проливающие свет на личность убитого), а пока необходимо успокоить Лауру.

– …Не думаю, что больше. С азиатскими деньгами всегда так – нули в них особого значения не имеют. Иногда от нулей в глазах рябит, а на поверку оказывается, что и простую зажигалку на них не купишь.

– А вы там бывали, в Азии?

Дважды Икер выезжал в Германию, один раз – в Голландию, один раз случились Доломитовые Альпы и еще один – Брюгге. Город, поразивший воображение Икера не меньше, чем выступление Би Би Кинга на одной из «Джаззальдий». Краткосрочные командировки в Германию и Голландию были связаны с работой, Доломитовые Альпы – с Альваро, лучшим и единственным другом, весело же они провели там время!.. Брюгге тоже опосредованно связан с Альваро, вернее, с его исчезновением. Икер отправился туда за собственный счет, в надежде разыскать его следы, но миссия успехом не увенчалась. А об Азии инспектор даже не помышлял, слишком уж она далека. Но что ответил бы деверь Лауры? Скорее всего – «да», чтобы поддержать полицейский авторитет.

– Бывал. И не раз.

– Говорят, там едят собак. Правда, что ли?

– Ну… Ходят такие слухи…

– А кошек?

«Джаззальдия» – вот что всему виной!.. Произойди убийство в другое время, а не в эти пять июльских дней, горничная «Пунта Монпас» увидела бы совсем другого Субисаррету. Она увидела бы профессионала, ведущего опрос свидетелей без всяких лирических отступлений. Который уж точно не позволил бы втянуть себя в бессмысленный треп о кулинарных жертвоприношениях. Даже думать неловко, как это выглядит со стороны, наверняка как застольная беседа Арбена и Лауры где-нибудь в его приштинском доме. На веранде, увитой плющом и воспоминаниями о войне, о которой и захочешь – не забудешь. Хорошо еще, что пока не приехали эксперты (вся Cuerpo Nacional [2] подняла бы его на смех), а двое низших полицейских чинов слишком далеко, чтобы скалить зубы. Один дежурит в конце коридора, а второй – и вовсе на ресепшене, так что осудить инспектора Субисаррету некому. Кроме Лауры, – ведь сравнений с Арбеном не избежишь.

2

Криминальная полиция Испании.

Но непохоже, чтобы Лаура осуждала, ей просто хочется прояснить судьбу несчастных азиатских кошек, только и всего.

– У кошек в Азии дела обстоят замечательно, никто их и пальцем не трогает. Они там вроде священных животных…

Инспектор не совсем уверен в священности кошек для азиатов, но старается придать своему голосу убедительность и весомость. Раз уж кошки – слабое место Лауры, имеет смысл надавить и на него: не исключено, что выползут еще какие-то подробности относительно трупа в пижаме.

– Вот и славно! У нас в «Пунта Монпас» живут сейчас две чудесные кошки… В двадцать седьмом номере… Если пройти по коридору – третья дверь слева.

Субисаррета уже видел эту дверь – она находится чуть наискосок от номера двадцать шесть: того самого, где произошло убийство и в котором находится сейчас Субисаррета.

– Разве в отеле разрешают находиться с домашними животными? – удивляется Икер.

– Нет, это запрещено. Но… – Лаура заговорщицки улыбается и подносит палец к губам: – Кошки такие очаровательные! И их хозяйка – сущая прелесть. И ее дочурка – что твой ангелочек. Совсем как Флори, когда ей было семь…

Теперь в слезах Лауры нет ничего лживого; довоенная маленькая русалка, сидящая в ней, выросла и успела поседеть, они – одно целое, из которого вырвана существенная, может быть, главная часть – Флори. Незаживающая рана по имени Флори, слезы стекают по щекам горничной и сбиваются в стаю на подбородке, что случилось с Флори после того, как ей исполнилось семь?..

Идущая где-то за стенами отеля «Джаззальдия» определенно размягчает сознание и делает Икера сентиментальным.

– Флори?..

– Арбенова младшенькая, очень уж мы ее любили. Просто обожали, это не девочка была, а ясное солнышко! А как она улыбалась, как ластилась ко всем… Бывало, бежит ко мне навстречу, раскинув руки, и хохочет, хохочет! Обнимает меня и в сумку заглядывает: «Что ты мне принесла, тетя Лаура?» И глаза при этом хитрющие-хитрющие!..

Малютка Флори еще дальше от трупа, чем кошки, а Лауру не остановить. И слезы текут по ее лицу, их поток не иссякает: младшая дочь Арбена погибла при артобстреле, по дороге из Приштины в Тирану, куда Арбен вывез всю семью, спасая ее от войны. Останься они в Приштине, о-о… знать бы, где соломки подложить… останься они в Приштине, Флори была бы жива и выросла бы красавицей, и сейчас бы своих детей нянчила, это уж непременно, это – как Отче наш…

Между Флори и парнем в пижаме лежит целая пропасть, хотя оба они мертвы. И Икер все еще не знает, как перекинуть мостик между ее краями и снова заманить Лауру в сегодняшний день, не особенно ранив ее родственные чувства. В другое время он и заморачиваться этим не стал бы, но только не в период нежной «Джаззальдии»…

– Вы уж простите меня, инспектор, – совершенно неожиданно Лаура сама приходит ему на помощь. – Иногда так бывает – накатят воспоминания в самый неподходящий момент, и ни за что от них не отделаться. Особенно если воспоминания – единственное, что у тебя осталось.

– Я понимаю, Лаура.

– Ну а что касается парня, я сообщила вам все, что знала.

– Если вспомните что-то еще… Даже если это «что-то» покажется вам несущественным… Обязательно позвоните мне.

– Уж будьте уверены. Только не думаю, что вспомню больше, чем уже рассказала.

Прежде чем сунуть визитку в нагрудный карман блузки, Лаура некоторое время изучает ее, а Икер в который раз думает, что давно пора сменить легко мнущийся кусок картона уныло-болотного цвета на что-нибудь более удобоваримое. Что вызывало бы у тех, кто заполучит его, чувство невольного уважения. Что было бы написано на такой визитке?

ИКЕР СУБИСАРРЕТА — похититель снов.

ИКЕР СУБИСАРРЕТА — скаут и небесный охотник.

ИКЕР СУБИСАРРЕТА — машинист поезда на Чаттанугу.

…Тьфу ты, черт! Это все «Джаззальдия»! Это она путает мысли инспектора, запускает ос в его несчастную голову. Ну вот, снова Альваро со своими осами… Почему в период «Джаззальдий» Икер Субисаррета все чаще вспоминает о нем? Ведь никакого отношения к джазу Альваро не имеет. Альваро был его лучшим другом, но не был ни джазменом, ни полицейским, и после той поездки в Доломитовые Альпы они почти не виделись. Кажется, Альваро переживал не самые лучшие времена, тогда бы Икеру и следовало подставить ему плечо, поддержать и приободрить. И почему только он этого не сделал?

Работа.

Работа у полицейского инспектора никогда не кончается. Мусорные кучи, сплошь состоящие из человеческих отбросов, невозможно разгрести до конца, все время подвозят что-нибудь новенькое, еще более дурнопахнущее. Вот Икер и прощелкал момент, когда можно было помочь Альваро.

Закопался в дерьме.

А Альваро был художником. Художники живут в мире, где дерьма не сыщешь по определению. Художников окружают красивые ландшафты и красивые женщины. И даже если женщины не слишком красивы, а ландшафты – оторви и выбрось, художник сделает так, что отвести от них глаза будет невозможно: иначе картину не продашь.