Инспектор Лосев

– Эллочка, – говорю я как можно прочувствованней. – Я же еще не сказал вам самого главного.

– Что именно?

Она уже успокоилась и сейчас с прежним лукавством смотрит на меня. Она прекрасно уловила мой тон.

– Помните, я упомянул про новые обстоятельства?

– Конечно, помню.

– Так вот. Я вас наконец нашел. Это просто чудо.

– И долго вы меня искали?

Она чувствует себя уже в родной стихии. И совсем не прочь со мной пококетничать. Таинственный молодой незнакомец, к тому же недурен собой и, видимо, давно в нее влюблен. Это должно разжечь ее любопытство.

– Главное, сколько мне это стоило труда, если бы вы знали, – отвечаю я вполне искренне. – Я ужасно рад нашей встрече. А вы?

Это, конечно, глупый и бестактный вопрос. Но, во-первых, что взять с влюбленного, каким я ей, конечно, кажусь. Во-вторых, ее скорее удивишь отсутствием этих двух качеств.

– А я пока не знаю, – кокетливо отвечает Элеонора Михайловна и грозит мне пальчиком. – Виталик, вы слишком торопитесь.

– Мы должны еще встретиться.

– Если вы очень захотите.

– Завтра! – выпаливаю я нетерпеливо.

– Ах, какой вы, – она томно вздыхает. – Завтра я не могу.

Дальше разговор продолжается в том же духе.

Она все-таки глупа, хоть и хитра, и готова на любое приключение, муженек ей нисколько тут не помеха. Поэтому я слежу за тем, чтобы наши отношения остались интригующе неясными.

– Откуда вы знаете Семена Парфентьевича? – спрашивает она немного погодя.

– Только по рассказу Жоры, – отвечаю я. – Но и он не должен знать о нашей встрече. Никто не должен, Эллочка. Хорошо?

– Боже, какая таинственность.

– Пока что-то знаем только мы, это наш козырь, – многозначительно говорю я. – Как только это узнают другие, козырь сразу переходит к ним. Зачем играть в поддавки?

– Это очень умно, Виталик, – соглашается Элеонора Михайловна. – И я в поддавки не играю. Ни с кем, – она хитро улыбается.

Потом объявляет, что ей пора домой.

Мы чокаемся рюмочками с коньяком, как бы скрепляя наш уговор, но выпить я ей не даю.

– Эллочка, я совсем забыл, что вы за рулем. Не надо лишних неприятностей.

Ей нравится такая забота, и вообще ей все, видимо, нравится в этом новом знакомстве. Что ж, не каждое приключение должно кончаться благополучно, уважаемая Элеонора Михайловна.

Между прочим, я с улыбкой спрашиваю ее:

– Что вы сделали с тем ключом, Эллочка?

– А! Повесила на стенку в столовой. Это не ключ от моего сердца, не надейтесь.

– Это совсем другой ключ, – соглашаюсь я. – Он скорее подойдет для Семена Парфентьевича.

И мы оба смеемся. Она, конечно, не понимает моего намека. А между тем это так здорово, что ключ висит в квартире Худыша. Вероятно, другие краденые вещи у него не задерживаются. Преподнося ключ, Мушанский, естественно, не указал источник его приобретения. Это ведь был не предмет сделки двух жуликов, это как-никак подарок даме. Какой просчет! Да, жулику опасно проявлять эдакую широту, ему все опасно, что делают честные люди.

Я провожаю Элеонору Михайловну до машины. Она многообещающе жмет мне руку, и прощальный взгляд ее должен обречь меня на самые безумные мечты. Положительно она решила вскружить мне голову. Теперь я окончательно спокоен, никто не узнает о нашей встрече. Такого рода секреты она хранить умеет отлично.

Итак, первое звено в загадочном маршруте Мушанского установлено. Все-таки версия «Плющиха» себя оправдала, и ее можно считать отработанной.

Уже седьмой час. Снова сыплет дождь, холодный, нудный. Прохожих на улице становится заметно меньше. До чего же мерзкая погода! Я возвращаюсь на Плющиху, рассказываю ребятам о результатах встречи, выслушиваю немалую порцию шутливых намеков в свой адрес на тему о превратностях любви и случайных знакомствах и отпускаю всех по домам. Авдеенко страшно горд своей идеей.

В последний момент вдруг звонит Кузьмич.

– Приезжай немедленно, – коротко приказывает он.

Тон при этом весьма подозрительный. Неужели что-то случилось? Я с беспокойством начинаю припоминать все свои возможные ошибки и оплошности. Ничего вспомнить, однако, не удается. И я лишь втайне надеюсь, что наши успехи авось компенсируют какие-то неведомые мне пока неприятности.

Ребята поглядывают на меня сочувственно. Мне не удается скрыть от них свое беспокойство. Ну и денек выдался.

Я торопливо прощаюсь и бегу к остановке троллейбуса. Дождь усиливается. Ноги у меня давно промокли. Зябко и холодно.

Представление о нашей работе у большинства людей складывается из прочитанных книг. И это, я вам скажу, довольно одностороннее представление. Там все выглядит ужасно интересно, даже захватывающе. События неизбежно сбиты в напряженный сюжет, и куда-то уходит вся будничная сторона нашей работы, ее как будто даже не существует. Я понимаю, о ней действительно скучно писать и скучно читать. В лучшем случае автор скажет: «Так шли дни» или: «Прошло пять дней напряженного поиска», потом бегло обрисует эти дни и с облегчением переходит к тому, что же в результате было найдено. А ведь нам эти пять дней надо прожить, от начала и до конца, все часы и минуты, вот в чем штука. И это я еще говорю о добросовестных книгах, а в других авторы такие героические приключения наворачивают, что диву просто даешься и не знаешь, из какого пальца они все это высосали. И о том, что я промочил ноги и начинаю довольно противно кашлять, они, конечно, не напишут.

Троллейбус наконец дотащился до нашей остановки. Я уже под проливным дождем шлепаю по лужам через улицу и, кивнув дежурному, поднимаюсь на второй этаж. В кабинете Кузьмича я застаю Игоря, только что приехавшего из Ленинграда, и двух ребят из его группы. Страшно накурено. Видно, они давно сидят. Меня почему-то мутит от табачного дыма. И здорово болит голова. Неужели я свалюсь? Только этого мне еще не хватает.

Кузьмич вертит в руках очки и затылок не потирает. Уже хорошо. Я снимаю мокрый плащ и усаживаюсь на свободный стул возле Игоря.

– Докладывай, – приказывает Кузьмич.

Откашлявшись, я докладываю. Кузьмич, видимо, доволен. И все-таки что-то было в его тоне, что меня насторожило. Значит, это касается не нас и не нашей версии. Может быть, что-то новое возникло у Игоря?

Когда я кончаю, Кузьмич поворачивается к нему.

– Видал? – спрашивает он. – Неплохо, а?

– Неплохо, – спокойно соглашается Игорь.

– Ну, давайте теперь думать вместе, – говорит Кузьмич.

Оказывается, у Игоря тоже неплохие результаты, совсем не плохие. По обоим ленинградским эпизодам, а также по трем харьковским проходят приметы Мушанского. Игорь зачитал нам соответствующие места из привезенных протоколов допроса свидетелей. Да, все они видели Мушанского, тут спутать невозможно.

Итак, мы имеем дело с «гастролером». И ловить его можно, только когда он появляется в Москве. Ну, а о своем прибытии он достаточно громко нам сообщает.

– По этой версии у нас есть предложение, – говорит Игорь.

– Давай, давай, – одобряет Кузьмич. – Тут есть над чем подумать, милые мои.

И мы составляем хитроумнейший план. У меня даже сама собой проходит голова. Меня захватили новые идеи и точный психологический расчет.

Да, мы составляем просто удивительный план. Я не знаю, кем надо быть, чтобы теперь уйти от нас.