Инспектор Вест [Инспектор Вест в затруднении. Триумф инспектора Веста. Трепещи, Лондон. Инспектор Вест и Принц]

За носилками шел Северини.

— Что это? Новые неприятности? — быстро спросил Парелли. — Ходят слухи, что тут сегодня было совершено новое нападение на принца Азира. Это верно?

— Да, — ответил Роджер.

Он подошел к «скорой помощи», когда санитары стали заталкивать носилки в машину. Северини наблюдал за этой процедурой с каменным видом. Чего ради ему вздумалось составить почетный эскорт? Вокруг уже собралось порядочно любопытных, полицейские с трудом осаживали их назад. Некоторые явились целыми семьями, со всеми детьми. Особое любопытство проявляли мальчишки.

Карлик?

Ребенок?

Марко-карлик отошел от отеля «Муччи» в толпе детишек, некоторые были даже выше него, и спустя какое-то время влез в трамвай, идущий в старую часть города. Здесь он сошел и растаял в темноте узкой улочки, где люди все еще сидели в одних рубашках с короткими рукавами на пороге домов или возле распахнутых окон, наслаждаясь вечерней прохладой. Тут было еще более душно, чем на широких центральных проспектах и площадях. Марко добрался до дома на углу Виа Роза и вошел в узенькую дверь. Здесь никто не сидел на пороге. Марко поднимался медленно, ставя ноги на каждую ступеньку каменной лестницы, пока не очутился на втором этаже, где горела тусклая пыльная лампочка. Возле открытого окна сидели старуха и молодая женщина, вглядываясь в улицу, полную жизни.

Марко прошел к своей комнате, даже не взглянув на женщин. Там у окна расположилась старуха в кресле на колесах. На ее бледных щеках горел отблеск уличного фонаря.

— Ты что-то поздно, Марко, — пробормотала она. — Ну, да дело не в этом, выкладывай-ка лучше, что пришлось сказать Витторио Муччи?

Карлик стоял прямо перед ней.

— Ему больше нечего сказать, потому что полиция явилась его допрашивать. Меня там не было, но Муччи попытался удрать и его застрелили.

Марко перекрестился, старуха сделала то же самое.

— Но у меня есть новости, — вкрадчиво продолжал Марко. — Теперь выяснилось, что в Англию был отправлен пакет, скорее всего с пленками. Барнетт брал наклейку, чтобы отослать бандероль, одну из них он испортил. Ну и выбросил. Муччи про это прознал, заставил все перерыть и нашел бумажку.

Марко вынул из кармана скомканный листок и передал его старухе, как будто бы она понимала по-английски. Там было написано: «Мисс Гризельде Барнетт, Лондон, 103 — Пансион Винг, 111». Большая клякса украшала слово «Англия».

— Как ты сумеешь отыскать этот пакет, Марко? — тихо спросила старуха.

— Отправлюсь в Лондон с твоего разрешения, Зара.

Старуха прикрыла глаза тонкой прозрачной рукой, как бы защищая их от света. Она долго вглядывалась в детское личико карлика. Марко не смутился и не опустил глаз.

— Я не понимаю тебя, Марко, — наконец сказала старуха. — Ты поедешь в Англию? Правда, ты говоришь по-английски и провел там целый год много лет тому назад, но как ты теперь сможешь туда отправиться? Или у тебя столько денег, что тебе хватает их на такой дальний путь?

— Денег хватит.

— От кого ты их получишь?

— Среди членов братства, которое ты организовала давным-давно, есть немало богатых людей. Не беспокойся, Зара.

Он повернулся и вышел.

Старуха не отняла руки от своих водянистых глаз, но по-прежнему пристально вглядывалась в тускло освещенный угол комнаты, как будто там можно было узнать правду, которую Марко-карлик от нее утаил.

X Тревога

Северини поглядывал воспаленными блестящими глазами на Роджера и Джорджо Парелли. От него сильно пахло бренди, которое он пил, чтобы перебороть желание спать. Этому человеку помогали не свалиться с ног от усталости лишь колоссальная гордость и уязвленное самолюбие. Пальцы у него все время непроизвольно сжимались.

— Синьор Парелли, — сказал он, — я буду вам в высшей степени признателен, если вы согласитесь явиться ко мне на прием в понедельник утром. Пожалуйста, предварительно позвоните по телефону, чтобы условиться о подходящем времени.

— Хорошо, — пообещал Парелли.

— Большое спасибо. — Северини наклонил голову, давая понять, что разговор окончен. До сих пор он держал себя в руках. — Джино, — распорядился он, — проводи синьора к его машине.

— Спокойной ночи, — пожелал Роджер.

— Я был счастлив познакомиться с вами, — сказал Парелли, пожимая протянутую руку. Он ушел с Джино. Роджер больше не обращал на него внимания. Он медленно повернулся к Северини. Улыбка шефа полиции была какой-то жестокой, почти глумливой.

— У вас, как я вижу, была весьма полезная ночь, инспектор, — сказал он.

Роджер заставил себя улыбнуться.

— Иногда такое случается.

— Хотел бы я, чтобы мне тоже повезло! — вздохнул Северини. — На протяжении всего расследования меня не покидает чувство, будто кто-то швыряет мне в глаза пригоршни песка. Мелкий горячий песок, от которого я никак не могу избавиться. — Красные веки Северини заставляли думать, будто он говорит о настоящем песке. — И что же происходит? Естественно, я ослеплен, я не вижу очевидного, даже когда его мне показывают. Возьмите, к примеру, сегодняшний вечер. Вы сообщили мне о Муччи и посоветовали взять его под наблюдение. Я не согласился. Переговорил с начальством, те тоже не согласились. Тогда я отправился к Муччи, чтобы допросить его, но кто-то его предупредил, что я на подходе. При попытке к бегству он застрелен, рана оказалась смертельной.

Беспокойные руки Северини начертили в воздухе крест.

— Возможно, в будущем я прислушаюсь к вашим советам.

Надо сказать, шеф полиции произнес последнюю фразу с такой яростью, что у Роджера не осталось никаких сомнений в характере его переживаний.

— Но у нас остался все-таки кое-кто, кого, возможно, мы сумеем заставить многое объяснить. Что же мы теперь должны сделать? У Муччи были сотни знакомых. Их всех необходимо допросить. Я бы не сказал «друзей», но его интересы весьма разнообразны. Его племянник работает в зоопарке. Это он раздобыл змею для Муччи. Зачем? Он клянется, что не имел понятия. Скажу вам больше: у Муччи двоюродный брат служит у меня в управлении, старший инспектор и… но я слишком много болтаю. Прошу прощения. Каким образом вы разыскали Парелли?

— Везение, — сказал Роджер. — Джонсон видел его вместе с Барнеттом.

Северини закрыл глаза. Роджеру показалось, что на его лице погасли мерцающие светильники.

Они стояли в комнате четвертого этажа, где некогда затаился убийца и которую полиция теперь заняла под свой штаб. Роджер подошел к окну, а Северини продолжал:

— Если я не слеп, то вижу слишком много! На какой высоте должен стоять человек, чтобы стрелять отсюда? Я пытался прицелиться сидя, но из этого ничего не получается. Тогда я встал на колени, но и эта поза не способствует точности. Естественная поза — стоя. Но в таком случае стрелял ребенок. Ребенок или карлик. А вы меня уже просили поискать такое существо. Но мы должны быть уверены. Не поможете ли вы мне сделать небольшую реконструкцию, старший инспектор? Пусть вы и двое моих людей встанут туда, где утром находился принц. Мы сделаем отметки на окне, выстрелим под этим углом и проверим, куда полетят пули. Какие бы сведения мы ни получили, все равно полезно. Верно?

— Да. И, разумеется, я к вашим услугам.

Эксперимент отнял полчаса, закончили они его уже после полуночи.

Все это время у Роджера не выходила из головы Джанет. Смотрел ли он на пустую стену или на физиономию одного из парней Северини, видел он постоянно лишь две головы: одну коротко подстриженную с волнистыми черными волосами и вторую со светлыми кудрями и намечающейся лысиной. И руку Виттейкера, прикасавшуюся к волосам Джанет.

Черт побери, что с ним случилось? Неужели ревнует? Джанет?