Инстинкт выживания

В общей зале остались другие пленные, их очередь ещё не пришла, да и взяли мы их больше на всякий случай, если ничего не удастся вытянуть из их командирши.

Любая информация имеет ценность, даже если они ничего конкретно не знают, из обрывков всегда можно составить картину происходящего.

Кто-то что-то видел, кто-то слышал, всё это можно систематизировать и получить представление о структуре организации. Даже выйти на кого-нибудь из руководящего состава.

Такой пример находился сейчас вместе с нами в бункере: Гайка.

В своё время она удачно указала пальцем на Хана. Хоть она не участвовала во всём этом и даже не состояла в ячейке, а всё же спрятать от неё координатора не получилось.

Да, она не знала его имени, но описать бы смогла, задай я необходимые вопросы. Вот на всё это у меня и был расчёт, когда я велел взять как можно больше людей живыми.

Дверь закрылась за нашей спиной, и мы с Ольгой остались наедине. Вид у неё крайне растерянный, смотрит прямо в глаза, но при этом волнуется. Или не понимает, что сейчас происходит и переживает за меня, или, наоборот, находится очень близко к провалу.

Я верю ей, в спину она не ударит. Даже если сказанное Паклей окажется правдой, то она обязательно мне всё объяснит.

– Что-то случилось, я чувствую, – она первая начала беседу, пока я всматривался в её лицо.

– Да, Оль, – кивнул я, – Не буду начинать издалека и спрошу прямо. Ты затеяла всю эту игру?

– В смысле?! – округлила глаза она. – И зачем я тогда вместе с тобой тут сижу, под пули лезу, выдумываю разные способы?

– Пакля назвала твоё имя, – не обращая внимания на оправдания, продолжил я. – И она сказала это уверенно, не для того, чтобы позлить меня или внести сомнения в голову.

Ольга отвела взгляд, глубоко вздохнула и уселась прямо на пол.

– Я давно должна была тебе сказать, но не хотела, чтобы ты волновался, – выдержав паузу, произнесла она. – В общем, я не до конца здорова, хотя ты это и сам прекрасно понимаешь, ведь ты не мог не заметить, так?

– Так, – кивнул я, а внутри всё похолодело, словно чья-то рука проникла в душу и сжала её, сдавила своими ледяными пальцами.

– У меня иногда бывают какие-то прозрения, но большинство событий я не помню, – между тем продолжила она. – Видимо, Боря сделал это специально, чтобы лишь частично вернуть мне воспоминания. И он это не со зла, ведь он оставил мне только хорошее, понимаешь? Если ты сейчас спросишь меня о том, что было плохого в моей жизни, я не вспомню ни единого момента, будто всегда жила в розовых очках. Я понимаю, что так не бывает, это жизнь и невозможно не получить от неё по голове. Хоть раз, но такое обязано случиться.

– Вот почему я был уверен, что ты это скажешь? – я не спешил слепо довериться её словам.

Головой понимал – это действительно может оказаться правдой, всё её безумное поведение как раз подтверждало сказанное. Так, как она действовала в самом начале, после того как Боря помог ей вспомнить меня, можно только при максимальной наивности. Меня это злило, бесило, не оставляло в покое, казалось глупым и безумным.

Но сейчас очень многое встало на место.

Мы все рождаемся с полным отсутствием чувства страха, он является приобретённым рефлексом. Для этого природа специально придумала боль, чтобы мы знали и понимали угрозу жизни и здоровью. Чтобы в таком убедиться – не нужно далеко ходить, достаточно посмотреть на поведение младенцев.

До определённого возраста они не чувствуют края, их любопытство на порядок превосходит благоразумие и происходит такое до тех пор, пока не станет больно. Достаточно однажды упасть с кровати и в следующий раз к её краю ребёнок станет приближаться с опаской.

Конечно, до полноценного осознания ошибок должно пройти немало времени, но начало закладывается ещё в младенческом возрасте.

Именно маленькую девочку мне напоминала Ольга в своих поступках. Я всё силился понять, почему так? С чего вдруг моя умная рассудительная невеста вдруг стала вести себя беспечно?

А всё просто, в её памяти не осталось и следа от всей той боли, что она получила в жизни. Опыт, тот самый, который мы приобретаем, лишь споткнувшись и разбив нос, его нет. Она словно только что родилась и делает свои первые шаги.

Только я в последнее время выступаю в роли благоразумия, заставляя делать правильный выбор, исходя из личного опыта. И очень хорошо, что у неё достаёт ума прислушиваться.

А ведь там, на площади, когда я поддался на их уговоры, там, где мы все едва не погибли. Именно после того случая, она стала оценивать свои поступки иначе и в первую очередь интересоваться моим мнением. А всего-то и нужно было споткнуться, увидеть ошибку, ощутить боль.

Я уселся на пол рядом с ней и заглянул в глаза. Всего за мгновение в моей голове пронёсся весь этот поток.

– Прости меня, – хлюпнула носом та, готовая разреветься в любое мгновение. – Я не хотела, чтобы ты волновался, ведь я люблю тебя, ты же знаешь?

– Ну, конечно, знаю, родная, – ответил я. – Ведь я тебя тоже люблю.

Наступила пауза, неловкая, давящая.

– Что нам со всем этим делать? – она отвернула от меня своё лицо, чтобы скрыть выступившие слёзы. – Что, если в самом деле во всём этом виновата я?

– Есть верный способ проверить, – выдержав паузу, произнёс я, – но я не хочу, чтобы ты делала это только потому, что я попросил.

– О чём ты? – вытерев слёзы, она снова посмотрела на меня.

– Микс, полный, тот, что сделал нам Боря в последний раз, – ответил я. – Я не знаю, что он откроет в тебе, как это повлияет на твой дар, и кем ты станешь после.

– Я готова, – кивнула она.

– Нет, Оль, сейчас ты снова говоришь как ребёнок, просто соглашаясь со мной, – покачал я головой. – Я хочу, чтобы ты подумала, как следует подумала.

– Я готова, – повторила она свои слова, но уже другим, уверенным тоном. – Думаешь, мне нравится жить вот так? Я на днях размышляла, что будет, если сунуть палец в огонь, понимаешь? Вот ведь знаю, что это больно, но хочется испытать ощущения, потому что я их не помню. Мне надоело перед каждым шагом выдумывать последствия, я хочу как ты, понимать всё сразу, не насилуя свой мозг. Я готова!

– Хорошо, – кивнул я и раскрыл портсигар. – Я буду здесь, с тобой.

– Спасибо, – кивнула она и взяла в руки трубочку.

Снова повисла тишина. Ольга держала в руках микс, глядя на него задумчивым взглядом, а я боялся произнести хоть слово. Нет, я был готов спугнуть её решимость, даже хотел, чтобы она передумала. Но не меньше всего этого, я желал увидеть её прежнюю и боялся одновременно. Ведь никто даже малейшего понятия не имеет: как всё это работает?

Что будет после того, как Ольга всё вспомнит? Останется ли она со мной или вдруг решит, что я уже не тот человек и ей нужен кто-то другой? А вдруг она умрёт или превратится в маньячку?