Инструкция к машине для пыток

– Здравствуй, милая, – сказал мягко я.

– Привет, Пус, – полушепотом, словно бы стесняясь ответила мне Мира.

Пус… Когда она называет меня так, её губы собираются в виде поцелуя и целуют они моё сердце.

– Прости, я задержался. Порой меня не оторвать от бесед с Жаном… В особенности, когда мы пьём.

Она слегка улыбнулась и со смешком выдохнула воздух через нос.

– Я так и думала. Не переживай, мне не было скучно. Всё в порядке? Выглядишь очень уставшим, да и каким-то мрачным… Что случилось?

– Ничего.

– Ну, Пус, что такое? Просила же не делать так. Иди ко мне.

Я повиновался. Подойдя к кровати, я сначала сел на неё, а затем повалился головой на колени Миры, всматриваясь в её лицо снизу-вверх, разглядывая каждый его миллиметр, словно пытаясь фундаментально запомнить этот кадр, чувствуя, что больше его не увижу. Гадкое чувство – я не знал, откуда оно взялось в этот миг. Моя ладонь плавно скользнула на её щеку. Всё её лицо помешалось в мою ладонь – она была моей драгоценностью – крошечной и хрупкой. Рядом с ней я чувствовал себя самым сильным человеком на Земле не потому, что я таковым являлся – это было, конечно, не правдой – но потому, что у меня не было иного выбора, кроме как быть самым сильным человеком, что защитит её любой ценой. Я знал много женщин в своей жизни, чем, на самом деле, не могу гордиться, как не может гордиться и женщина, знавшая много мужчин. Порой мне кажется, что бесконечные пробы и поиски – это символ того, что человек лишен своего сюжета, лишен своей арки, своих персонажей, своих линий – он не главный герой своей жизни, но второстепенный или вовсе родом из массовки в чьей-то истории. Бесконечные попытки можно оправдывать множеством отговорок, такими как получение новых ощущений, интересного опыта, свободой и «здоровым» эгоизмом, не обращая внимания на тот факт, что ты инцел, идиот или шлюха – несостоятельный, не уважающий себя кусок дерьма, слабый и ничтожный рыб плоти. Что определяет сильного человека на фоне слабого? Когда Машина для пыток посылает нам испытание духа в виде сладкого желания похоти, слабый человек следует на поводу у инстинктов, становится не избирателен в «пищи», поглощая всё, что попадет ему под руку: он трахается со всеми, находясь под состояние аффекта половой тяги, скачка либидо и страстного огня, разошедшегося по телу пожаром. Человек бегает от влагалища до влагалища, не видя за ним личность; человек скачет на члене, думая о том, что завтра попробует другой; ведёт список тех, кто лучше трахается, лучше выглядит, лучше скачет или лучше сосёт, у кого больше член или задница – в этом списке нет характеристики, изучающей глубину души, чистоту сердца и самый важный фактор, определяющий насколько достоин был человек получить меня и насколько я был достоин получить этого человека. В самых ужасных и нелепых ситуациях, способных размазать череп всем, кто услышит от тебя твой рассказ, а в особенности отцам и матерям, человек выбирает похоть, полученную без морали, без того, что делает человека человеком, без того, что мы называем влюбленностью, химией, чувствами. Любая фантазия, которую ему предлагают, дурманящей слизью расходится по его телу, впитываясь в кровь и кишки. Человек пробует всё, что ему предлагают: вдвоём, втроём, оргию, спонтанный анал с дерьмом, использование машин, техник, одежды, созданной для удовлетворения похоти, секс в публичном месте. Эти создания пользуются друг другом, причиняют боль, очерняют душу, наносят глубокие рваные, никогда до конца не заживающие раны, они блюют друг другу в рот желчью, привкус которой не уходит до самой смерти. Измазываются в смазке, слюнях и сперме, называя это лучшими годами молодости. Когда приходит время, их ждёт лишь виселица, пуля, сталь или долгое падение; их ждёт депрессия, апатия, ангедония и асексуальность, неизменно ведущая к одиночеству, моральному и физическому уродству, отражающимся рубцом на теле души.

Скрипт №Х…?

«Осознание всегда приходит. И всегда приходит после.»

Проще принять человека, который пытался любить десять раз, чем принять человека, который осознанно шёл на ошибки десять раз. Первого человека жаль и можно понять, второго при желании можно понять, но пожалеть?..

Что делает сильный человек? Сильный человек сдерживает себя: он перекрывает воздух огню и, если нужно будет, он перекроет воздух себе, чтобы сдержать позыв плоти. Сильный человек любой формой дисциплины, самоуничижения, бичевания останавливает себя, зная, что боль тела не значит ничего в сравнении с болью души – физические раны имеют свойство заживать, кости срастаются, кровь запекается – душа не заживает, она лишь умерщвляется, впадет в кому, но всякую старую рану можно вскрыть. Сильный человек готов ограничить себя ото всего, готов погрузится в гадкую рутину воздержания или мастурбации в периоды особо тяжелый возбуждений. Это тот «бэкграунд», который стоит в развитии персонажа, считающего себя главным героем и идущего к этому званию; это то, что вкладывает главный герой в своего главного спутника: уважение, ожидание, терпение.

Правило №Х…?

«Мораль существует там же, где обитает животный дух. Твоя жизнь – борьба с самим собой.»

Я говорю это к тому, что в момент, когда я держал так ладонь на её щеке, в которую та вмещается как райская птичка колибри, я думал, что этот и есть тот самый важный сюжетный выбор, на котором необходимо остановиться. Тот момент, ради которого было бы не стыдно отказаться от своего прошлого. Такое чувство я испытывал лишь однажды… Очень давно.

– Я люблю тебя, – сказал я Мире.

– И я тебя люблю, – закрытой улыбкой и добрым взглядом она встретила мои слова.

– Не хочешь выпить? Слишком много мыслей сегодня у меня в голове. Хочу забыться в твоих объятиях.

– Давай, но только, если мы посмотрим что-нибудь доброе.

– Я только за. Есть идеи?

– Навсикая из Долины ветров.

– Гибли?

– Угу. Ты не смотрел, я знаю, а я последний раз видела фильм лет шесть назад.

– Я открою бутылку красного, – сказал тогда я и серьёзно задумался над выбором. – Пускай это будет… Хм. Франция? Нет, слишком серьёзное. Пускай лучше будет Испания, Наварра – что-нибудь немного повеселее. Ты не против?

– Ты же знаешь, что я полностью полагаюсь на тебя в этом вопросе.

Её пальцы несколько раз помассировали мою голову, поглаживая так, как поглаживают за макушку котёнка. Не отпуская её щечку, второй своей рукой я прошёлся по гладкой бледной коже её голени, выглядывающей из-под коротких хлопковых штанов цвета прелой листвы. Забавно и мило на стопу сполз зеленый носочек. В комнате пахло свечами, что Мира носила с собой ко мне домой – запах хвои и дождя. Тусклый свет лампы, повёрнутой в сторону стены создавал дивный уют – сердце моё лепетало, сердце моё, несмотря ни на что, говорило мне: «Запомни, ты дома».

Откупорив нарзанником бутылку, я разлил примерно одну пятую общего их объёма по бокалам, стоящим на письменном столе посреди книг и моих записей: труды Бертранда Рассела («Проблемы философии» 1912 г., «Принципы Математики» 1910 г. и «Почему я не христианин?» 1927 г.), несколько малоизвестных эссе от «неизвестных» авторов, о которых говорят «Забытые в веках», значимые произведения Ницше и жизнеописание его вечного противника Сократа. Среди моих записей были бесконечные исследования Инструкции, представленные в виде скомканной паутины взаимодействий, изначально не имеющих даже намёка на наличие причинно-следственных связей. Несколько страниц эссеистики на тошнотворные злободневные темы – вещи, в общем счёте никому не нужные, так как приоритетные для оглашения мнения относительно подобных тем принадлежат либо удобным «сообщникам», либо удобной «оппозиции», либо могущественным неудобным, которых всевозможными путями стараются сделать забытыми никем – то есть мной.

Мира в это время уже нашла на ноутбуке в одном из онлайн-кинотеатров анимационный фильм. Сняв пиджак и галстук, я закатал рукава и, удерживая в руках бокалы и бутылку, уселся рядом с Мирой на кровати, поставив напитки на прикроватную тумбочку. Мы взбили и подложили поудобнее подушки, вытянули ноги, расположил посреди них ноутбук и включили фильм, прижавшись друг к другу. Через несколько минут вино ввело нас в гармоничное состояния безмыслия и покоя – мы просто лежали, смотрели фильм и ничего более того не делали. Не отрывая взгляд от экрана, Мира пальцами поглаживала мой подбородок, покрывшийся мелкой щетиной, а я гладил её мягкое бедро. Тело любимой женщины всегда ощущается, как нечто совершенное, лишенное изъянов: оно идеальной упругости, оно превосходной текстуры и формы. Чем дальше продвигалась Навсикая, тем сильнее мы пьянели – моя кисть заходила во внутреннюю часть бедра, поднимаясь всё выше и становясь всё мягче, нежнее. Её пальцы сильнее сжимали мою челюсть и скулы, пока не начали впиваться короткими, но острыми ногтями в лицо. Мы никогда не обсуждали нашу сексуальную жизнь, никогда не придавали ей какого-либо значения свыше того, которое оно имеет. Это высший обоюдный символ любви – сама её квинтэссенция – мы оба это понимали и оба уважали это великое мгновение. Без каких-либо разговоров о сексе факт его присутствия в нашей жизни был неоспоримый. И он был хороший: регулярный, порой даже по несколько раз на дню, страстный, но нежный, выдерживающий тонкую грань между зверем и человеком – стремящийся к совершенству акт любви. Наши губы слились в одно целое, глаза закрылись, направляя кисти на ощупь, ведь мы знали каждый уголок наших тел. Осторожно расстегивались пуговицы рубашек и брюк, медленно сползала одежда и ниспадала на пол, сваливаясь с края кровати. Следом за ними упали и бардовые «французские» трусики с аккуратным, совсем не вычурным лифчиком. Навсикая отправилась на прикроватную тумбу, а наши губы уже плавно скользили по лицам и шеям, а кисти сжимали лица друг друга, словно мы встретились после тысячи лет разлуки. Щёлкнул выключатель лампы, позвавший в комнату сладкую темень. Мы нежно любили, жадно хватая каждый миг. Не было жестокости, да если мы любили друг друга страстно. Не было похоти, даже если мы старались принести удовольствие.

К чему я говорил об этих, пробегающих в моём сознании «тараканах тёмных мыслей», упоминая слабость и силу, тесно связанную с прошлым? Я знал много женщин. И многие были лучше в постели, чем Мира. Я смотрел порнографию, я предавался юношеским фантазиями, что давно канули, но чьи силуэты зависли в сознании. Как бы я ни старался, уколы видений и давних шалостей то и дело наносили удар по моему хрупкому идеалу. Я не хотел, чтобы именно она была часть этой грязной фантазии, но на самом своём глубинном уровне сознания я хотел одной лишь этой грязи – не имело значения, кто мне её принесёт. Мира была моим лучиком света, покоем и лесной тишью, свежим запахом земли после дождя. Ей не к лицу разврат, как Богу ни к лицу сожаление. Вся проблема была лишь во мне, и я не знал, какой огонь способен выжечь из меня эту дрянь. Тихое ноющее недовольство в бездне человеческого сердца.

Правило №Х…?

«Твоя душа тянется ко тьме, купаясь во свете. Твоя душа тянется ко свету, обитая во тьме. Вечный цикл непринятия. Вечная тяга к противоположному. Стальное правило подлости.»

Она совершенно не умела делать минет, часто не брилась в зоне бикини и порой ей не хватало страсти и инициативы, так что и я не мог делать всё, чего желал. Иногда она не гнулась, словно бы была бревном. Меня разрывало идиотское нелепое, полное неблагодарности чувство обиды на Миру, что она не соответствует моим скользким фантазиям. Это всегда происходило в моменте секса. После же я ненавидел себя с такой страшной силой, что молил Вселенную превратить меня в кусок фарша, размазанный по асфальту, вскрыть всю мою подноготную, выпотрошить кишки моей личности, вывалив из желудка кислую гниющую суть моего естества, дабы мир увидел эту грязь и отвратился от самой идеи моего существования. Я ждал кары, но как известно:

Правило №Х…?

«Того, чего ждёшь, не видать. Что просил и о чём сожалеешь – получишь.»

Мы лежали в кровати раздетые, прижавшись друг к другу, сплетясь в виде лозы, пока наши тела остывали, покрывшись тонкой плёночкой пота. Мира тяжело дышала, прогревая своим дыханием мою шею – она медленно, но, верно засыпала, сжавшись, словно крошечный котёнок под моим боком. Я смотрел в потолок, наблюдая за бликами, пробивающимися с улицы от несущихся по ночным проспектам машин. Я глубоко вздохнул и думаю, что звук этот не затерялся в глубине её снов. Вслушивался в звуки ночи, чувствуя, как томно бьётся моё сердце. Через приоткрытую форточку слабый ветерок пробегал по коже, вызывая мурашки. Я сразу укрыл Миру одеялом, поближе прижимая к себе, боясь, что ветер унесёт её в свою недосягаемую Долину. Она забавно посапывала мне на ухо, но я не смотрел в её сторону, не отрываясь ни на миг от чёрного полотна потолка. Сон приближался ко мне неохотно, словно бы по службе долгу. Почему? Почему я такой?.. В конце концов мои веки сомкнулись, погрузив меня в тёмные воды.