Инструктор ОМСБОН

– Пожалуй, примем. У него есть еще одно достоинство – оно короткое, что тоже важно. Проще будет шифровать. Будем надеяться, что товарищ Судоплатов утвердит название отряда. Теперь нам с вами, Анна Петровна, как командирам отряда, нужно выбрать себе псевдонимы. Мой псевдоним будет Змей. А что выберете для себя вы?

Тут я вспомнила, как меня неоднократно пытался назвать майор Григорьев, деликатно проглатывая это название в последний момент.

– А я, товарищ капитан, если не возражаете, буду Стервой.

– Хорошо, принимается. Теперь давайте перейдем к спискам.

Глава 23

Я выложила список кандидатов и стала давать персональные характеристики каждому. Меня внимательно слушали и по ходу дела задавали вопросы, на которые я, кажется, отвечала хорошо. Во всяком случае, никаких замечаний и возражений не последовало. Обсудив весь список, включая запасных, договорились, что сейчас как раз курсанты придут на обед, после которого мы с Васиным проведем беседы с кандидатами, а Фогельсон поедет искать «умельца». Вроде бы у него есть кандидат.

Собеседования проходили всю вторую половину дня и завершились только после ужина. Васину хотелось самому составить картину по каждому кандидату. Мне тоже все это было очень интересно, потому что одно дело, когда ты чему-то учишь и тренируешь, и совсем другое дело, когда ты начинаешь отбирать таких людей, с которыми в ближайшем будущем будешь воевать бок о бок. Или, как когда-то говорили, с кем пойдешь в разведку, причем тут как раз в самом прямом смысле. Все-таки я немножко научилась разбираться в людях. Никто из предложенных мной кандидатур не оказался забракованным придирчивым Васиным. И никто не струсил в последний момент и не отказался войти в наш отряд. Так что к концу дня основной состав отряда «Песец» был сформирован. Более того, Васин своей властью перевел запасных в основной состав, благодаря чему общая численность отряда, включая нас троих плюс врач, повар и умелец, составила сорок пять человек. Где-то к одиннадцати вечера появился Фогельсон с каким-то пожилым мужиком, которого он представил как Семена Кондратьевича Аистова. Мне Фогельсон шепнул, что это и есть умелец, который полностью удовлетворяет нашим требованиям. На мое скептическое замечание о возрасте твердо ответил, что не все в отряде все время будут в бегах, а в пеших переходах этот Семен Кондратьевич от нас не отстанет. От собеседования с Аистовым я пыталась уклониться под предлогом того, что и звание у меня небольшое, и по возрасту я ему в дочери гожусь. Но подобное бормотание Васин пресек на корню:

– Вы мой заместитель и командуете всем отрядом. Так что ваши возражения не принимаю.

Я попыхтела, попыхтела и решила, что в какой-то степени Васин, может быть, и прав. Но о чем мне Аистова спрашивать? Он ведь с нами идет не для диверсий, а, если можно так сказать, для обслуживания матчасти. О, сообразила. Я отпросилась у командира на несколько минут, сбегала и притащила арбалет, а также еще несколько ништяков, которые мы разрабатывали и опробовали на занятиях.

– Вот, товарищ Аистов, вам первое задание. Видите тут различные устройства для нанесения повреждений врагу? Посмотрите, что, на ваш взгляд, можно в них улучшить, а заодно, может быть, предложите и что-нибудь свое.

Фогельсон, глядя на эту коллекцию, несколько оторопел, Васин смотрел спокойно – наверное, уже об этом слышал, а Аистов заинтересованно стал все изучать. Потом поднял взгляд на меня:

– Штучки интересные, но сразу не скажу. Надо помозговать. Я так понимаю, что послезавтра мы уже отбываем, поэтому пока только набросаю заметки, а изготавливать придется уже за линией фронта. Или же можно будет оставить мои наброски здесь. Тут все изготовят и нам потом перебросят дополнительно.

Эти слова меня несколько озадачили, но слово взял комиссар:

– Кондратьич, ты, конечно, прав, но надеяться на будущие «допоставки» как-то не хочется. Планируй изготовление этих штуковин прямо на месте. Слишком сложные конструкции нам не нужны, а с простыми ты и там справишься.

– Ладно, Изя, уговорил, – кивнул Аистов.

Я на эти слова вытаращила глаза, а Фогельсон усмехнулся:

– Не удивляйтесь. Анна Петровна. Я по паспорту Айзек Хаймович, но так уж сложилось, что меня все зовут Исаак Яковлевич. А с товарищем Аистовым мы знакомы лет пятнадцать, если не больше. Таким образом, он знает мою «подпольную кличку».

Весь следующий день с самого утра все начальство, включая, естественно, меня, носилось по разным складам, подбирая вооружение и амуницию. Каждый имел в распоряжении полуторку и двух курсантов в качестве разгрузочно-погрузочной силы. Те из курсантов, кто не был непосредственно занят в этих работах, занимались подготовкой оружия, боеприпасов и амуниции. Только снайперы брали с собой уже пристрелянные винтовки. Все остальное стрелковое оружие получали со склада, и его нужно было расконсервировать, то есть удалить лишнюю смазку и т. п. Для снайперских винтовок и для биноклей готовили бленды. Подбирали маскхалаты. Отдельно работали повар и врач. Им тоже было что запасать. Аистов возился с какими-то своими инструментами и время от времени вздыхал – наверное, жалел, что не может взять с собой целый завод. Неприятным сюрпризом оказалось то, что нам не дали мин замедленного действия! Понятное дело: при наступательной доктрине подобные мины не нужны. Вот их и не выпускали. Тем более что производство мин еще не заработало на полную мощность. Правда, нам дали много взрывчатки, взрывателей, бикфордова и детонирующего шнуров. И еще обнадежили, что в местах боев осталось много снарядов. Найдете, мол, и используете. С гранатами тоже вышел если не облом, то явная недополучка. Всего по две лимонки и по паре обычных гранат образца 1933 года на каждого.

Ситуация еще несколько осложнилась тем, что в последний момент с подачи Васина при нашей с комиссаром полной поддержке руководство одобрило решение преодолеть линию фронта пешком. Дело в том, что за последнюю неделю немецкие летчики как-то нехорошо оживились и часто летали не только в дневное, но и в ночное время. Нет, города они и раньше бомбили почти круглосуточно, но вот за передовую взялись совсем недавно – может быть, из-за того, что стали срываться их планы блицкрига. Поэтому руководство ОМСБОН решило не рисковать и скорректировало планы. Наше контрнаступление под Ельней сейчас выдыхается, и армия вот-вот начнет отступать. К моменту отступления наш отряд должен пробраться в лесной массив, южнее деревни Кукуево, и там затихариться на пару-тройку дней. Как только немцы двинутся вперед, мы пойдем сначала на север. Там поработаем с железнодорожной веткой Смоленск – Ельня, которую немцы сумели слишком быстро восстановить, что для нашей армии оказалось неприятным сюрпризом. Нужно хотя бы на два дня вывести эту ветку из строя. Это, так сказать, довесок к основному плану. Можно также рассматривать его в качестве разминки, так как расстояние, которое придется преодолеть до зоны первой диверсии, составляет всего около двадцати километров. А вот потом предстоит уже серьезный марш-бросок более чем на сто километров на запад под Оршу. Там мы и развернем основную работу.

Подобное решение по преодолению линии фронта имело оборотную сторону. Кое-что, в частности минометы, пришлось оставить. На себе много не утащишь. Правда, нам дали координаты двух складов в районе Орши, один из которых был совсем свежим, то есть заложенным уже после начала войны, а второй был заложен вскоре после освобождения наших западных территорий. Зачем при этом его заложили в восточной части Белоруссии, для меня осталось загадкой, разгадать которую я особо не стремилась, хотя было интересно. В любом варианте мы будем использовать обе закладки, если только они сохранились и немцы про них не узнали.

Сразу нужно признать, что с переходом линии фронта нам здорово повезло. То все время стояла сухая осенняя погода, а тут, как по заказу, небо затянуло тучами и пошел дождь. Причем не классический тонюсенький моросильник, а вполне добротный осенний проливной дождь. Интересно – это синоптики так заранее предсказали, что сегодня будет дождь, или просто случайное совпадение? При таком дожде самолеты не летают. А нелетная погода – лучшее время для переброски войск, так как у нас до сих пор серьезные проблемы с прикрытием от воздушных налетов. Короче, вся наша группа спокойно погрузилась в грузовики и в составе одной из дивизий народного ополчения двинулась в сторону фронта. Ехали не спеша, но зато всего с одной остановкой на отдых и обед. Тут надо заметить, что среди ополченцев подавляющее большинство были в военном деле новичками, хотя и в возрасте. Поэтому во время остановки костры под дождем разжигали именно наши бойцы. Конечно, в какой-то степени это нас демаскировало, но зато и наши наглядно продемонстрировали, что кое-чему сумели научиться, и ополченцы приободрились, так как увидели, что на фронт едут и вполне подготовленные бойцы. О том, что мы не собираемся задерживаться на передовой, им, естественно, никто говорить не стал. Пусть и дальше думают, что там, в соседнем селе (где-то там за поворотом), воюют более опытные бойцы, которые всегда придут на помощь. Увы, мы им планируем помогать совсем в другом месте, но вот об этом точно никому не скажем.

Перед самым началом движения взял слово комиссар. После стандартного, на мой взгляд, вступления о целях и задачах, которые ставит перед нами страна и ее великий вождь, товарищ Сталин, он заявил, что Родина ждет от нас нанесения максимального вреда противнику. Этот вред в первую очередь будет выражаться в уничтожении человеческих ресурсов противника, а во вторую очередь в уничтожении его материальных ресурсов. Каждый убитый немец – это время и деньги, затраченные на его подготовку, а каждая сломанная винтовка (поврежденный автомобиль, взорванная цистерна, разрушенная дорога) – это большой материальный ущерб, который опять-таки выражается в деньгах. А для капиталистов, как сказал комиссар, деньги – это все. И еще он сказал, что после такой интенсивной подготовки, которую курсанты прошли в ОМСБОН, любой из нас стоит примерно двадцать солдат противника. Поэтому за каждым из нас теперь должок: не менее двадцати убитых немцев. Ну что. К таким словам ни прибавить, ни убавить. Правда, я по привычке произвела несложные арифметические подсчеты. Если двадцать человек на каждого, а всего нас сорок пять, то получается, «общий долг» составляет девятьсот немцев – неслабо! Выслушав напутственную речь, все традиционно дружно попрыгали на предмет звяков и бряков и, ввиду отсутствия таковых, двинулись вперед. Командир двигался в голове отряда, я в середине, а замыкал отряд комиссар.