Инструктор. Пока горит звезда
Шрифт:
Пока машины издавали пронзительные звуки, Илларион осмотрел передний и задний бампер «бьюика». Вдруг поцарапали или, чего доброго, вконец разбили. Илларион не понаслышке знал, что есть такие водители, которые паркуются до скрежета бампера о бордюр или о чужой бампер.
С водителями машин никаких проблем не возникло. Они с готовностью отогнали свои машины и позволили Иллариону выехать со двора.
Немного распогодилось, и перестал идти дождь, правда, солнце все равно не выглядывало.
Посмотрев на циферблат командирских часов, Забродов удивился. Пока он поднялся, позавтракал, поговорил
Совсем чуть-чуть не доехав до места, Илларион застрял в пробке. По всей видимости, этому было суждено случиться, но несмотря на то, что решение транспортной проблемы от него не зависело, Забродов все равно рассердился: «Это издевательство какое-то! До Петровки считай рукой подать, а я тут стою, как ишак в загоне, и не могу рыпнуться».
Впереди Забродовского «бьюика» стоял чадящий «жигуленок», и Иллариону представилась шикарная возможность прочувствовать на себе, что значит быть токсикоманом. Такие эксперименты были ему не по душе, но он ничего не мог с этим поделать.
«Кстати, говорят, больше всего выхлопных газов получают не пешеходы, а водители, которые находятся в транспортном потоке, – размышлял Забродов. – Но даже если, допустим, отказаться от машины и ездить исключительно на метро, то через некоторое время вполне можно заработать тугоухость. Все гремит, трясется, а некоторые олухи еще и плейер слушают на максимальной громкости. В общем, живя в таком городе, как Москва, остается выбрать для себя предпочтительный диагноз».
Чтобы не скучать и провести время хоть с какой-то пользой, Илларион извлек из внутреннего кармана куртки книжку в мягком переплете. Но прежде решил позвонить Сорокину, чтобы тот куда-нибудь не умчался для проведения следственных действий.
– Забродов, ты что, живешь в другом часовом поясе? Я уже торчу здесь двадцать минут!
– Может, ты знаешь, как можно решить транспортную проблему Москвы? Я тут недалеко застрял в пробке.
– Твою мать, Илларион! Так и до вечера простоишь!
– А что мне делать? Бросить машину и бежать к тебе, как к своей возлюбленной?
– Не смешно, между прочим. Меня начальство дергает. Сегодня в Подольск надо ехать в командировку.
– Давай вот что сделаем. Я сейчас возле дома номер восемнадцать. Вспомни, Сорокин, молодые годы…
– Ты предлагаешь, чтобы я все бросил и приперся к тебе в машину?
– Именно так. Благо, у нас есть общие интересы. Меня тут подрядили заняться твоим делом, за которое тебе могут снять скальп.
– Подрядчик хренов! Знаю я тебя! Как начнешь свои игрища, потом только бойся, чтобы тебя кто-нибудь не подстрелил! Тут уже пол-Москвы тобой обижено!
– На обиженных воду возят, – с напускным глубокомыслием изрек Забродов.
Сорокин, впрочем, был сговорчивым полковником, и у него напрочь отсутствовала гордыня. Этим, возможно, он и нравился Забродову. Простой в общении, рассудительный, поможет, если надо, и никогда не подве…
Когда капли дождя забарабанили по лобовому стеклу,
Илларион усмехнулся. Он знал, что Сорокин никогда не носит с собой зонтик.Так и оказалось. Он увидел, как Сорокин, прикрывая голову портфелем, бежит по улице, привлекая к себе взгляды прохожих, и вертит головой во все стороны, как флюгер на ветру. Наконец, он заметил машину Забродова…
Сорокин, весь мокрый, даже по лбу стекала вода, влетел в салон машины.
– Хрен с тобой, Забродов! Я промок как собака! И все ради тебя!
– Это тебе только так кажется, – мудро возразил Илларион, поглядывая на полковника.
– И что у тебя за новости?
– Для начала я хотел бы уточнить некоторую информацию. Например, кому принадлежит эта рука? И второй вопрос, что вообще представляют собой эти убитые? Откуда, на каком основании работают и так далее…
– Какая твоя роль в этом деле, Илларион? – Сорокин вместо ответа задал встречный вопрос.
– Ко мне заезжал сегодня генерал Федоров. Вид у него был не из лучших. Он серьезно озабочен этим делом и хочет, чтобы я разобрался, что к чему.
– Кому принадлежит рука – неизвестно. Наши криминалисты сняли отпечатки пальцев, проверили по базе, но так и не нашли ее владельца.
– Наверно, где-то отсиживается. Я не думаю, что он такой добрый, чтобы просто так оставить двести тысяч долларов. А что остальные? Генерал обмолвился, что все убитые – армяне.
– Рабочие-нелегалы. Я поговорил с рабочими, они все там нелегалы.
– Это как получается, выбрали именно этих?
– Нет, их убили только потому, что в тот день там больше никого не было. Да, еще один факт, который тебя наверняка заинтересует. Все до одного имеют непогашенную судимость и свой срок отбывали в одной и той же тюрьме.
– А вот это, действительно, интересно, очень даже интересно, – протянул Илларион. – Орбели решил наставить их на путь истинный и взять к себе на исправление?
– Орбели – темный тип. Вежливый такой, в костюмчике, говорит красиво и складно, но что-то он темнит. Я подозреваю, что его кто-то мажет.
– Понятное дело. У него работают нелегалы, бывшие уголовники, считай, власть закрывает на это глаза.
– Он крупный инвестор. Родился в Ереване, окончил там институт, потом приехал сюда заниматься бизнесом, – недобро усмехнулся Сорокин.
– Ты по другим объектам смотрел? Кто там работает? Может, он перешел кому-то дорогу? Сам знаешь, большие деньги – большие проблемы.
– В связях с армянской мафией не замечен. Я и так и сяк копал. Он чистый с точки зрения закона, как ангел, но мне он все равно не нравится.
– Это убийство не ради убийства. Подумай сам, кто попрется в такую грязь и дождь на стройку, чтобы прибить каких-то армянских нелегалов? Оставляет деньги и отрубленную руку. Рука – это знак. Предупреждение, что, мол, поотрубаем все руки, если будете продолжать в том же духе. И интересно, на каком основании именно тому человеку отрубили руку? Почему-то выбрали именно его.
– Я не уверен, что его выбрали случайно. Возможно, он и жив, просто напуган и боится высовываться.
– Я попробую выяснить, кому мог насолить Орбели, а если у тебя появится новая информация, не томи душу, звони в любое время суток, хоть ночью.