Интеллектуальная мысль Рязани
Шрифт:
Ум наш по природе жив. Суета отяжеляет его. Когда мало-помалу спадет с него это ярмо, он начинает парить всюду, обходит и небо и землю, все видит, все понимает, и легко ему. Ничего тут нет худого; но и проку мало. Эту пташку-ум надобно засадить в клетку и сказать ему: вот тут-то сядь и пой вот что, а летать туда-сюда не смей: ястреб поймает.
Веруйте и глубоко в сердце содержите, что ничто без Бога не бывает, до самой малости. Все у Него рассчитано. Наш долг все обращать во спасение души и из всего извлекать себе пользу душевную. В этом вся наша мудрость.
Человек создан для общения с Богом. В этом цель его главная. Потому, когда отпал человек от Бога, Единородный Сын Божий благоволил низойти на землю, чтоб опять воссоединить его с Богом.
Есть много признаков духовных вещей, кои кажутся, но не суть духовны.
После шума и развлечений душа, не совсем испорченная, тоскует. Сердце, томящееся от удушливости в чуждой атмосфере, собирается в себя и жалуется Богу и самому человеку, что его терзают ни за что. Так, эта молитва – вопль больного о врачевании. Господь посылает сии минуты умиления после развлечений и даже во время их, чтоб напомнить человеку, что он неправо действует, убивая понапрасну в суете время и губя душу.
А еще – это что за философия: однообразие рождает равнодушие и холодность? В вещах товарных однообразие точно наскучивает, потому что они конечны. В отношении к Богу совсем не то. Он есть благо бесконечное, достаточное для всех и на все века.
Теплота духа – от веяния благодати. Но близ нее сидит наше самолюбие. От долготы блаженного сего состояния человек или трубить пред собою начнет, или присвоит себе сие благо, или понадеется слишком: «Ну-де уж мы теперь, чай, установились». Когда произойдет сие внутри, Господь берет благодать Свою и оставляет человека одного. А у человека что есть? Вот и безвкусие ко всему духовному чувствуется, и тягота, и равнодушие… точь-в-точь, как в отворенное окошко ушла вся теплота. Надобно топить; но дрова не в шуме мирском продаются, а хранятся в магазине Господнем. Отопри магазин, да и возьми… Всякому невозбранно доступ есть. Ключ – плач, покаяние, сокрушение, или просто терпеливый вопль к Господу, хоть без всякого вкуса, с самопринуждением… Тогда Господь опять воротит теплоту… И это называется отступление благодати поучительным.
Немного осталось. Час настанет, станем пред Господом и что скажем? Что умеем танцевать, говорить по-французски, хорошо ценим театральные пьесы? – Ой, беда! Ой, горе! Тогда будем метаться туда и сюда, да уж поздно… Дай, Господи, минуточку, дай минуточку… покаемся… и не дастся… оттого, что молитву возбуждали балами да театрами…
Да что такое разумеют под монашеством? Ряса, клобук, четки и прочая внешность, точно, не Спасителем учреждены… А сила и дух монашества указаны Им Самим – в Его собственном лице, в лице Божией Матери, Предтечи Господня и всех, можно сказать, Апостолов. Монашество есть, с отрешением от всего, непрестанное умом и сердцем пребывание в Боге. Монах тот, у кого так устроено внутреннее, что только есть Бог, да он, исчезающий в Боге.
Есть, например, посвящающие себя науке, искусству… отчего? Такой талант. Почему же не благоволить к тем, кои посвящают себя Богу? Ибо и это дар Божий, – настроение духа таково…
Начало всему покаяние: оно ведет к очистительным трудам подвижничества. По мере очищения, сердце зреет любовью к Богу. Совсем чистое сердце совершенно любит Бога.
Пропишу вам кратко существо нашей веры: «Бог, в Троице поклоняемый Отец, Сын и Святый Дух, все сотворивший и о всем промышляющий, спасает нас, падших и погибающих, и именно мы спасаемся по благоволению Отца в Господе нашем Иисусе Христе благодатию Пресвятого Духа, во Святой Церкви, чрез Святые Таинства, здесь предначинательно и приуготовительно, а в будущем веке окончательно». Это семя, ядро богословия и всякой здравой философии. По сей идее движется вся цепь событий. Господь ведет… Законодатели, воспитатели, если хотят попасть на правый путь, который есть один путь промышления Божия, или направление воли Божией, – с сим должны сообразоваться… Иначе будут толочься, суетиться, а толку все не будет никакого.
Только не гадайте о себе, а отдайте себя Господу. Степени наши Он пусть разбирает и цену ощущений наших определяет.
У нас ведь смесь добра со злом, и против всякого добра есть свое зло… Надобно задушить последнее – и воскресить первое. Как же это без труда-то сделать, когда с боку на бок перевернуться и то надобно напряжение?
Лучше держаться одних речей, а то как раз запутаться можно. Ниточку потеряете… Общие беседы вести можно со всяким, – а что до дела, то уж одного слушать. А вообще о духовных вещах со всяким можно беседовать… Это хорошо – душу шевелит… и воздух ее очищает.
Крепитесь! Поскорбеть не мешает, а скорбеть до изнеможения не следует. Не поможет сия скорбь; а тихое молитвенное упование – милость Божию привлекает.
Помысел, схваченный при входе, как разбойник, и прогнанный, еще не беда. Но когда от него отражение падет на сердце и оно усладится им, тогда крепко надо бить сие сердце – за измену.
Сколько тайн в жизни! И как сокровен путь спасения! И как нужно внимать себе, жать сердце и выжимать всякую оттуда дрянь!
Хорошо умереть в состоянии искания, если не благословит Господь, – в состоянии совершенства. И на том свете будет восход от низшего к высшему.
Но вот мы и забыли про тот свет, – выбили его из головы хлопоты. Покаемся, утрясем усыпление развлечений, войдем в покой трезвенности и все пойдет. Лучше бы, конечно, тянуть нить непрерывную; но что делать, когда рвется. Опять скрутим, и потянем ту же нить… Ведь жизнь-то наша вся есть прядение одного початка… Все мотается, мотается и составляется большой клубок. На том свете весь размотают… Начнут строго рассматривать достоинство нити, – по аршинам, четвертям, вершкам. А кто прял, будет стоять и со страхом ожидать, что скажут наконец – хорошо или худо.
Господь да укрепит вас в усердии – молиться и молиться. Молитесь не потому, что приятно, а потому, что должно.
У вас, кажется, есть небольшая ревность угождать Богу. Отчего не хочется стать на молитву? Себя жаль. Отчего не хочется отказать себе в той или другой пище? Себя жаль… И много-много подобного. Тело начинает кричать, как будто его ведут на виселицу. Вот кто одолеет его, тот живот полагает… и это можно каждую минуту, отказывая себе, без жалости к себе.
Конечно, надо всячески хлопотать, чтоб минута смерти была минутой блаженства; но бывает ли и будет ли она для всех такою, этого угадать нельзя. Потому со страхом и трепетом ожидать ее надобно.
Слава Богу, что у вас есть любовь к Господу и желание угодить Ему. Лучшая Ему поддержка труд доброделания в связи с трудом молитвенным. Тут весь путь спасения. Кажется, немногосложно и нетрудно.
Много не надо читать. Прочитавши что-нибудь, жуйте то, пока дойдет до сердца. И довольно. Вот вам признак полезного чтения! Когда какое место так займет, что все мысли и внимание сосредоточатся в нем, это хорошо. Всякое другое чтение есть праздное.
Дух католичества земной. Церковь у них и по-ихнему есть политическая корпорация, человеческими силами и средствами поддерживаемая, каковы: инквизиция, индульгенции, – с видимою главою. Православная Церковь есть духовный союз всех во Иисусе Христе и чрез Него взаимно между собою. Церковь невидимо правится Господом и направляет к своему концу.
От искушений никому не избежать; но можно избежать падений! Самому нельзя, а с Богом и помощию небесною. Она готова, окружает всякого, только надо не разделять себя от ней, не отгонять ее. Отгоняется она страстными помыслами, чувствами и желаниями. В сердце смотрит Господь, и каково оно к Нему, таков и Он к нему.
Пока не сядет душа умом своим в сердце, до тех пор не видит себя и не сознает, как следует.
Запомните, пожалуйста, что, кто не начинал порядка жизни духовной, для того разорение внутреннее, нехождение по нем, непотрясательно. Но кто начал и бросает, для того это очень пагубно. Зерно, не прозябшее на морозе, не гибнет, – сила жизни хранится в нем; но подмерзший цветок – семя жизни раскрывшееся, гибнет или повреждается по мере мороза. Так и здесь. У кого уже жизнь начала являться, весьма пагубно бросать. Заметьте сие. После каждого бросания силы все будут слабее и слабее. Совсем наконец расслабнут, останется одно имя, внешний порядок жизни без внутреннего соответствования ему.