Интеллектуальная позиция-1

Ответы на эти вопросы можно понять из продолжения приведенной цитаты: «Вдобавок, если документы секретных спецслужб касаются каких-то конкретных личностей, исторических ситуаций или важнейших политических частностей, то финансовые тайны охватывают жизнь всей страны в целом, затрагивают интересы всех и каждого. Отсюда их особая значимость. И не случайно, например, в бытность мою министром финансов СССР один из документов был положен мною на стол Горбачеву в рукописном (!) варианте. Такой уровень секретности не снился никакому КГБ.» — с. 7, 8.

Если смотреть на все это с позиций общей теории управления, то значимостью обладает устойчивое течение процесса управления (в данном случае государством) с допустимыми от вожделенного определенного идеала отклонениями в условиях: 1) потока непредсказуемых “случайностей” и 2) целенаправленного, в принципе выявимого, противодействия сторонников иных концепций.

Важно понять и следовать пониманию в жизни: Поскольку управление это — сбор, обработка и распространение информации, то обеспечение устойчивого концептуально определенного управления в обществе в своем существе есть проблема информационной безопасности. Но , а тем самым и безопасности общества, не сводится к .

Что толку от того, если благонамеренный Павлов дал что-то “главе государства”, а по существу - действительным тайным советникам “главы”, в рукописном виде, заботясь о должной секретности, а государство после этого рухнуло во исполнение общедоступной доктрины “Второзакония-Исаии” и выдержанной в ее духе Директивы СНБ США 20/1 от 18.08.1948, также опубликованной в СССР накануне перестройки в 1985 г. миллионным тиражом в книге Н.Н.Яковлева “ЦРУ против СССР” (общий тираж всех изданий и извлечений из нее более 20 млн. экз.)?

Что и как должно быть “секретно”, а что и как должно быть общедоступно и общеизвестно? — это вторичные вопросы по отношению к главному вопросу: Что должно быть не только общеизвестно, но и общепонятно, уже к 12-14-летнему возрасту? В зависимости от ответа на него общество либо обретает, либо утрачивает информационную безопасность, а с нею и все прочие категории безопасности.

И информационная безопасность управления должна быть обеспечена в совокупности всех шести приоритетов средств управления. Если этого нет, то невозможно защитить управление на низших приоритетах от вторжения в него через высшие; и это вторжение пройдет незамеченным профессионалами.

Говоря о финансовой ситуации в стране в 1980-е гг., Павлов пишет: «По статистическим данным 55 % оборотных фондов промышленности, сельского хозяйства и транспорта покрывалось кредитом, за которым стояли вклады населения в сберкассах и счета прибыльных предприятий.» — с. 223. Это означает, что в условиях единой государственно-колхозной собственности на средства производства и производимую продукцию кредит все же стал финансовой удавкой на шее сферы производства [14]. Далее Павлов пишет об “ошибке” Гайдара, отпустившего все цены и т.п. и «неосмотрительно, беспечно и разом почти ликвидировавшего кредитные ресурсы страны.», т.е. затянувшего финансовую удавку.

Обратимся к таблице, чтобы понять, как возникла финансовая удавка:

Период Сталинизм Застой Перестройка

Г О Д Ы 1940 1950 1960 1970 1980 1985 1990

I.Товарно — денежный оборот (млрд. руб.) 17.5 28 78 155 270 324 370

II.Сбережения населения (млрд. руб.) 0.7 1.8 11 47 156 220 410

III. Оценка уровня инфляции (%) II/I*100% 4 7 14 30 57 68 110

В условиях господства единой государственно-колхозной собственности на средства производства и произведенную продукцию хорошей оценкой реальной инфляции является отношение денежных сбережений граждан к объему годового оборота розничной торговли и сферы услуг. А сбережения, по словам Павлова, в 1980-е гг. «играли роль основных кредитных ресурсов».

То есть, если сбережения в объеме 15 — 20 % от годового товарооборота рассматривать, как достаточный запас финансовой устойчивости населения в целом, обеспечивающей дальнейшее развитие семей и страхования в них непредвиденных внезапных неприятностей, то с середины 1960-х гг. этот рубеж был перейден, и сбережения стали основой кредитной удавки на шее производства. Эта удавка создавалась в течение 30 лет, за которые в СССР сменились несколько министров финансов, каждый из которых вырастил себе преемника-профессионала: Зверев — Гарбузова, Гарбузов — Павлова. И они передавали один другому завет: «Никогда не вздумай прямо или косвенно изымать деньги, которые люди хранят в сберегательных кассах!» И, следуя этому завету, все министры финансов СССР после-Сталинской эпохи оберегали создание финансовой удавки на шее народного хозяйства, которую безошибочно затянул Гайдар (тоже инструмент, оболтус, взращенный в “элитарной” семье). Но в таблице отражены только вклады населения в сберегательных кассах, и 90 % этих сумм принадлежали в 1980-е гг. менее, чем 3 % вкладчиков, составляющих незначительную долю от общего населения страны. Но, кроме того, были еще накопления наличностью. Павлов сообщает, что к обмену крупных купюр, проведенному по его инициативе, не было предъявлено 12 млрд. руб. (с. 246). По его оценкам это — неотмываемые деньги тогдашнего криминалитета. Но в те времена годовой бюджет министерства обороны СССР был порядка 18 млрд. руб. Это означает, что в единовременном финансовом импульсе криминалитет тех лет превосходил министерство обороны СССР, вынужденное тратить 12 млрд. руб. примерно в течение 8 месяцев.

И все это было совершено “политиками” — управленцами-профессионалами 1 — 3 приоритетов, которые, не посягая на принцип замкнутости кредитно-финансовой системы СССР через монополию государства на валютные операции и внешнюю торговлю, тем не менее, после 1953 г. подчинили экономику страны Доктрине “Второзакония-Исаии” и Директиве СНБ США 20/1. И такие ограничивающие себя уровнем четвертого приоритета управленцы-профессионалы-финансисты, как Павлов, делали антинародное дело.

Знаменательно также и то, что как профессионал уровня четвертого приоритета Павлов в прошлом находил свое место в плановой экономике СССР, а в ходе нынешних реформ пришелся ко двору и правлению одного из коммерческих банков. Причина такой административной живучести в том, что как функционально специализированный “блок” он может быть вставлен в любую систему администрирования при условии, что “политики” поддерживают устойчивое управление через высшие приоритеты; в противном случае, не различая концепций управления, такие функционально специализированные “блоки” искренне служат и нашим и вашим. Узкие профессионалы приемлемы для всех сильных политиков, что значит: для концептуально непреклонных “политиков”, но не во всех концепциях узость и мировоззренческие самоограничения профессионалов являются благом.

И неразличение концепций управления ведет к тому, что Хрущеву и Брежневу Павлов приписывает продолжение Сталинской политики, хотя из приведенной таблицы ясно, что “Сталинизм” и безмерный рост накоплений 3 % населения при государственном ограничении роста цен это — две разные концепции управления, две разные “политики”: тем более, что Павлов признает профессионально грамотными действия Сталина в сфере финансов. Если же Павлов вспоминает работу Сталина “Экономические проблемы социализма в СССР”, то он должен знать, что в ней провозглашается тезис о планомерном систематическом снижении номинальных цен на товары массового спроса, как об основном средстве повышения благосостояния народа. И сам Павлов (с. 75) признает эффективность планомерного снижения номинальных цен в качестве средства защиты и обеспечения экономических интересов подавляющего большинства населения (не 3 % некой “элиты”, не одной трети — “среднего класса”, а подавляющего большинства, т.е. — всего народа).

Тем не менее, Павлов, обсуждая различные варианты роста благосостояния народа, исключает из рассмотрения именно это средство, а рассматривает в качестве альтернатив либо увеличение фондов общественного потребления, либо повышение номинальной заработной платы (с. 194, 204), абсолютизируя роль “материального стимулирования” труда и начисто забыв о нравственности и этике.

Так трудовую инициативу интеллектуалов везде и всюду тормозит дурь, самонадеянность, крохоборство, продажность и “элитарно”-корпоративная клановая замкнутость профессионалов-управленцев, стоящих над интеллектуалами профессионалами-разработчиками проблем во всех сферах деятельности (по поводу с. 203). Этическая норма советской науки и техники — начальник, ни уха ни рыла не понимающий в сути разработки, — в числе соавторов, если не официально назначенный “гений”-руководитель; а реальный трудяга инициатор и главный разработчик де-факто — достаточно часто даже вне числа награжденных и поощренных. Так, это под руководством младшего Туполева создан нелетающий урод Ту-144, унесший жизни многих испытателей. Тех, кто мог действительно сделать самолет, до руководства проектом просто не допустили. А зарплата младшего Туполева, как руководителя проекта, была хоть куда по сравнению с зарплатой инженегров—чертил-разработчиков. Но если бы не старший Туполев, то духу младшего не было бы рядом с руководством проектом. И так во всех отраслях. И это прямой отказ от принципов Сталинской кадровой политики.