Интересно девки пляшут, или Введение в профессию

— Останавливай машину, — сказала я, — и без фокусов.

— Ну гадина, — прохрипел «водила».

— Давай, поторапливайся, — осадила я его, — ругаться потом будешь. И ключи от наручников достань. Так, молодец, теперь вставь ключик в браслеты и поверни. Молодец.

С этими словами я от души врезала ладонью правой освободившейся руки по шее водителя.

Переведя дух, я с гордостью посмотрела на творение рук моих. Сержант, сидящий справа от меня, кулём сполз с сиденья и не подавал признаков жизни. Участковый уткнулся лбом в торпеду автомобиля, а «водила» завалился боком на участкового. Всё, пора вылезать. Оттащить туши коллег в кусты оказалось делом нелёгким. И заняло минут десять. Пока я укладывала их рядком под кустами, Христенко начал приходить в себя и пришлось добавить ему по шее. Как бы там ни было, минут через пятнадцать я уже неслась обратно в деревню на нагло захваченном милицейском автомобиле.

Влетев на приличной скорости во двор собственного дома и чудом избежав столкновения с липой, я, не выключая маяков, выскочила и бросилась в дом. За столом сидела одна заплаканная Ниночка.

— Где все наши? — с порога рявкнула я.

— Жерар всех увёз с собой на эту чёртову мельницу, — глядя на меня широко открытыми от страха глазами, еле слышно сказала Нина и опять заплакала.

— Зачем?

— Забрать твою машину и осмотреть место, где мы оставили Люсьену.

— Ладно, я поехала за ними. Скоро сюда слетится вся местная милиция.

Если спросят, а тебя обязательно спросят, всем говори, что меня не видела. Где все остальные, тоже не знаешь. Ясно? — прокричала я ей в лицо и тут же поняла, что оставлять её одну нельзя. Менты чуть надавят, и она всё расскажет. А может, и давить не будут. Сама сразу расколется.

— Наташ, отвези меня к Женьке. Я боюсь.

— Сейчас поедем, — отмахнулась я, сваливая в мешок из-под картошки всё, что попадалось под руку. Банки с тушёнкой, сигареты, спички, соль. Тогда я ещё не знала, что это мне уже не пригодится.

— Поехали, я готова, — схватила я её за руку и поволокла к машине.

10

План мой был прост и незатейлив. Главное — встретиться с ребятами и отправить их на машине в Москву, чтобы они заодно отвезли в гостиницу Жерара и сообщили моему хорошему знакомому, подполковнику Сологубу, обо всех напастях, обрушившихся на меня. Сологуб Анатолий Иванович, а для меня просто Толик, трудился следователем по особо важным делам в Генеральной Прокуратуре Российской Федерации. Мы были добрыми друзьями и распутали не один десяток сложнейших уголовных дел. Я была уверена, что он придумает, как вытащить меня из этой передряги. Кроме того, как у «важняка» генпрокуратуры у него имелись все необходимые рычаги для того, чтобы помочь мне. А я тем временем попробую тоже пробраться в Москву, где с моими связями будет намного легче общаться с правоохранительными органами. И даже найти тех, кто похитил Люсьену. Я тешила себя надеждой, что это будет не очень сложно. В таком огромном мегаполисе, как Москва, и то ловим убийц, а уж тут-то и подавно справимся. Вычислить и поймать похитителей — это был мой единственный шанс. И следовало торопиться, так как с минуты на минуту вся местная милиция будет стоять на ушах. Одно было ясно как божий день — придётся уйти в партизанское подполье на один, максимум два дня.

Милицейский уазик подскакивал на ухабах, как молоденький козлик, маяки разбрасывали вокруг сине-красные всполохи, сирену я отключила. Вылетев на поляну «Майоровой мельницы», я загнала УАЗ в речку и выпрыгнула навстречу Жерару и остальным. Объяснить им, что нужно сделать, было делом пяти минут. На прощанье, чмокнув Жерара в щёку и заверив всех, что всё будет хорошо, я углубилась в лес.

Реальность превзошла все мои ожидания. На второй час передвижения по калужским непроходимым лесам, я почувствовала лёгкий дискомфорт и невольно улыбнулась, представив, как бы Жерар с маниакальной настойчивостью продолжал утверждать, периодически чертыхаясь на каждой коряге и неровности, что лес Фонтенбло встретил бы нас с большей приветливостью. Таким образом, я, поспешая «на виражах», достигла глухого леса, не забывая подбадривать саму себя, что переждать бурную деятельность местной милиции просто необходимо. Хотя бы до завтрашнего дня, а когда всё поутихнет, воспользоваться Ванькиным стареньким «москвичом» и попросить его добросить меня до Москвы. С Жераром и остальными ехать было нельзя, так как я была уверена, что их задержат уже через несколько десятков километров.

Остановившись передохнуть, я, сетуя на человеческую несправедливость и своё отчаянное невезение, тяжело присела на поваленное дерево и закурила. Мрачные думы постепенно опять овладевали мной, но думы думами, а делать что-то было жизненно необходимо. Я решительно поднялась и, аккуратно загасив окурок, спрятала его глубоко в мох. Тогда я и представить себе не могла, какие жёсткие условия предложит мне судьба в борьбе за выживание.

И всё-таки я верила в своё везение, в общем, пока всё шло хорошо. Размышляя таким образом, я поднялась с бревна после очередного привала и вдруг почувствовала, как что-то твёрдое упёрлось мне между лопаток. Я замерла, мысли перепутались, мозг сверлила одна и та же мысль: «Это конец».

— Медленно сделай два шага вперёд и повернись, — услышала я команду, которую беспрекословно и выполнила.

Передо мной стояли три мужика в выцветших камуфляжах и с автоматами Калашникова. Правда направлен на меня был только один ствол. Я внимательно оглядела их с ног до головы. «Нет, это не спецназ», — облегчённо подумала я и даже невольно расслабилась.

Трое мужчин, все как на подбор высокие, с жёсткими волевыми обветренными лицами, скорее они смахивали бы на охотников, если бы в руках вместо автоматов держали старенькие двустволки.

— Кто такая будешь? — спросил меня тот, что был постарше и, видимо, главным.

— Я — прохожая. А вы кто такие? Лесные братья? — ответила я вопросом на вопрос и тут же прикусила язык.

— Прохожие, уважаемая, по улицам в городе гуляют, а не по лесам шастают, — очень недобро сверкнув глазами, ответил тот, кого я окрестила про себя главным.

Слово «уважаемая» мне особенно не понравилось, ибо его часто употребляет тот самый особый контингент, с которым я каждый день сталкиваюсь по работе.

— Ну, раз прохожая — пройдёшь с нами, — с какой-то грустью в голосе произнёс здоровяк в пятнистой бандане и качнул стволом автомата в сторону леса.

Он пошёл вперёд, за ним — я, остальные пристроились сзади. «Вот это я влипла, похоже, с этими амбалами точно не договоришься», — тоскливо думала я. «Интересно, кто это всё-таки? На охотников не похожи, может, дезертиры? В таком случае дело вообще — дрянь. Эти точно не отпустят. Или сразу пристрелят, хотя если ещё не пристрелили, может, сначала хоть трахнут напоследок», — грустно пошутила я про себя.

Вскоре мы вышли на небольшую полянку, которую в полном соответствии с особенностями местного ландшафта тоже огибала неизвестная мне речушка. Кругом были расставлены палатки, не среднего размера туристические из разноцветного прочного нейлона, а большие — из выцветшего толстого брезента. По всей видимости, армейские. Посреди поляны — огромное кострище. Чуть поодаль на самом краю стояло бревенчатое, явно наспех сложенное сооружение, наподобие рубленой бани или сарая, только без окон. Чуть в стороне стояли два УАЗа защитного цвета с московскими номерами. Автоматически запомнив номера машин, ещё раз быстро оглядела местность. Людей вокруг не наблюдалось.

Меня вывели на середину свободного от палаток пространства и знаком приказали остановиться. Двое из моих провожатых встали рядом со мной по бокам, а тот, кто, по-видимому, был старшим, зашёл в ближайшую палатку, с грохотом откинув тяжёлый полог.

Через минуту из палатки вышли двое — мой провожатый и высокий молодой, лет тридцати, человек с голым торсом, со светлыми волосами и довольно приятной наружности. Он приветливо улыбнулся и широко развёл в стороны руки, как будто встретил хорошую знакомую. Но что-то в его приветливом взгляде, откровенно говоря, напрягало. Он подошёл ближе и остановился примерно в трёх метрах, продолжая улыбаться.