ИнтерКыся. Дорога к «звездам»

Помимо алкогольных запахов, я обнаружил, повторяю, очень невыразительные запахи Лысого, чьи-то еще (вероятно, грузчиков...) и запах незнакомых мне денег вперемежку с запахами сотен неизвестных Людей, когда-либо державших эти деньги в своих руках...

Запах этот шел от одной из верхних коробок, и не успел я сообразить из какой, как вдруг услышал негромкие шаги и уже в следующую секунду увидел, как Лысый отстегивает заднюю брезентовую полсть фургона.

Откинув ее в сторону, Лысый осторожно огляделся по сторонам, убедился, что его никто не видит, и очень ловко вскочил в фургон, плотно задернув за собой заднюю брезентовую полсть.

Я подумал, что мне лучше и безопаснее всего не информировать Лысого о своем присутствии в его фургоне и не бросаться к нему навстречу с радостным мурлыканьем. Я затаился между коробками, сохраняя превосходную возможность обзора. И побега.

Лысый вытащил из кармана куртки маленький фонарь (вот оно, несовершенство Человеческих возможностей! Мне, например, фонарь в темноте — как рыбе зонтик...) и полез наверх под самый брезентовый потолок, откуда, как мне казалось, и идет запах незнакомых мне денег.

И действительно. Лысый нащупал одну из верхних коробок, перевернул ее, отклеил со дна коробки первый слой картона и вынул оттуда две нетолстые пачки зеленых денег. Я присмотрелся — доллары.

Вот доллары я даже очень хорошо знал, Один Шурин Знакомый еще по армии, а потом и по университету, быстро разбогател. Как говорил Шура — «на первой клубнике и ранних помидорах». Помню, как этот Знакомый несколько раз приезжал к нам с зернистой икрой, которую я не ем, и с французским шампанским, которого не пьет Шура...

Этот тип был шумным, наглым и хвастливым, и я видел, что Шуре он неприятен. Когда он уходил от нас, Шура всегда что-то вяло мямлил мне об «армейском братстве», о «студенческой дружбе», еще что-то очень маловразумительное, во что Шура, по-моему, уже давно и сам не верил.

Потом Знакомый решил свалить в Америку. Купил документы, будто бы он еврей и жутко страдает от антисемитизма — что было абсолютно беззастенчивым враньем: достаточно было посмотреть на его рязанскую харю, — и получил из легковерной Америки вызов, как он теперь выражался, «на всю мишпуху».

Бывшему генералу КГБ, ныне Президенту огромного банка, он загнал свою роскошную Комаровскую дачу, бывшему второму секретарю горкома партии, ныне Генеральному директору совместного российско-шведско-германского предприятия, он продал квартиру на Невском, а «Волгу» — какому-то рыночному боссу. И в ожидании визы поселился у кого-то за городом. Сто тысяч долларов он сумел переправить, как он говорил, «за бугор», а остаток в тридцать пять тысяч привез к нам и передал их на хранение Шуре Плоткину, заявив, что такую сумму он может доверить только Моему Шуре. Ибо все остальные его друзья — жулики и прохвосты!

— Я не государства боюсь, не ментов, — сказал он тогда Шуре. — На сегодняшнее государство я болт положил, а ментов покупаю, как хочу. Я боюсь обыкновенного пошлого рэкета. Они за пять долларов кому угодно глотку перережут. А тут — тридцать пять тысяч!..

— М-да... — сказал тогда Шура и посмотрел на меня.

— Представляешь, Шурик, как они будут из меня эти доллары вытряхивать?! Раскаленным утюгом по спине, иголки под ногти, за ноги подвешивать...

— А ты хочешь, чтобы это все досталось мне, да? — рассмеялся тогда Шура. — И утюг, и иголки, и за ноги...

— Шурка! Ну не сходи с ума!.. Ну что ты сравниваешь? Кто ты, и кто я?! У меня же на всех рынках места откуплены — на Кузнечном, на Сытном, на Некрасовском, на Торжковском, на Калининском... Что же ты думаешь — Люди не понимают, сколько это стоит и что за этим стоит?! А у тебя, Шурик, извини, конечно, эти бабки никто искать не станет. Кто тебя будет принимать всерьез?

— Мартын! — тут же ответил ему Шура.

— Верно. Разве что Мартын. А за мной охота идет, как за соболем!

— Ладно, «соболь», — сказал ему тогда Шура, и я увидел, что ему все это жутко не нравится! — Оставляй свои деньги и вали к ебене матери. Мне работать надо. Заберешь, когда захочешь. Все. Чао!

Причем весь этот разговор происходил именно в то время, когда, у нас с Шурой денег даже на хек не было, а задолженность за газ, воду, электричество, телефон и квартиру «превысила всякие допустимые пределы», как нам заявили на собрании нашего жилищного кооператива.

Тридцать пять тысяч этого тошнотворного Типа у нас месяца два пролежали. Так что у меня было достаточно времени насмотреться на доллары...

* * *

... Даже без нижнего куска картона коробка с водкой казалась нетронутой — как на фабрике запаковали. Никаких нарушений! Просто к низу коробки был прилеплен еще один кусок фальшивого дна, а между настоящим и фальшивым лежали доллары.

Лысый лег на спину прямо на верхние коробки, расстегнул джинсы, словно собирался раздеться и лечь спать. Оказалось, что к внутренней стороне пояса джинсов у Лысого был пристрочен длинный мешочек с застежкой-липучкой, величиной как раз с формат долларовой бумажки.

Лысый аккуратно сложил деньги в одну пачку, спрятал их в этот внутренний «карман», снова надел на себя джинсы, затянул ремень и стал слезать вниз. Я поглядел — ну нипочем не скажешь, что у него на животе доллары спрятаны! Ай да Лысый...

Я дождался, когда он выберется из фургона, когда зашнурует брезентовые полсти, когда затихнут его удаляющиеся шаги, когда закроется за ним водонепроницаемая тяжеленная дверь автомобильного трюма, и только тогда вылез на свет Божий.

Естественно, я поспешил к своему грузовику — авось Водила уже закончил упражнения с этой Сузи и я наконец смогу обратить его внимание на нежелательное присутствие кокаина в нашем фургоне.

Был бы Шура на месте Водилы — проблем вообще не было бы. У нас с Шурой прочная многолетняя телепатическая связь. Я его понимаю с полуслова, он меня — с малейшего движения кончика моего хвоста. Вот это контакт!

Кстати, об этом много писал английский доктор биологии Ричард Шелдрейс, книжку которого мне Шура как-то читал. Вокруг теории доктора Шелдрейса до сих пор идут разные идиотские споры — возможна такая связь или нет? И Шура, помню, даже собирался написать статью в защиту теории этого доктора. Но ему в редакции сказали:

— Да вы что, Плоткин! О котах!.. В те дни, когда вся страна...

Короче, статьи Шура так и не написал.

А вот как мы теперь с Водилой дотолкуемся — я совершенно не представлял себе. Но то, что я это обязан сделать, — тут у меня не было никаких сомнений!