Интермеццо (сборник)

…Закрываю скайп и виртуальную русскую клавиатуру. Договорилась с братом вылететь на Байкал из Амстердама. Он прилетит в Амстердам с Украины, я – из Израиля. И он, и я чувствуем, что нам необходимо побывать на Байкале и в Забайкалье – У-ку-рее!

У кого покруче ствол Ненаучная фантастика

Дед любит рассказывать мне о своей молодости. А что ещё делать длинными тёмными вечерами при свете самодельной свечи? Когда спальный район нашего пригорода погружается в темень, а сторожевые башни обнесённого колючей проволокой промышленного центра освещаются единственной в городе автономной электростанцией, самое время предаться воспоминаниям о весёлом прошлом деда.

Я не всегда понимаю, о чём он говорит.

– Дед, расскажи мне ещё раз, что такое Всемирная сеть. Это что, такая сеть, которая висит в нашем сарае, но по которой течёт ток, как на башнях охранников? И почему она всемирная – она покрывает все посёлки и деревни?

Дед задумчиво смотрит на меня и тихо говорит:

– Мне сложно объяснить тебе это, внучок. Твоё поколение не знает, что такое электричество в доме, не то что Всемирная сеть.

Он тяжело вздыхает и бредёт на улицу, осматривать, целы ли амбарные замки на сарае, где хранится «наше всё».

«Наше всё» – это аккуратно расставленные и тщательно смазанные оружейной смазкой стволы, висящие на стене нашего сарая, и стенд с пистолетами и револьверами. Мы считаемся зажиточной семьёй, у нас много оружия.

Ради этих самых стволов родители мои вкалывают день и ночь за колючей проволокой.

Дед говорил, что, когда в домах было электричество, жизнь была совсем другой. В домах посёлка горел свет, работали какие-то умные машины: стирали, собирали пыль, готовили.

Мне трудно поверить, что правительство могло разрешить такую бездумную трату энергии. И откуда же тогда брать эту самую энергию, если вся она должна идти на вооружение?

– Когда я был молодым, – дед вернулся с обхода, – наша страна вооружалась против других стран, чтобы быть готовой к любой военной провокации. Было много оружия: наземного, подземного, надводного и подводного. Большая часть финансов государства уходила на это.

Я не совсем понимал, что такое государственные финансы и финансы вообще.

– А что такое финансы?

– Ну как тебе объяснить? Финансы – это денежные запасы, которыми можно покрывать затраты производства, платить зарплаты. Ах, боже ж ты мой, ты же не знаешь, что такое зарплаты! – Дед плюнул с досадой на грязный пол нашего жилища.

Дед был неправ: про финансы, деньги и зарплаты я читал в одной из немногих книг, сохранившихся на нашем чердаке со времён молодости деда. По этим книгам я и учился читать. Немногие в наше время умеют читать.

Зато считать стволы умеют все.

– У нас триста двадцать стволов! – гордо кричит пацан с нашей улицы, когда ребятня выбегает на улицу в летний день.

– Ствол стволу рознь, – солидно заявляет крепыш, сын мастера оружейного завода. – У нас дома есть пушка с ручным управлением: отцу выдали за многолетнюю безупречную службу.

Все смущённо замолкают. Пушки у нас нет. Мои родители вкалывают день и ночь, но в конце месяца приносят в дом только по одной единице огнестрельного оружия и немного съестного, что им выдают за колючей проволокой: крупу, макароны, сгущёнку. Это всё из бессрочных военных запасов, которые были «расконсервированы» пару лет назад.

Ещё у нас есть небольшой огород, где мы с дедом выращиваем картошку и лук. Вот эти съестные запасы да оружейный сарай – это и есть «наше всё». А как же иначе? Все так живут.

– Когда страна вооружилась до зубов, – продолжает свой рассказ дед, – она стала вооружать другие дружественные ей страны.

– Как это – дружественные? – Я рад, что поймал деда на несуразице. – Ты же сам говорил: нет никаких дружественных стран! Все воюют со всеми. Это закон жизни.

– Ох и умный же ты у меня! – Дед ласково гладит меня по голове грязной, заскорузлой рукой с обломанными ногтями. – Ну да, ну да, просто мы стали продавать своё оружие по всему миру. Мир стал похож на пороховой склад: чиркни спичку – и он взорвётся! Армии многих стран были вооружены до зубов нашим оружием и своим – тоже. В подземных бункерах хранилось его несметное множество! Это называлось тогда «гонкой вооружений».

– Это ты мне уже рассказывал. – Я с досадой дёрнул плечом. – Ты каждый раз доходишь только до «гонки вооружений». А про свою жизнь в доме с электричеством и бежавшей из кранов горячей водой никогда не рассказываешь.

– Это потому, что ты не поймёшь. – Он вздыхает и ложится на топчан лицом к стене.

Я иду на крыльцо, посчитать звёзды и помечтать о том времени, когда электричеством освещались дома и улицы, как говорил дед.

Утро следующего дня выдалось весёлым и солнечным. Я вышел на улицу поиграть с соседскими ребятами в мяч. Невесёлые, покосившиеся домишки скрывались за пышной зеленью полудиких садов.

– Дашь поиграть? – Из-за забора на меня смотрели с опаской глаза соседа-сверстника.

Родители и дед говорили мне часто, что лучше мне сидеть дома. А то мало ли что…

Однажды мой мяч, кое-как собранный моим дедом из тряпок и обрезков кожи, тяжёлый, неповоротливый, грязный, серьёзно повредил губу этого самого соседского мальчишки. Из губы хлынула кровь. А в конце недели родители пацана, вернувшись на выходные домой, открыли стрельбу по нашему дому. Они не жалели патронов и палили куда ни попадя, выкрикивая:

– Попридержи своего ублюдка, ты, «осколок Интернета»!

Другие соседи утихомирили их, потому что был праздник и никому не хотелось лишней пальбы и ранений. Сегодня тоже был праздник – День личного оружия. Это самый большой праздник в году.

Как говорили лекторы в воскресной школе, жизнь страны круто изменилась с того дня, когда был принят закон о личном оружии. Отныне никто никому не указ. Защищай свои права, живи во благо государства и завода, производи оружие! Рынок сбыта неограничен. Деньги не нужны. Машины и оборудование – только для заводов, все – на оружейные заводы. Выход из тупиковой экономической ситуации найден раз и навсегда! Хороший закон.

У деда моего в посёлке есть прозвище: «осколок Интернета». Прицепилось к нему прочно, навсегда. Никто уже и не помнит, почему, никто уже не знает, что такое Интернет. А дед знает, потому что живёт долго, дольше других.

Ещё он помнит телевизоры и стиральные машины. Ещё он говорит, что у него в молодости были «колёса». Как у директора нашего оружейного завода. Я, конечно, не верю: откуда у него могли быть «колёса», если он не изобретатель нового ствола или улучшенной пули?

Много странного доводится мне слышать в нашем доме. А всё потому, что дед старый, так долго у нас не живут, и у него уже ум за разум заходит.