Интернет-издание авторов рунета "Портал" № 2

– Нет, нет, нет, – покачал головой Медасфен, ведя беседу с самим собой. – Это исключено. Я – белокож, а они-то – смуглые.

«Не важно, - пришел ответ от мысленного оппонента. – Они могут быть отпрысками тех, кто убегал вместе с тобой. Ты же помнишь, что в открытое море ушло целое множество кораблей. Естественно, часть той армады вскоре пошла на дно. Но большинство судов осталось на плаву и достигло берегов Литварена, этого древнего континента. Некоторые корабли причалили в портах, другие нашли приют в безлюдных гаванях…».

– Да, – протянул Медасфен, в задумчивости пощипывая нижнюю губу. – С тех пор прошло более тысячи лет. Каждый беглец мог оставить по себе большое потомство. Слияние разных кровей могло подарить миру множество чудо-людей. И может те, кто идет сейчас с воином-человеком, именно таковые?

Внезапная догадка заставила Медасфена вскочить на ноги. Он принялся расхаживать взад и вперед по тихой лесной прогалине. А вдруг эти двое – вовсе не потомки, а самые что ни на есть истинные атланты? И вдруг они, как и Медасфен, тоже относятся к клану демонов ночи: тех, кто при свете дня является человеком, а ночью превращается в демона?

«Нет, – Медасфен мысленно возразил самому себе. – Ты же видел, что этот смуглый человек спал и совсем не походил на демона!».

– Стало быть, они как-то научились скрывать свое демоническое «я». А может, и вовсе избавились от него.

Глаза Медасфена загорелись. Сейчас это был исключительно эмоциональный огонь. Хотя в ночное время суток глаза Демона Ночи вспыхнули бы в прямом смысле слова. Ярким желтым светом.

– Вот бы они научили и меня это делать. Я бы с удовольствием уничтожил свою никчемную человеческую ипостась! На что она мне!

«Согласись, что вероятность того, будто эти двое действительно окажутся теми, о ком ты думаешь, чрезмерно мала. С момента гибели Атлантиса прошло более тысячи лет. Большая часть выживших уже давно лежит в могилах».

– Зато меньшая по-прежнему топчет земли Литварена, и явно не сидит на месте.

«Мне все-таки кажется, что серебряный топорик попал им в руки по чистой случайности. Эти двое юношей – всего лишь заключительное звено в очень длинной цепи событий, приведшей наш артефакт к ним в руки».

– Возможно, – размышлял Медасфен, преисполняясь все большего энтузиазма и возбуждения. – И есть только один способ узнать правду. Какой? Спросить об этом у них самих! И клянусь костями Ливраса, что небеса не позавидуют этим двоим, если они окажутся обыкновенными воришками, посмевшими ограбить моего родственника!

Когда Медасфен покинул свое убежище и пустился в путь, к целям, побудившим его на это путешествие, добавилась еще одна. Мысль о скорой встрече с сокровищами Алмазного Дракона по-прежнему грела сердце, но желание встретиться с теми, кто именовал себя как Лютто и Ватто, отныне затмевало мнимый блеск легендарных драгоценностей.

* * *

В момент, когда Кейлот, Лютто и Ватто спускались по крутому каменистому склону, отделяющему Лес Плача от долины Тана, далеко в чаще оставленного позади леса происходило невероятное. По пояс в грязи шел тощий, уставший и голодный человек. Он тоже обзавелся жердью и совершал уже ставшие привычными манипуляции, которые накануне подсмотрел у путников. Он по достоинству оценил приобретенные знания, поскольку передвигаться с помощью трости действительно было намного проще, чем без оной.

Незадолго до заката на одинокого путника напала целая свора пиявок. Их было шестеро: двое прыгнули ему на лопатки, еще две присосались к шее, а последняя пара прикрепилась к предплечьям и тем самым основательно их утяжелила, чтобы свести к нулю любые попытки к самообороне. Болотные чудовища были очень голодны и намеревались любой ценой заполучить себе пропитание. Однако и тут им не улыбнулась удача. Пиявки вновь прогадали с моментом нападения. Если бы они атаковали человека утром или днем, то уже давно лакомились его кровью, почти такой же аппетитной и вкусной, как у Ватто. Но солнце неуклонно падало за горизонт, ночная тьма сгущалась под обреченными деревьями, а человек, на которого напали кровососы, с каждой секундой становился все меньше похожим на человека.

Его тощие руки внезапно обросли внушительной мышечной массой. Лицо укоротилось и заметно вытянулось вперед, превратившись в звериную морду. Нос расплющился, ноздри расширились. Разрез глаз увеличился по меньшей мере в три раза. Белки и радужные оболочки слились друг с другом, приобрели желтый цвет и ярко засияли во тьме. Зрачки удлинились, сузились и встали вертикально, как будто для того, чтобы подпирать верхние веки и таким образом держать глаза раскрытыми. Пусть это была чистейшая иллюзия, но монстр действительно практически не моргал. Человеческие уши прижались к голове, а в следующее мгновение слились с нею воедино. Вместо них и чуть выше появились жуткие перепончатые образования, напоминающие крылья летучей мыши, как по форме, так и по размерам. На самой макушке сквозь кожу и череп, как корни жуткого растения, проклюнулись страшные бугристые образования. Красновато-коричневые и пульсирующие они в скором времени должны были окостенеть и превратиться в рога. Разительно изменившееся тело Медасфена стремительно обрастало черной густой шерстью. Но еще до того, как последняя пядь кожи скрылась под толстым волосяным покровом, заключительная трансформация коснулась пятипалых человеческих рук, превратив их в семипалые демонические. На ребре каждой ладони выросло по одному дополнительному пальцу. Он был противопоставлен большому и в точности повторял его форму. А ниже появился седьмой. Он состоял всего из двух фаланг, но по длине намного превосходил средний и безымянный.

Так выглядел Демон Ночи, самая лучшая часть Медасфена (по его собственным убеждениям). Внешний вид верхней части чудовища поверг бы в трепет не только человека, но любое животное и даже захудалого монстра, а нижняя нисколько ей не уступала. Но пока она скрывалась под слоем грязи и не была видна.

Безвольно поникшие руки взметнулись вверх. Демон Ночи зубами сорвал пиявок с предплечий. Сжал челюсти, и белоснежные клыки обагрились кровью. Пока он жевал, густая красная жидкость вспенивалась в уголках его огромной пасти. Демон Ночи содрал с себя остальных паразитов и отправил их вдогонку первым двум. Струйки крови хлестали во все стороны, а те, что стекли по рукам, демон по завершении трапезы слизал длинным бородавчатым языком, расщепленным чуть ли не до основания, из-за чего создавалось впечатление, что у чудовища во рту два языка.

Потом одним мощным рывком Демон Ночи извлек свое тело из грязи и усадил на верхушку ближайшего дерева. Изогнувшись, толстая ветвь попыталась сбросить неожиданный груз, но Демон Ночи сдавил древесину между острыми когтями, которые венчали пальцы нижних конечностей, и обреченное дерево успокоилось. Оно трещало и стонало, раскачиваясь из стороны в сторону под огромной тяжестью чудовища. Для верности демон несколько раз обвил ветвь хвостом и парой длинных щупалец, что выходили у него из правого и левого бока. Из выгнутой широкой спины чудовища, подобно акульему плавнику, выпирала треугольная пластина. С одной и другой стороны на ней располагались ярко-красные окружности, диаметр каждой из которых составлял три с половиной дюйма. Эти вогнутые поверхности служили Демону Ночи дополнительной парой глаз. Довершали общую картину шпоры – сросшиеся редуцированные пальцы нижних конечностей, находившиеся на задней стороне голени. Так же, как и все остальные пальцы, они были увенчаны когтями. Но в отличие от двадцати четырех других, эти являлись ядовитыми.

Демон Ночи совершил еще несколько прыжков, с такой легкостью перенося массивное тело с одного дерева на другое, как будто был всего лишь тенью, бегущей по пушистому покрову леса вслед за летящим в небе драконом. По пути демон отыскал нескольких гадов и с аппетитом их сожрал, сдирая с веток закрученные спиралью тела, как мясо кролика, нанизанное на шампур.

Утолив нечеловеческий голод, Демон Ночи взмыл высоко в воздух и там, в вышине, обратив свое тело в порыв ледяного ветра, отправился дальше на юг, играючи покрывая то огромное расстояние, на преодоление которого у троицы путешественников ушло два световых дня.