Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона

Парящая меж облаков твердыня выросла внезапно и неожиданно близко. Я наклонила черенок метлы, но на бешеной скорости маневр удался лишь отчасти. Меня здорово приложило о край скалы. Я бы и вовсе упала, если бы не успела ухватиться за каменный уступ.

Метелка, выпавшая из рук, чудом зацепилась за выступ чуть ниже. Тварь, видя, что жертва уже никуда не убежит, поскольку висит, как рыбешка на леске, чуть сбавила ход.

Я задрала голову. Выше — твердыня и драконы, которые наверняка убьют наглую человечку. Внизу — тварь, с особым цинизмом желающая мной подзакусить.

Вот так, болтая ногами на высоте трехсот метров над землей, я могла констатировать: наш с Йоном план по фальсификации умертвления нежити рухнул. И я решила последовать примеру рухнувшего плана: разжала руки и полетела вниз.

Всего доля секунды полета. Попытка ухватиться за злополучный черенок. Смогла. Успела. Дальше мы падали уже вместе. Я и метла. Вот только паршивка никак не хотела вновь оживать. Земля приближалась слишком быстро.

«Ну же!» — промелькнуло у меня в мозгу. Я намертво вцепилась в деревянный черенок. До земли оставалось десятка полтора метров. Я уже успела разглядеть гладь болота, что отражала луну и звезды, когда метла дрогнула.

Не знаю, что чувствует всадник, когда поднимает коня на дыбы, но вся гамма моих ощущений сводилась даже не к одному слову, а к одному знаку пунктуации. Восклицательному.

Болото! Я летела по крутой дуге и замочила ноги едва не до колена, зато вовремя взмыла вверх: из болота что-то недовольно рыкнуло.

Преследователю по причине его внушительных габаритов мой трюк оказался не по силам (или не по крыльям?). В результате тварь, не успевшая замедлить ход, со всей дури сиганула в топь.

Упырь вынырнул, отфыркиваясь, и только хотел взобраться на кочку, как та предательски утопилась. Жижа плотоядно зачмокала и стала засасывать нежить. Я сбавила ход, а потом и вовсе зависла.

Битва трясины (а я-то думала — невинное болотце!) и нежити была недолгой, но отчаянной. Увы. Победил упырь. Правда, изрядно пожеванный топью и уставший от полета, он выглядел уже не столь устрашающе. Я, притаившись за кроной дерева, наблюдала, как нежить еле-еле взлетела, надсадно хлопая крыльями.

Тварь завертела башкой, словно пыталась сориентироваться, и наткнулась взглядом на меня.

Я же сочла за лучшее дать деру. Но вот метла… Эта паршивка явно имела характер. Причем исключительно стервозный. Мерзавка пошла на таран, не слушая моих понуканий. Я отчаянно завопила. Пришибленная обстоятельствами в моем лице нежить завыла.

Я выставила ноги вперед, как если бы ехала на санках с горки. Тварь мотнула башкой, словно не веря, что я осмелилась ее атаковать, и с усилием захлопала крыльями…

Клыки разминулись с лодыжкой на пару сантиметров, стопа смачно впечаталась в башку нежити чуть выше уха. Раздался хруст. Разобрать, чьи кости ломаются — мои или упыриные — я сразу не смогла. Но, судя по тому, что ногу словно засунули в кипящее масло, дробился все же мой голеностоп. Вот только отчего монстр вдруг обмяк и кулем полетел вниз?

Рухнула тварь на землю глухо и тяжело, по пути напоровшись еще на что-то. Я осталась висеть в воздухе. Минута. Две. Пять. Упырь не двигался. Я едва не теряла сознание от боли.

Где-то заухала сова. Заквакало болото, которое не совсем и болото. Тогда решилась снизиться. Осторожно, кругами. Подлетела. Хотя патологоанатомом я ни разу не была, но, судя по всему, упыристая зараза все же сдохла. Это стало понятно по тому, что жизнь и здоровье сочетаются с размозженной башкой так же, как бриллиантовое колье с поношенными калошами бабы Нюры из Хацапетовки: теоретически возможно, но на практике — явление столь же редкое, как солнечное затмение.

Зависла в метре над сдохшей тварью. В ноге растекалась боль. Но меня снедало еще одно чувство — жадность. Башка упыря — хорошо. Вот только как ее отсечь от цельной туши? Лопата осталась на поляне, которая, по моим подозрениям, была далеко позади.

Интересно, метла сможет унести меня и эту тварь? Если да, то чем ее связывать? Глянула на многострадальную юбку. Что же, упокой, Юдашкин, ее домотканую душу.

Рвалось сукно на удивление плохо, зато веревка вышла хорошая, крепкая. Шипя и матерясь, я связала лапы твари, продела черенок под веревки и осторожно села на метелку.

В какой-то момент мне показалось, что черен сейчас переломится. Но нет. Метелка с натугой полетела в метре над землей. Так мы и двинулись: кто — лётом, кто — полуволоком.

Небо обняла заря, когда мы с метелкой добрались до смутно знакомых мест. Еще немного — и балка. Я щеголяла распухшей лодыжкой и изодранной рубахой. Юбка отсутствовала как класс, вся ушла на путы.

Такой меня и обнаружил Йон. Он всю ночь рыскал по лесу, искал, а увидев, облегченно выдохнул.

— Живая. А я думал уже, что тебя эта летучая нечисть, а точнее, крылатый ырка, как его величают образованные маги, сожрал, — выдал он, а потом, оглядев композицию «ведьма-метла-добыча», сглотнул и задал единственный вопрос: — Как?

Я же тоном инспектора ГИБДД (ибо настроение у меня было зело мерзопакостное) ответила:

— Лобовое столкновение с превышением допустимой скорости стало причиной поломки двигателя типа «крыло летное нетопыриное обыкновенное» с тягой в одну монструозную тушу. В итоге водитель транспортного средства, — тут я припомнила, как классифицировал эту заразу Йон, — ырка не справился с управлением и упал. В результате падения получил травмы, несовместимые с жизнью.

— То есть ты его угробила? Угробила условно разумную нежить пятого класса опасности? — все же решил уточнить Йон.

— Просто твоя ырка оказалась истеричной и пугливой, — парировала я.

— Ну да, сумасшедшими ведьмами, идущими на таран, эту тварь, наверное, жизнь не пугала, — изрек оборотень, почесывая макушку и глядя на дохлую ырку.

ГЛАВА 6, она же вопрос шестой: — Отношение к однополой любви: положительное или отрицательное?

— А почему ее… его… — Я сбилась, не зная, в каком лице говорить о твари. — Так тяжело убить?

— Ну хотя бы потому, что магия на подобную мерзость практически не действует. Лишь грубая сила, которую, с учетом резвости этой зверушки, еще попробуй примени.