Интервью с любовью
Шрифт:
В тот день к тебе придет и твой герой,
узнай его средь легиона разных,
но помни: и герой самим собой
бывает чаще в будни, а не в праздник…
ЧАЕВЫЕ
Когда и как возникли вы впервые?
«Залив глаза», икая
совал купец небрежно чаевые
в услужливую руку холуя.
Прислужник отрабатывал монету,
угодливо валяя дурака…
Купцов у нас давно в помине нету,
а чаевые выжили пока.
Преображаясь в качестве и в дозе,
не создавая в душах непокой,
подвергся коренной метаморфозе
ничтожный в дни былые чаевой.
Его порой хватает и на дачки,
и дружит с ним, как и всегда дружил,
лакей — делец, живущий на подачки.
в каком бы он столетии ни жил.
Сегодня он не гнет пред вами выи,
а уж кивнет. — так будто невзначай!
Он так берет с клиента чаевые,
как будто сам дает ему на чай!
Берет без униженья. Просто. Гордо.
Берет свое: ведь ты в его руках!
А не дают — тогда берет за горло,
чтоб умники остались в дураках.
Лакей! Его многообразны грани!
Его всегда гнушались на Руси,
но он живет. Не только в ресторане,
в торговле мебелями и в такси.
Легко узнать лакея позывные,
хоть выполз он сегодня из ливрей:
где есть лакей, там есть и чаевые,
где чаевые — там всегда лакей!
А ты, его наполнивший копилку,
Крез, с четвертным заначенным тайком!
Твой чаевой потратят на бутылку!
А ты — иди побалуйся чайком.
ПЕТУХ
Что жизнь его? Фортуны взбрык!
Ее фатальность и беспечность!
В сравненье с вечным — только миг
В сравненье с мигом — только вечность
Незнание, что ждет с утра,
но упование на праздник…
Ликующий петух «Ура!»
кричит за полчаса до казни.
А может быть, он прав, крикун?
Жизнь, ты продлишься, заклокочешь!
И будет снова вдоволь кур,
побед и зерен — сколько хочешь?
Когда еще придет пора,
и руки, ласковые прежде,
коротким взмахом топора
обрубят голову надежде?
Петушья песенка верна!
Рви глотку, Петя, это надо!
И будет горсточка зерна
за твой надрывный крик награда!
Труби подъем! Зови на бой
меня и целый мир в придачу!
И целый мир пойдет с тобой
клевать по зернышку удачу.
ЧЕСТЬ
Как нам известно — в жизни все течет:
меняет Время вкусы, нормы, платья,
и ценностям идет перерасчет,
и видоизменяются понятья.
Всего за век (казалось бы, пустяк)
как сдвинулось понятье «честь», к примеру!
Еще вчера — толкни, скажи не так,—
и вмиг: «Подлец!» Пощечина. «К барьеру!»
Сейчас нам церемонность ни к чему,
и каждому из нас, конечно, ясно,
ступить в трамвае на ногу кому
и выразиться крепко не опасно.
А получив от шефа нагоняй
за плохо сочиненную бумагу,
смешно вскричать: «Вы, сударь, — негодяй!»
и обнажить в негодованье шпагу.
О, если б век прошедший наложил
на нашу жизнь дуэльный отпечаток,
хлестала б кровь рекой из многих жил
и многим не хватило бы перчаток!.
Нам важно трудовую честь беречь,
и, может, потому не всякий знает,
как наказать обидчика за речь,
в которой тот достоинство пятнает —
вести к судье? Не повернуть лица?
Сдержать свой гнев? Отдаться чувству мести?..
А помните: один невольник чести
пошел за честь под пулю подлеца!
РАЗГОВОР С ПОЭЗИЕЙ
О ПОЭЗИИ