Интервью с магом
Шрифт:
Когда мы вышли на улицу, Марк продемонстрировал мне фотографию, на которой были запечатлены Денис Кронсберг и Виктор Пугачев в возрасте пятнадцати или шестнадцати лет.
– Вряд ли Жанна Петровна хватится ее, – заметил он с лукавой улыбкой, – а если и хватится, то ни за что не подумает, что украл ее я. А теперь, не теряя времени, направимся к госпоже Бочкиной, урожденной Пугачевой…
Мы долго звонили и стучали в дверь квартиры Люськи, произведя такой шум, что привлекли внимание соседей. Одна из дверей на лестничной клетке распахнулась, и пузатый мужчина в майке громогласно
– Шваль пьяная, нарики чертовы! Нормальным людям спать не даете! Ну, пшли отсюда прочь, не то милицию вызову!
В этот момент дверь квартиры Люськи раскрылась, и мы смогли избежать столкновения с объятым праведным гневом соседом. Госпожа Бочкина впустила нас к себе, даже не поинтересовавшись, кто мы такие и зачем пожаловали. И вообще – открыв нам дверь, она тотчас завалилась обратно на продавленный диван и мгновенно захрапела.
Двухкомнатная квартира походила больше на свинарник – в ней явно не убирались несколько лет. Люська была женщиной неопределенного возраста, с всклокоченными крашеными черными волосами и с грязными пятками, торчавшими из-под байкового одеяла, покрытого пятнами различного цвета и конфигурации. Вот она, любовь всей жизни покойного Дениса Кронсберга!
– Госпожа Бочкина… – попытался растормошить Люську, от которой исходило сивушное амбре, Марк. – Мы хотим задать вам несколько вопросов! Уделите нам пять минут своего драгоценного времени!
Но в качестве отклика с дивана разнесся гренадерский храп. Растолкать пьянчужку не представлялось возможным, поэтому мы приняли решение осмотреть ее квартиру. О, лучше бы мы этого не делали! Грязное белье валялось рядом с пустыми бутылками, заплесневелые объедки соседствовали с пожелтевшими газетами, и всюду грязь, пыль и паутина! Неужели имеются мужчины, которых привлекают подобные женщины? Или Люська – просто богиня в постели? Судя по ее зычному храпу и заскорузлым черным пяткам, вряд ли.
Впрочем, нашлось несколько фотографий хозяйки квартиры – когда-то она была весьма привлекательной особой. На обратной стороне одной из них кокетливым почерком было начертано: «Для моего любимого волчонка Денисочки!», а на другой – «Для любви всей моей грешной жизни Дениски». Ну, если речь идет о любви...
Пока я изучала свалку в квартире госпожи Бочкиной, Марк перешел к решительным действиям. Он напустил в желтую, невесть когда мытую ванну ледяной воды, а затем, подхватив храпевшую особу, бросил ее туда. Раздались вопли, матерщина, проклятия и плач. Зато Люська пришла-таки в себя.
Наконец она появилась из ванной, завернутая в рваный халат. С волос стекали струи воды, косметика размазалась по лицу. Я с удивлением отметила, что Люська все еще оставалась привлекательной бабенкой.
– Вы за это ответите! – заявила она, вытаскивая из кармана халата пачку сигарет. – Черт, они тоже мокрые… Думаете, можете просто так влезать в мою квартиру и бросать меня в ванну? Просто разбойное нападение со взломом! Я Уголовный кодекс назубок знаю! Сейчас в ментуру позвоню, и вас заметут!
– Не думаю, что, услышав вашу фамилию и адрес, кто-то сюда приедет, – парировал холодным тоном Марк. – Подозреваю, вас в отделении очень хорошо знают, госпожа Бочкина.
–
Не называй меня этой поганой фамилией! – заявила Люська. – Она мне осталась от мужа, ирода и душегубца. Он моих двух детишек себе забрал, теперь с новой женой живет, и мои детки ее «мамой» называют. Поэтому и пью! А что, мои права конституцией гарантированы!– На ваши права никто не покушается, – отрезал Марк. – А теперь живо переоденьтесь и приведите себя в порядок!
– А ты, мужик, кто такой, чтобы командовать в моей квартире? – завопила Люська. И вдруг забормотала: – Где-то я тебя видела… Рожа у тебя жутко знакомая! Ты что, с телевидения? Неужто подстава? У вас скрытая камера? Нас снимают?
– Госпожа Бочкина, если хотите получить сто евро, приведите себя в порядок и побеседуйте с нами, – слегка повысил голос иллюзионист.
Люська улыбнулась, обнажив корявые, черноватые зубы, и кокетливо обронила:
– А ты только побеседовать хочешь, голубок? А то я баба горячая...
Мы с Марком долго смеялись, услышав заявление Люськи, чем до глубины души оскорбили пьянчужку. Поэтому она отрубила:
– Говорить буду, но за тыщу евров!
– Вы еще не знаете, что нам требуется, а уже заламываете такую несуразную цену, – смахивая слезы с глаз, усмехнулся Марк. – Ну, живо приводите себя в порядок! И попробуйте мне только заснуть – снова окажетесь в ванне!
Госпожа Бочкина все-таки привела себя в порядок и оказалась довольно миловидной особой, которая, если бы не пила, не красилась без меры и не материлась, была бы очень даже ничего. Бросая пламенные взгляды на Марка, она сказала:
– Так чего вам надо? У меня горе – моего парня убили! Вот я и пью!
– Это же, как вы верно заметили, ваше гарантированное конституцией право, – ввернул Марк. – Хотя пять минут назад вы говорили, что пьете из-за потери детей. Мы знаем, кто убил вашего парня!
Люська вдруг побелела и затрещала:
– Кто убил? Бандиты и кокнули! Сейчас вот какие времена! Честных людей в их собственных хатах мочат! Денисочка, бедный мой...
– Дениса убил не кто иной, как ваш братец Виктор Пугачев! – заявила я сурово.
Люська охнула, схватилась за сердце и пробормотала:
– Корвалольчику дайте! Или хотя бы валерьянки! Ну, или водяры!
– Не ломайте комедию, Бочкина! – одернул ее Марк. – Иначе денег вам как своих ушей не видать! Рассказывайте все, что знаете, или вам придется давать показания в милиции. А у меня, между прочим, там друзья имеются!
Он назвал несколько имен, которые, как было видно по реакции Люськи, ей оказались отлично известны. Всхлипнув, шмыгнув носом и пустив слезу, она загнусавила:
– Истязаете меня, бедную падшую женщину… Я ведь ничего не знаю, клянусь всеми святыми!
– А что у вас святого? Бутылка водки? – спросил строго Марк. – Бочкина, наше терпение лопнуло. Все, вами займется МУР. Ведь вы причастны к убийству своего любовника, поскольку его совершил ваш родной брат!
Люська сломалась. Сначала ревела не меньше четверти часа, даже на колени вставала, упрашивая пощадить ее деточек, а когда поняла, что слезами нас не проймешь, затихла и принялась делиться информацией.