Иные песни

Крик, рев, предсмертный, получеловеческий, полузвериный, пронзил стены кабины и заставил Иеронима вскочить. Это снаружи, с балкона — он ринулся к дверям, прежде чем успел подумать — так кричат, когда шрапнель пронзает внутренности, пуля ломает кость. Был он бос, в одних штанах, открывая дверь, споткнулся о порог, выругался, потеряв равновесие, и проехался виском по косяку. Дезориентированный, выпал на обзорную площадку.

Холодный ветер моментально привел его в чувство. Господин Бербелек прищурился; выскочив со света во тьму, он видел все вокруг в двухмерных тенях. Палуба была пуста — оглядел ее от кормы до носа, а когда повернул голову снова, палуба уже не пустовала, из своей кабины, последней в ряду, , вышел Ихмет Зайдар. Одетый в разноцветную шелковую джибу, одной рукой он придерживал ее полы, вторую протянул внутрь за лампой, затем поднял ее. Свинья легонько покачивалась, тени танцевали, разогнанные желтым сиянием. Ихмет указал на сетку безопасности слева от себя. Приблизились, встретившись у кабины М. Ликотовое плетение было здесь разрезано, в сети зияла вертикальная дыра длиной в добрых четыре пуса, обрезанные края сплетений трепетали на ветру волокнистой бахромой.

Отворились еще двери, появились еще пассажиры: охающий Кистей, Авель и Алитэ в поспешно наброшенных пелеринах, Портэ и Антон, наконец, двое оставшихся вавилонян и Шулима. Только Вукатюш, Магдалена Леес и семейство Третт не заинтересовались причинами ночного переполоха.

В этой суматохе, где все проталкивались поближе к источнику замешательства, хватило бы одного резкого подскока аэростата, чтобы кто-нибудь выпал в разрез, самого Иеронима уже несколько раз толкали в ту сторону, балкон был узковат.

— Что случилось?

— Кто кричал?

— Вы не были бы столь любезны не топтаться мне по ногам?

— Кто-нибудь может мне сказать…

— Эстлос! С тобой ничего…

— Господин Зайдар, не можете ли вы…

— Кто-то разрезал, вы же видите.

— Он в крови.

— Д-д-думаю, что з-з-здесь…

— Но кто кричал?!

Шесть голосов, два языка, вся шкала эмоций, от истерики до иронии. Господин Бербелек ждал, когда появится капитан Вавзар и установит порядок, однако араб все не шел; появились только двое дулосов, остановились позади в замешательстве, не зная, что предпринять. Иероним, впрочем, оказался здесь чуть ли не самым низкорослым, не мог увидать над головами собравшихся, кто там еще прибежал. Вцепившись одной рукой в сетку, второй оттолкнул склонившегося к разрезу Урча.

Перехватил короткий взгляд Портэ. Старый слуга указывал на его голову.

— Кровь, эстлос.

Господин Бербелек дотронулся до лба, в этот момент «Аль-Хавиджа» легонько наклонилась, вавилонский гвардеец обрушился на него всей тяжестью. Господин Бербелек оттолкнул его, ткнув локтем под ребра.

— Тихо! — рявкнул он. — Все! По своим каютам! Зайдар, останься. Вы! К капитану. Ну!

В мгновение ока все выполнили его приказы.

Когда он остался на балконе с нимродом, то наклонил перед ним голову.

— Посвети. Рана, чувствую кровь. Погляди.

— У-у, довольно глубокий разрез, кажется, кость видна. Затупленным острием. Это он?

— Что? Кто?

— Когда убегал.

Оба взглянули на разрезанное плетево. Господин Бербелек пропустил между пальцами одну из нитей.

— Ликот, — пробормотал задумчиво.

Ликотовые деревья, выморфированные из дуба и кедра в столетних садах славнейшего текнитеса флоры, Филиппы из Галлии, ценились из-за невероятной крепости и легкости их волокон. Ликот часто использовали вместо твердых металлов, когда важным критерием материала оказывался его вес, — чтобы не ходить далеко, гнездо на воздушной свинье на три четверти построено из ликота. Ликотовая сетка практически неразрезаема, нет ножей столь острых и людей столь сильных.

Господин Бербелек в раздумьях дотронулся до раны на голове, поднял глаза на нимрода.

Ихмет заморгал, дернул себя за бороду.

— Не я, — прошептал он. — Это не я.

Только это и успел, поскольку уже подбегал капитан Вавзар вместе с тремя дулосами и задыхающимся демиургосом метео.

— Прикажешь рабам проверить всех пассажиров и членов экипажа, — сказал арабу господин Бербелек, прежде чем тот успел открыть рот. — Пусть спрашивают, где те были, когда услышали крик, и кто это может подтвердить. Выдели людей, чтобы хоть как-то залатали эту дыру, у нас дети на борту. И пришли мне в кабину чистые бинты, я пойду умоюсь. Дулосам доложиться моему слуге. Ты спал?

— Да.

— Понимаю.

Господин Бербелек вернулся в свою кабину. Шипел на каждом шагу. Позже взглянул на ноготь большого пальца левой ноги. Тот был черным от выступившей крови. С обмытой и перевязанной головой, Иероним исследовал фрагмент косяка, о который стукнулся (на нем остался размазанный красный след). Никаких острых граней, щепок, торчащих гвоздей; ровно заглаженное дерево.

Портэ пересказал принесенную дулосами информацию. Господин Бербелек послал его за капитаном. Вместе они вошли в кабину М. Кровать расстелена, лампы горели, на столе лежали две книги, стоял кубок с вином, оно немного расплескалось. Проверили багаж. Не было штанов, в которых пассажирку видели днем; и наверняка одного из гиматиев или рубахи, но этого не скажешь наверняка.

— Ее точно нигде нет? — спросил Иероним.

Измаилит покачал головой:

— Обыскали каждый закуток «Аль-Хавиджы», эстлос.

Зачем кому-то убивать Магдалену Леес, библиотекаря воденбургской академии? Ради денег? Ха! Теоретически она могла выпрыгнуть сама, но это делало бы ее самоубийцей, а такого изъяна Формы он в ней не заметил. Значит, кто-то ее убил, разрезал ликотовую сеть и вытолкнул Магдалену из аэростата. Знала ли она раньше кого-нибудь из пассажиров «Аль-Хавиджы»? Даже если и так, то оба отлично это скрывали. Но зачем бы случайному попутчику ее убивать? Причине, стало быть, пришлось бы появиться за полтора дня с начала путешествия. А приняв во внимание, что в первый день женщина напилась… Сегодня пришла ко мне, хотела что-то узнать, хотела создать между нами Искренность; я вбил ей ту Форму в глотку. И теперь она мертва. Библиотекарь.

Иероним снова вышел на балкон. Они летели за ветром, воздух оставался почти спокоен, из-за туч вышла Луна. Раб трудился над поврежденной сетью, связывал ее ликотовыми нитями. Увидев Иеронима, преклонил колено, низко опустив голову.

Господин Бербелек взглянул вдоль ряда закрытых дверей; везде еще горел свет, мутные проблески сочились сквозь узкие оконца.

— Почти посредине, не смог бы сбежать вокруг, в коридор, носовой или кормовой; у него оставалось не больше двух-трех секунд, прежде чем я вышел. Я увидел бы его — или хотя бы услышал.

— Ты прав, эстлос, это должен быть кто-то из этих кабин, — сказал Вавзар. — Кто здесь, м-м, господин Зайдар, господин Гистей, мхм, твои дети, эстлос, и, мхм, твои слуги.

— Глупишь. Где бы он мог укрыться проще всего? Где ближайшее укрытие? — Господин Бербелек указал на двери, перед которыми они стояли. — Он прекрасно знал, что кабина Леес пуста.

— Ах. Верно. А после он мог пройти срединным коридором в свою кабину и выйти из нее как ни в чем не бывало.

Господин Бербелек покачал головой.

— Не думаю. Завтра нужно будет опросить пассажиров. Если кто-то видел его выходящим из кабины жертвы… Он или перебежал сразу же — и ему повезло, или же ждал. Некоторые не показались вообще.

— Господин Третт и господин Вукатюш —

Господин Бербелек поднял руку.

— Нет, и ничего подобного ты не будешь рассказывать. — Он повернулся к рабу. — Ты! Ведь выпорю.

Дулос заткнул уши и закрыл глаза.

— Ничего не слышал, ничего, ничего, — повторял он, склонившись.

Господин Бербелек кивнул капитану: