Инжектором втиснутые сны
Шрифт:
— Так почему же тогда она все еще с ним? — Нил засмеялся.
— Он ее муж, — ответ был не очень удачным. — Он поставил решетку на ее окна. Может, она просто не может уйти.
— Что ты хочешь сказать? Что ее останавливает? Она что, в плену?
— Не уверен, — меня этот ответ озадачил, а вот его, похоже, и не встревожил.
— Ты сказал, у нее на шее был шрам?
— Синяк. Впрочем, я даже не уверен, что синяк. Может, это был засос.
— Засос! — он расхохотался. — Засос! Как мило! Они живут вместе двадцать лет, и до сих пор ставят друг другу засосы!
— Ну и циник ты, Нил.
Продолжая смеяться, он направился к полкам, на которых стояли его видеокассеты.
— Какая-то была песня… «Он ударил меня…»
— «…и это было как поцелуй». [184] Группа «Crystals».
— Может, это тот же самый случай. По морде — и в койку.
— Да и я тоже, — я подумал о кассете. Обиженный голосок Шарлен: «Деннис, прекрати! Ты делаешь мне больно». — «Кто, я?» — и его сухой смешок.
184
«Не Hit Me (And It Felt Like A Kiss)» — эта песня Кэрол Кинг (Carole King) и Джерри Гоффина (Gerry Goffin) потерпела сокрушительный провал и была запрещена к трансляции по радио по морально-этическим соображениям.
— А ведь времена меняются, — произнес Нил, воткнув кассету в видеомагнитофон. — Меняются, а? — и засмеялся.
Джеймс Браун успел возопить «Please Please Please», но Нил тут же запустил ускоренную перемотку, и мы увидели, как величайший трудяга шоу-бизнеса несколько раз грохался на сцену.
— Это что?
— «История рок-н-ролла», — дойдя до записи выступления «Stingrays», он переключил скорость на нормальную. — Ага, вот.
Это была «Люби меня этой ночью», живой концерт, примерно шестьдесят шестой год — это было ясно по тому, что парни носили спортивно-кургузые костюмчики в стиле «Beatles» и мягкие спортивные ботинки, на сцене непрерывно мигали лампы-вспышки, звуки оглушали; возможно, это был один из случаев, когда они играли на «разогреве» у «Stones». И, хотя инструментовка была резкая, «жестяная» — бледное подобие густого студийного звука Контрелла; но голос Шарлен прорезал шум, как нож-выкидуха входит в жирдяя: «Люби же меня, милый! Люби меня сейчас!»
Изображение рассыпается на несколько крупных планов Шарлен: ее взбитые пряди, мокрые от пота, обвисли, спутались и прилипли ко лбу, глаза сверкают безумием — то ли от энергетики толпы, то ли от амфетамина, то ли от того и другого. Она была одержимой, ее словно перенесло сюда в абсолютном пике формы — она действительно пела для себя или для кого-то далеко-далеко от сцены, но никак не для тысяч визжащих девчонок, которые и слышать-то ее толком не слышали, они ведь просто набирали обороты к выходу «Stones».
— Знаешь, кого она всегда мне напоминала? — спросил Нил в тот самый момент, когда я не хотел об этом слышать.
— Ага, знаю, — я старался, чтобы голос звучал как всегда.
Последовало неловкое молчание.
— Кстати, раз уж мы о прошлом, мне тут Гейл Спайви звонила, помнишь ее?
— М-м… похоже, нет. Что это, блин, за Гейл Спайви такая?
«Люби меня, сейчас, сейчас, мой милый, — Шарлен почти рыдала в микрофон. — Ведь завтра может никогда не наступить!».
— Господи, Скотт! Видно, память о ней оказалась в поврежденной части твоей башки. У вас с ней такой роман крутился! Драмкружок…
Я вспомнил. Пухленькая блондинка, милая мещаночка.
— А, да! Ну какой там роман… Кажется, мы с ней сыграли вместе пару сцен из «Streetcat». Она еще обвинила меня, что я по правде пытался впихнуть ей в эпизоде с изнасилованием.
— Может, именно потому она тебя так хорошо помнит? Ну не в этом дело, она ведь в комитете встречи выпускников и интересовалась, не выручишь ли ты…
— Я? Выручу?
— Ну да, мол, не найдется ли у тебя подходящей музыки, что-нибудь из тогдашнего. Я сказал — ну, конечно, он же хранит все, что покупал со времен «The Ballad Of Davy Crockett». [185] Я дал ей твой номер.
185
Песня из диснеевского «Davy Crockett»; Дэви Крокетт — фольклорный герой, бравый покоритель Дикого Запада.
— Ну спасибо. Только я сам пока не знаю, буду ли на встрече.
— Ох, да ладно тебе, Скотт! Будет прикольно. Тебе что, не интересно посмотреть на наших?
— Не-а, — я встал. — Э, слушай, да я уже опаздываю на занятия танцами мамбо. Позвоню тебе как-нибудь, ага?
Я бросил на экран прощальный взгляд. Песня закончилась, и толпы пацанов штурмовали сцену, сдерживаемые мускулистыми мужиками из охраны, а Шарлен исчезла за взметнувшимся краем тяжелого занавеса.
Я выехал на Редондо-Бич и теперь курсировал по широкой Эспланаде. Красное солнце уже коснулось воды. Серферы почти закончили — некоторые
еще поджидали волну, но большинство уже собралось вокруг «фольксвагенов» и «датсунов», пустив по кругу косячки, радиоприемники и магнитофонные деки, из которых, перекрывая друг друга, неслись взрывы рока. Пляжные сцены мало изменились за последние двадцать лет — разве что раньше здесь было побольше «фордов» и «шевроле», и слушали тогда «Animals» [186] и «Dave Clark Five», [187] а не «Men At Work» [188] и «ZZ Top» [189] .186
Известная английская рок-группа, игравшая корневой чёрный ритм-энд-блюз.
187
Популярнейшая лондонская группа, их сравнивали с Битлз.
188
Австралийская рок-группа.
189
Американская хард-рок-группа.
Я медленно проехал мимо «мустанга» шестьдесят пятого года с опущенной крышей; в нем сидели две блондиночки, которые могли бы сойти за подтанцовку у «Shindig»; они щелкали пальцами в такт римейку в стиле рок нуво композиции «Не Is A Rebel». [190]
Я въехал на стоянку и заглушил мотор.
Это место, этот печально известный пляж. Главная точка сбора автомобильной культуры двадцатилетней давности, летние ночи бесконечных хождений, пиво «Coors» литрами и, конечно, секс. Я сел и уставился на закат — небо было настолько чистым, что очертания Каталины болезненно-четко выделялись на полыхающем горизонте.
190
Хит Фила Спектора (Phil Spector) в исполнении группы «Crystals»
И — это было неизбежно — я перевел взгляд на то место перед бледно-голубой стеной бара, где под чахлыми пальмами я последний раз видел Черил Рэмптон в тот жаркий апрельский день 1964 года.
Та роковая суббота начинается около девяти утра — Черил будит меня легким стуком в окно моей спальни. Родителей дома нет — мама уехала якобы навестить сестру, отец с братом отправились куда-то со скаутами — и для нас это грандиозный день. Сегодня — начало пасхальных каникул, и мы собираемся свинтить на всю неделю на Каталину. У отца там небольшой домик, вроде ранчо, рядом с Авалоном, но уединенный — и у нас впервые появилась возможность этим воспользоваться. Отец думает, что я еду туда один, поделать кое-что по дому. Ну да, я собираюсь выкурить трубочку опиума — хорошее дело. Выхватить свою дрель «Black And Decker» и просверлить дыру, глубокую-глубокую. И замазывать трещину, пока капель не заткнется. Потом сделать перерывчик, слопать обед, который продают в упаковках. Размазать по своей физиономии персик, и пусть сок с мякотью сползают по подбородку.
В общем, я взвинчен — первый раз мы так много времени проведем вместе, и в кои-то веки не надо будет тревожиться о родителях, о школе или что припрется мой братишка… да можно совсем ни о чем не беспокоиться.
Голышом шлепаю к двери черного входа и впускаю Черил, эрекция в разгаре. В спальне я игриво тяну ее на кровать и расстегиваю молнию на ее брючках-капри в обтяжку цвета морской волны. Она говорит: «Скотт, не сейчас», но мне кажется, что она шутит, что это просто игра. Но она тут же добавляет: «Серьезно, я должна тебе кое-что сказать». И все же я не прекращаю, пока она не сообщает мне, в чем дело. Тут мои мышцы застывают, как ржавые шестеренки, эрекция прекращается, и меня кидает в пот.
— Ты уверена?
— Конечно, уверена. Я вчера ходила к врачу.
С того раза, как я видел ее с Биллом Холтнером, прошло месяца полтора. Ошарашенный, я говорю то, что думаю:
— Это не я. — Едва эти слова вылетают изо рта, мне тут же хочется взять их обратно, но поздно.
— Да? А кто же еще это мог быть, по-твоему?
— Тебе лучше знать. — Ей от этих слов больно, опять больно, но я уже не чувствую вины, я в бешенстве.
— Я не была ни с кем другим.
Я закуриваю «тэрейтон» [191] и стараюсь говорить осторожно, рассудительно.
191
«Tareyton» — марка сигарет.