Инженер и любовь

— Но сейчас, да, сильно недовольны. Всё-таки записи надо было согласовать хотя бы с нами. А то мы тут с Игорем Аркадьевичем попали в неловкое положение. Конечно, всё хорошо получилось, и новую музыку люди тепло встретили. Я сам в восторге от «Если б не было войны». Светлана Никитична спела её так трогательно, что мурашки по коже пошли.

Тут я решил вставить и пару своих слов:

— Вообще-то, Иван Тимофеевич, тётя двоих любимых потеряла. Оба пропали без вести. Вот такая печальная судьба. И даже такой песней недовольны? Мне, конечно, нельзя критиковать начальство, но, честно скажу, тогда всё выглядело как показное игнорирование одного молодого и неразумного автора. Но это не я же виноват, что у нас в городе полно расхитителей социалистической собственности, и кто-то из них даже решил свести со мной личные счёты, и с боевым оружием в руках. И в Москве сынки тех же ответственных товарищей возомнили о себе невесть что, что пошли на открытое нападение, и в общественном месте.

— Это, конечно, так, Слава, но ты слишком часто попадаешь в такие ситуации! Хотя, в Москве мог бы сдержаться и не лезть в драку. Можно же было просто дождаться милиции.

— Да? А их, Иван Тимофеевич, с боевым оружием взяли, и та же милиция сразу же опустила. А потом КГБ вмешался, а сынки уже в бега подались. Оказалось, что за ними немало и других нарушений социалистической законности! А у меня, когда этого Пашу избили и ограбили, сразу же обыск в четырёх местах сделали! А у него и дело о крупной сумме незаконной валюты закрыли, и самого отпустили. После этого он, почувствовав безнаказанность, решил меня просто убить! Но почему-то из-за него именно мне, никак не причастному к преступным делам, показывают свою немилость? И комиссия из Союза композиторов придралась, что моя музыка не подходит для наших ВИА. Но вот людям нравится!

Иван Тимофеевич не просто был удивлён, он мгновенно сильно вскипел. Я сам не ожидал. А ведь всегда старался мило выглядеть. Получается, сильно ошибался…

— Слава, что ты себе позволяешь?! Да за такие высказывания тебя руководство в порошок сотрёт! И как ты смеешь на органы и милицию клеветать? Молокосос ещё, чтобы такое вякать!

О, уже и так? Ну и выдал! Неприятно, но факт!

— Ясно, Иван Тимофеевич. Ко мне предвзятое отношение, и моё мнение ничего не значит? Ладно, я всё понял и исправлюсь.

Тут как бы мой заместитель понял, что ненароком вскипел, и тут же сменил вид на благодушный.

— В общем, Слава, не слышал я твоих слов. Спокойно работай. А что там с нарушениями законности и нападениями на тебя, то КГБ и милиция работают и выявят всех виновных.

Надо же, и тон речи как бы потеплел! Но, что сказано, того уже не вернуть. И мои благие желания больше тоже не воротишь. И я уже сделал определённые выводы и принял решения.

— Ну, пусть выявляют. Лишь бы меня раньше не убили.

Не стал Иван Тимофеевич и далее читать мне нравоучений. И я сам пока решил не обострять с ним отношений. Он-то меня спокойно терпел. Вот кому-то повыше, и явно не одному, я не понравился. Как бы слишком много от меня хлопот. Тоже, наверное, воруют?

Но на репетиции я всё-таки не стал вмешиваться ни в сам ход, так и не особо вникал в выступления участников. Вроде, ничего, и ладно. Что-то настроение пропало. Спокойно спел пару своих песен и, забрав Ингу, уже освободившуюся, и детей, поехал домой.

По дороге всё было спокойно, но дома Инга вдруг решила со мной как бы поговорить, и нежданно резким тоном:

— Что, Слава, теперь с Иваном Тимофеевичем поругался?

Тут я опять удивился. Надо же, в её голосе явно слышалось сильное раздражение. Что, до этого терпела, а теперь накипело и на ссору со мной потянуло? И повод как бы нашёлся. Явно решила на меня вину возложить, что её родителей с работ выгнали, и они разводиться собрались? Ну а я тут причём? Вообще в сторонке стою. Даже о происшествии в Москве как бы позабыл. А ведь и она там причастна… Да, всепрощенье до добра не доводит…

Или ещё что-то, неизвестное мне, образовалось? Ничего, если не сейчас, так позже постараюсь выяснить!

— Да, нет, Инга. Тут, ещё во время отпуска, какая-то комиссия была из Союза композиторов, и они придрались к моим песням для «Ласкового мая». Савелий рассказал. А Иван Тимофеевич сообщил, что в верхах недовольны, что мы их записали и пустили в эфир. Я ему лишь напомнил, что в текстах песен ничего антисоветского нет, и записи делал Эстрадный оркестр. Он сам признался, что наши новые песни хорошие, и его очень тронула песня тёти.

— Слава, ты недоговариваешь! Вместо того, чтобы спокойно жить, всё время на рожон лезешь. Ну, начальство показало, что тобой недовольны, так зачем ругаться с Иваном Тимофеевичем?

— Э, Инга, я и не ругался. Зачем, если от него ничего не зависит? — Если Инга думала, что у меня что-то можно выпытать, то глубоко ошибалась. — Но сейчас я тебя не понимаю. Что случилось?

— Ничего не случилось! Просто сказала, что видела. Ладно, езжай за девочками. А я пока детей покормлю и уложу спать.

Ладно, раз жена не хочет ссориться, то и я не стал продолжать. Хоть и сильно расстроился. И себе отметочку в памяти сделал.

Делать нечего, пришлось отправиться обратно, и раньше времени. Я даже успел на концерт. Хотя, треть номеров были уже исполнены. Я тихо пробрался в зал и, раз мест не было, встал у стены. Хотя, никто не обратил на меня внимания. Как раз Ирма выступала с «Крылатыми качелями».

А так, хорошо мальчики и девочки выступили. Номера остались те же, но уверенности и мастерства у них добавилось. Вместо Инги песни исполнили, и неплохо, девочки — новая Галя Сизова и прежняя Надя Михальчик. Вот вместо меня, конечно, Юра Королёв. Инесса «Белые кораблики» уже спела, зато я послушал «Отмените войну». Сильно ей хлопали. Очень трогательно получилось.

Я, пока меня не узнали, быстро удрал из зала и дождался девочек у служебного входа. Внутрь заходить не стал. Мою похвалу они, хоть и взволнованные, выслушали спокойно. Явно привыкать стали. Хотя, я же не главный авторитет для них.

Мы спокойно вернулись домой. Так и Инга встретила меня, как ранее, спокойно и как бы и нежно. Я так и не понял, что на неё нашло. Но подозрения остались. Явно опять что-то нечисто!

Воскресенье у нас прошло, можно сказать, в обычном режиме. Мы больше сидели дома и гуляли, и дружно продолжили сказку о коте Леопольде. Уже дошли до шестой части, о дне рождения. Ещё по телевизору фильм «Повесть о чекисте» посмотрели.

Я видел нервозность жены и её сестёр, но они мне так ничего и не сказали. Я всё гадал, чего они молчат, но, может, и ошибку сделал, что сам не стал лезть к ним. Так мне беды их родителей, если честно, были до фонаря. Сами и заслужили. И ничего хорошего от них я пока не видел. Вон, попытался летом наладить отношения, а вместо этого до сих пор не могу понять, чего их мать в Москве хотела.

А далее началась рабочая неделя. Как-то незаметно и октябрь наступил, и с хороших новостей. У нас в стране снизили цены на ряд товаров широкого потребления! Что подешевели плащи и куртки из ткани «болонья», и даже на 30 процентов, сорочки мужские и блузки женские из трикотажного капронового полотна — на 15 процентов, а ещё на прочую мелочь, лично на мою жизнь влияли мало, но, оказывается, и такое возможно!