Инженеры Сталина: Жизнь между техникой и террором в 1930-е годы
Шрифт:
Из представленных здесь инженеров рассказывают о встречах с наркомом, рисуя описанную выше картину, А.А. Гайлит, Е.Ф. Чалых и Л.И. Логинов. Все трое восхищаются Орджоникидзе, изображают его защитником и строгим отцом, недостижимым образцом и хорошим другом. Вдобавок, судя по их воспоминаниям, складывается впечатление, будто кроме Орджоникидзе в 1930-е гг. и не было других видных партийных руководителей — за исключением Кирова, который благодаря своей насильственной смерти в 1934 г. тоже стал мучеником. Только А.С. Яковлев, регулярно встречавшийся со Сталиным, называет еще и генсека, чье имя и вообще существование все остальные обходят молчанием.
Гайлит, побывавший у наркома вместе с одним коллегой в качестве представителя Главалюминия, пишет, что любимец инженеров подробно расспросил, «какие проблемы решают исследователи, какова связь с действующими заводами и что делается для подготовки технологий строящихся предприятий, каковы нужды института и как идет пополнение молодыми специалистами»: «Беседа была исключительно теплой, доброжелательной и непринужденной. Серго подписал ряд заранее приготовленных в Главалюминии писем, столь необходимых в работе» {1477} . Соответственно и Чалых описывает наркома как спасителя, который помог ему выполнить план и тем самым уберег от подозрений в саботаже {1478} . Логинов особенно рассыпается в похвалах Серго, дававшему инженерам все, в чем те нуждались: сырье, личную безопасность, мудрые советы. Когда Логинова в 1933 г. послали в Киев сменить директора и вытащить завод из «ямы», заместитель Орджоникидзе М.М. Каганович успокаивал его: «Не беспокойся, все твои разумные мероприятия мы поддержим, а от несправедливых нападок местных товарищей тов. Серго тебя защитит» {1479} . По словам Логинова, нарком часто без предупреждения осматривал какое-нибудь из предприятий его треста, чтобы составить представление о действительном положении дел. Как-то раз он вместо главного входа явился через боковой и тут же обнаружил
По запискам Логинова хорошо видно, что с помощью фигуры Орджоникидзе инженеры проводили четкую грань между двумя периодами: до смерти Серго, когда еще царили закон и порядок, развивались социализм и промышленность и мир был таким, каким должен быть, и после его смерти — период «грехопадения» социализма, царство произвола и беззакония, когда людей арестовывали и расстреливали сотнями тысяч. Нарком в изображении инженеров служит знаком или символом их высоких идеалов, их невинных индустриализационных замыслов и веры в социалистическое будущее. Смерть наркома они представляют некой цезурой, отказываясь видеть, что незаконные преследования, аресты и расстрелы имели место и до 1937 года.
3. Козлы отпущения
а) Арестная конъюнктура
Угроза ареста в 1930-е гг. составляла для советского инженера такую же неотъемлемую часть профессионального риска, как для кровельщика — опасность упасть с лестницы, а для плотника — отрубить себе палец, цинично замечает Николас Лэмперт {1484} . Одна из величайших проблем инженеров в эти годы заключалась в том, что ошибка на производстве могла немедленно повлечь за собой подозрения в умышленном вредительстве. По сути, от официальной точки зрения на повседневные аварии, без которых не обходилась работа инженера, зависело, будут ли ИТР жить относительно спокойно или станут жертвами произвола и террора. С этой стороны они по большей части находились во власти партийно-правительственных дефиниций. В 1936 г. снова был дан сигнал видеть в невыполнении планов и выпуске некачественной продукции злостный саботаж, а не «честную ошибку». В ноябре 1936 г. Вышинский велел прокуратуре квалифицировать любой несчастный случай, любые производственные неполадки и брак как контрреволюционную деятельность и саботаж {1485} . Риторика по поводу того, что инженеры принимают недостаточное участие в стахановском движении, тут же превратилась в дискурс о вредителях, изображавший огульно всех инженеров «шарлатанами», «тунеядцами» и «вредителями» {1486} . В первую очередь их постоянно упрекали в том, что они, дескать, недостаточно заботятся о мерах по технике безопасности либо сознательно их саботируют. Стахановский метод, в самой основе которого лежали несоблюдение правил техники безопасности, а также торопливость и небрежность в работе, поскольку стахановцев вечно поджимало время, приводил к неисчислимым авариям и несчастным случаям, ответственность за них теперь возложили на ИТР: «Стремясь вызвать недовольство масс, враги народа "особое внимание" уделяли технике безопасности» {1487} . Оправдания инженеров, что в авариях виноваты сами рабочие, в принципе трактовались как «вредительская» «клевета на рабочих» {1488} . Инженерам ставили на вид, что «большие суммы», отпускаемые государством на технику безопасности, утекают неизвестно куда, а число несчастных случаев неуклонно растет, хотя государство все возможное сделало и обо всем подумало {1489} . Ужесточались нападки на крупных хозяйственников. По сообщениям в прессе складывалось впечатление, будто вся промышленность безнадежно отстала, дезорганизована и совершенно не справляется с планами. Инженеры сделались козлами отпущения, которым предстояло расплачиваться за недостаток электричества и угля, машин и станков, за дефицит автомобилей и товаров широкого потребления, за то, что еще не каждому советскому гражданину построили отдельную квартиру. Невыполнение обещаний второй пятилетки вменялось в вину руководителям главков промышленных отраслей, директорам и главным инженерам предприятий, а также всем ИТР в целом. {1490} Первую атаку газета «За индустриализацию» повела на начальника Главного управления энергоснабжения (Главэнерго) Казимира Петровича Ловина 8 августа 1936 г. Она в самых резких выражениях критиковала его за отсталость, консерватизм, инертность и неподчинение распоряжениям Орджоникидзе. Ловин воспрепятствовал внедрению нового котла, спроектированного Рамзиным: «Начальник Главэнерго, который, кстати сказать, не ударил палец о палец, чтобы организовать борьбу за экономию электроэнергии, который, кстати сказать, из рук вон плохо ведет строительство электростанций, наказан наркомом по заслугам. Начальник Главэнерго совершил тяжелое преступление. Он проявил "косность и консерватизм в деле внедрения передовой техники" Нельзя быть руководителем энергохозяйства, отказываясь от технически более совершенных котлов» {1491} . Орджоникидзе объявил Ловину выговор, но это было только начало: в 1937 г. того арестовали, и в 1938 г. он погиб в лагере {1492} . В марте 1937 г. ожесточенным нападкам подвергся и начальник Главного управления промышленного строительства (Главстройпрома) С. 3. Гинзбург: «Очковтиратели и преступники. Товарищ Гинзбург, кто несет ответственность?» Ответственность ему надлежало понести за то, что директор «Азов-стали» Гугель и руководитель «Югжилстроя» Познанский сообщали абсолютно неверные сведения о своей работе. Их сгубила привычка рапортовать об успехах, несмотря на то что планы не выполнялись, — дабы не прослыть саботажниками {1493} . Гугель и Познанский объявили, что в 1936 г. удешевили строительство на 20% по сравнению с предыдущим годом. В действительности же они израсходовали на 771 000 руб. больше. Показанная ими чистая прибыль в размере 637 000 руб. также, по словам газеты, являлась чистой выдумкой. Зато руководящим кадрам были выплачены крупные премии. Сам Познанский положил в карман 27 500 руб. {1494} Гинзбург во второй раз стал мишенью критики в апреле 1937 г., когда газета «За индустриализацию» потребовала, чтобы он объяснил, как собирается наводить порядок в своей отрасли {1495} . Обличения и разоблачения сыпались одно за другим. «Почему вы молчите, товарищ Максимов?» {1496} — атаковала газета директора завода текстильного машиностроения, который в феврале также не смог выполнить план. Инженеров Московского трансформаторного завода она упрекала в том, что государство затратило на их обучение в США много денег, а они, вместо того чтобы отплатить ему выпуском хорошей продукции, демонстрируют привычку к рутине и консерватизм {1497} . Г.В. Гвахария, ведавший финансами в Макеевке, разоблачался как «троцкистский вредитель» в черной металлургии, вообще сильно зараженной «троцкистами и зиновьевцами» {1498} . На заводе «Динамо» технический директор Точинский, оказывается, годами вел «пагубную разлагающую работу», тормозил технический прогресс и препятствовал устранению недостатков {1499} . Начальник Главэнергопрома Николай Александрович Филимонов небрежно относился к своей корреспонденции и в день оставлял без внимания от 100 до 150 бумаг. Вместо того чтобы заниматься срочно требующими решения вопросами, он уехал в отпуск {1500} Весной 1937 г. газета завела рубрику «Письма в редакцию», чтобы легитимировать нападки на инженеров с помощью гласа народа {1501} . Заголовки хотя бы одного номера дают представление о напряженной, накаленной атмосфере, в которой подозрения мог навлечь на себя каждый: «На заводе "Красный треугольник" дела плохи», «Поставщики станкостроительства работают плохо», «Скандальная история в Макстрое», «Главное управление товаров
массового потребления верно старым традициям» {1502} . Еще в середине 1936 г. пресса заговорила о снятии с должностей и увольнениях {1503} . Аресты в широких масштабах начались в конце года, в том числе на строительстве вагоностроительного завода в Нижнем Тагиле; затем в январе 1937 г. последовал один из первых крупных процессов — против руководителей строительства химкомбината в Кемерово {1504} : «Кемеровский процесс и процесс антисоветского троцкистского центра со всей ясностью вскрыли, что охрана труда и техника безопасности явились одним из участков обостренной классовой борьбы. Поджоги, взрывы, аварии, отравления и т. д. озверевшие враги народа широко использовали для своих преступных целей». {1505}В том же январе состоялся второй московский показательный процесс против «антисоветского троцкистского центра», на котором в роли главного обвиняемого выступал заместитель Орджоникидзе Георгий Леонидович Пятаков (1890-1937). В некоторых исследованиях встречаются утверждения, что второй московский процесс не слишком интересен, поскольку там на скамье подсудимых не сидели высокопоставленные партийные деятели, а кое-кто из историков полагает, будто после 1931 г. гонений на инженеров как таковых не было, однако на самом деле все как раз наоборот: январский процесс 1937 г. представляет большой интерес именно потому, что он послужил сигналом к массовым арестам среди технической интеллигенции {1506} . Дж. Азраэль назвал его «процессом над всей коммунистической управленческой элитой», а О.В. Хлевнюк конкретизировал этот вывод, указав, что здесь был устроен суд над Наркоматом тяжелой промышленности {1507} . В числе 17 обвиняемых находились. И видных директоров и главных инженеров крупных промышленных организаций и трестов. Помимо «обычного набора» — участие в убийстве Кирова, шпионаж и антисоветский заговор — им главным образом вменялся в вину саботаж. Р. Конквест пишет: «Это было в традициях прежнего Шахтинского дела — и в показаниях действительно четко заявлялось, что прежние саботажники имели связь с новыми» {1508} . Процесс продолжался 8 дней, всех подсудимых приговорили к смерти. Через 19 дней, 18 февраля 1937 г., совершил самоубийство Орджоникидзе {1509} .
б) Примат большевизма
Инженеров арестовывали в первую очередь по обвинению в саботаже {1510} Кроме того, их забирали по спискам лиц, которые бывали за границей (чаще всего — по поручению советского правительства) и из-за своих зарубежных связей теперь считались врагами или шпионами {1511} , либо по другим спискам, куда вносили тех, кто имел в прошлом «пятно»: состоял в какой-либо другой партии, принадлежал к «правой» или «левой» оппозиции, служил в царской армии, сражался на стороне белых во время Гражданской войны и т. д. В этот список попали, к примеру, Николай Александрович Радионов, директор Научно-исследовательского института земного магнетизма в Ленинграде, чье «преступление» состояло в мелкобуржуазном происхождении и былом членстве в партии левых эсеров {1512} , и Михаил Васильевич Кудряшов (р. 1893), директор Всесоюзного теплотехнического института им. Дзержинского, сотрудник ГОЭЛРО, получивший в 1931 г. партийный выговор за то, что якобы присваивал и перепродавал на сторону цемент {1513} . Наконец, инженеров, как и многих других, хватали «для комплекта», без предъявления конкретных обвинений.
Против инженеров как таковых выдвигалось специфическое обвинение в утрате «политической бдительности». В глазах партийного руководства инженер откатился на дореволюционную стадию развития, занимаясь только техникой и не связывая ее с политикой. Но, лишенный правильного сознания, он переставал быть новым человеком и вновь приобретал черты старого специалиста. Как и во времена первой пятилетки, среди ИТР констатировалось наличие трех групп разных степеней развития: первая твердо стояла на стороне советской власти, вторая была ей однозначно враждебна, третья колебалась {1514} .
На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) Сталин принялся сводить счеты с инженерами. Он упрекал их в том, что за прошедшие годы они прониклись «беспечностью», «самодовольством», «бахвальством» и «либеральным отношением к недостаткам». Их «политическое чутье притупилось», сменившись «догматическим прагматизмом». Только потому, что инженеры «оторвались от партийной жизни», «замкнулись в себе», «отдалились от масс» и «забыли про критику и самокритику», враги — агенты троцкистско-фашистских бандитов — могут наносить свои удары: «Вот почему старый лозунг об овладении техникой необходимо теперь дополнить новым лозунгом об овладении большевизмом, о политическом воспитании кадров и ликвидации нашей политической беспечности» {1515} .
Связь техники с коммунистической идеологией восстанавливалась и объявлялась непреложным законом. Еще в 1935-1936 гг., заявил Сталин, следовало «покончить с оппортунистическим благодушием» и проявить «настоящую большевистскую революционную бдительность» {1516} . Печать тут же начала кричать, что эпоха второй пятилетки с ее приматом личного счастья была большой ошибкой и причинила вред Советскому Союзу. Инженер за это время, когда государство и партия не предъявляли к нему никаких требований, совершенно переродился {1517} . Периоду беззаботных развлечений и потребления явно настал конец. Без коммунистической бдительности, провозгласила партия, инженер отстанет от своей техники и сделается добычей врага. ВМБИТ рекомендовало «Краткий курс истории ВКП(б)» 1938 г. в качестве учебного пособия, которое воспитает техническую интеллигенцию в «марксистско-ленинском» духе и вернет ее на правильный путь {1518} .
Со своей стороны, эта организация, «представляющая интересы» инженеров, вместо того чтобы взять своих членов под защиту, поспешила сама выразить им недоверие, покаяться в том, что не сумела справиться с «вредительством», и пуститься в самообвинения. Дескать, то, что во ВМБИТ проникли «вредители», — это бесспорно и не обсуждается. Кто в этом сомневается, тот, скорее всего, сам «вредитель». Только разоблачая врагов, можно претендовать на звание советского инженера, не утратившего коммунистической бдительности {1519} . Орган ВМБИТ, «Вестник инженеров и техников» — преемник «Инженерного труда», прекратившего выходить в 1935 г., принял еще более агрессивный тон, чем «Правда» или «За индустриализацию». С одной стороны, ВМБИТ винило себя в том, что недостаточно сделало для обеспечения ИТР жильем и путевками в дома отдыха. С другой стороны — с раскаянием признавалось, что обращало внимание только на материальное положение ИТР, вместо того чтобы побуждать их трудиться по-стахановски и заниматься их политическим воспитанием. Если бы они усерднее изучали труды Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, не случилось бы нынешней катастрофы. Обращаясь к Сталину, ВМБИТ обещало все недостатки в своей работе устранить, всех врагов изобличить и изгнать из своих рядов. ИТС не поняли «знамений времени», и ВМБИТ несет ответственность за утрату ими «революционной бдительности». Пятаков сумел повсюду протащить своих людей, а ИТС вовремя не заметили «вредителей». Все руководство Центрального бюро ИТС пошло по неверному пути {1520} . Руководители профсоюзов проявили политическую слепоту, медлительность и неопытность. Вследствие этого пришлось провести перевыборы всех комитетов и ИТС {1521} . Организация безжалостно очищала свои ряды, разоблачая среди членов руководства «вредителей», которые годами ничего не делали. В ходе чистки на пленуме ВМБИТ каждого участника заставили удостоверять голосование «за» или «против» исключения того или иного члена бюро как врага народа своей подписью. Таким образом были исключены 11 человек, в том числе Бухарин {1522} . «Врагами» оказались прежний председатель ВМБИТ Прокофьев {1523} и другие сотрудники аппарата ИТС, например инженер Левин, который слыл «незаменимым», а на самом деле якобы работал «не планомерно», «бюрократически» и отличался только «мещанской аполитичностью», «подхалимством» и «угодничеством» {1524} . Некоторые инженеры избавлялись от нажима и от угрозы ареста путем самоубийства: 17 августа 1937 г. газета «За индустриализацию» сообщила о смерти Степана Павловича Бирмана, который скончался в возрасте 46 лет «после непродолжительной тяжелой болезни». Венгерский революционер, возглавлявший Главметалл, а с 1932 г. — металлургический завод им. Петровского, вслед за своим наркомом выбрал добровольный уход из жизни {1525} .
Из упоминающихся здесь крупных инженеров первых пятилеток репрессированы — расстреляны или отправлены в лагеря — были Я.С. Гугель, А.П. Серебровский, С.М. Франкфурт, И.И. Радченко, Б.Е. Веденеев, Б.И. Угримов и Б.Э. Стюнкель. И.П. Бардина, А.В. Винтера и Г.М. Кржижановского террор не коснулся.
4. Дискурс о вредителях
О создании атмосферы, в которой каждый в любой момент мог получить клеймо «вредителя», а обзывать других «врагами народа» и «троцкистами» вошло в привычку, позаботился и кинематограф. В 1935-1939 гг. на экран вышли 11 фильмов, в которых инженер изображался «вредителем». В сравнении с десятком лент 1932-1936 гг., где советский инженер показан и в критическом, и в позитивном свете, число кинокартин, представляющих его как врага, перевешивало. Эпоху фильмов о «вредителях» можно разделить на два периода. В первый период (1935 г.) возродился образ врага в лице старого, дореволюционного инженера. Во второй — кинематограф сделал «вредителем» инженера современного. При этом он иллюстрировал три тезиса. Во-первых, демонстрировал, что все, кто имеет «пятно» на биографии и был когда-то меньшевиком или троцкистом, неизменно становятся «вредителями». Во-вторых, устанавливал каузальную связь между стахановским движением и новой вспышкой подрывной деятельности (см. выше). И в-третьих, указывал, что стахановская работа и ее саботаж со стороны старых инженеров форсировали необходимую смену поколений.