Иоанн Безземельный, Эдуард Третий и Ричард Второй глазами Шекспира

– Клевета! – визжит Элеонора.

– В чем клевета? Ты вместе со своим сыном отняла у ребенка власть, корону, все права. Его отец – твой старший сын, а ты королем сделала младшего, и мальчик страдает по твоей вине, а не по моей. Он сейчас расплачивается за твои грехи!

– Молчи, безумная! – предостерегает ее Иоанн.

(В оригинале Иоанн произносит: «Какой-то сумасшедший дом, ей-богу». То есть эмоция, как видите, несколько иная. Ну переводчику виднее, конечно).

Но Констанция не умолкает и продолжает упрекать свекровь в неких прегрешениях, о которых нам автор пьесы пока не рассказывал. И неизвестно, расскажет ли в дальнейшем. А хотелось бы узнать, что Констанция имеет в виду.

– Бог карает моего мальчика за все ее грехи! Будь она проклята! Она во всем виновата!

Элеонора отчего-то не пытается прояснить ситуацию и узнать у невестки, что, собственно говоря, Констанция вменяет ей в вину и о каких таких страшных грехах ведет речь. Очевидно, знает, где собака зарыта. Чтобы уйти от скользкой темы, она переводит разговор на вопросы престолонаследия.

– Ругайся сколько угодно, суть-то не изменится, – говорит королева. – По завещанию Ричарда Артур лишился права на трон и королем стал Иоанн.

Здесь сделаем небольшую остановку и кое-что разъясним для тех, кто не совсем в курсе. Мы уже говорили о том, что король Ричард, отправляясь в крестовый поход, назвал своим преемником племянника, Артура Бретонского, которому в ту пору было три годика. Война – дело опасное, и любой правитель, ввязываясь в военную кампанию, обязан был позаботиться о том, чтобы в случае какой беды страна не осталась без правителя и в связи с борьбой за корону не разгорелась бы гражданская война. Разумеется, Ричард мог бы назвать преемником своего младшего брата Иоанна, вполне уже взрослого к тому времени, но у короля были свои резоны, в которые мы сейчас углубляться не станем, дабы не отвлекаться от главного. Будущего монарха по правилам следовало немедленно отправить в Англию, чтобы он рос в той стране, которой ему предстоит править, изучал нравы, обычаи, порядки и законы, узнавал людей и строил с ними отношения. А как иначе потом руководить-то? Но Констанция воспротивилась и сына в Англию не отдала, пусть, дескать, растет в Бретани. Ричард Львиное Сердце вернулся в 1194 году из крестового похода и потребовал, чтобы Артура как преемника все-таки выдали ему для взращивания и воспитания. И снова Констанция отказалась. Хуже того, она отправила сына ко двору французского короля Филиппа. Видя такое дело, Ричард понял, что племянника ему испортят: мальчишка вырастет под французским влиянием, а король Франции станет для него непререкаемым авторитетом. Филипп просто сделает из Артура свою марионетку. Можно ли сажать на английской трон человека, которым руководят из недружественной державы? Понятно, что нет. Поэтому перед самой смертью Ричард изменил завещание и назвал своим преемником Иоанна, хоть и не любил он младшего брата, и в грош его не ставил.

Констанция в ответ на слова Элеоноры подвергает сомнению законность последней воли короля Ричарда.

– О, да, знаем мы это завещание! Ты сама его подделала в пользу своего сына!

В перебранку вмешивается Филипп:

– Дамы, давайте успокоимся! Неприлично затевать ссору в таких условиях. Давайте вызовем граждан Анжера, пусть они сами скажут, кого считают королем.

Типа «проведем референдум на новых территориях». Все уже было…

У читателя-зрителя может возникнуть вполне законный вопрос: а с какой это стати жители французского города должны определять, кто должен быть королем Англии? Напоминаю для тех, кто подзабыл историю: Анжер – столица графства Анжу, которое принадлежит Англии. Дед Иоанна, Жоффруа Анжуйский, женился на Матильде, дочери короля Генриха Первого, и принес графство Анжу в приданое, сделав его частью Англии. Однако король Филипп придерживался другого мнения, и когда Констанция Бретонская отправила сыночка Артура к французскому двору, отписал мальчику анжуйские земли, которые Иоанн считал своими по праву наследования.

Трубы. На сцену выходят несколько горожан.

– Кто вызвал нас на городскую стену? – спрашивает Первый горожанин.

– Вызвал я, король Франции, для решения вопроса, касающегося Англии, – отвечает Филипп.

– Нет, я вызвал, – вмешивается Иоанн. – Я король Англии и вызываю своих подданных для решения вопроса, касающегося моей страны.

Как видим, Иоанн снова упускает «право первой реплики». Похоже, с реакцией у него и впрямь плоховато.

Но Филипп не дает отстранить себя от диалога с населением.

– Жители города Анжера, подданные короля Артура, мы вызываем вас на совет…

Однако Иоанн снова перебивает его и продолжает гнуть свое:

– Слушайте меня, жители Анжера! Злобные французы подошли к городским стенам и готовятся обрушить на вас всю мощь орудий. Но мы быстро подоспели на вашу защиту, и теперь французы испугались и просят нас о переговорах, чтобы разойтись мирно. А вот если бы мы не поспели вовремя, от вашего города уже камня на камне не осталось бы. Лживые французы теперь делают вид, что им важно ваше мнение. Не верьте им, они пытаются вас одурманить. Верить вы должны только мне, вашему законному королю. Надеюсь, вы впустите мои войска в город, чтобы мы смогли отдохнуть после дальней дороги.

Филипп не отступает, у него тоже речуга заготовлена.

– А теперь послушайте меня! Я защищаю права Артура, который должен быть королем Англии, потому что он – сын старшего брата, а Иоанн – младший брат. Лично против жителей Анжера я ничего не имею, но требую, чтобы вы вместе со мной вступились за права угнетенного. Если признаете Артура Бретонского королем – мои войска спокойно уйдут без единого выстрела, и всем будет мир и счастье. Но если вы откажетесь его признавать, я ваш город уничтожу вместе с вами. Решайте: или признаете Артура королем, или я даю сигнал к сражению.

Король Иоанн перед стенами Анжера. Художник Henry Courtney Selous, гравер Linton, 1860-е.

Первый горожанин отвечает:

– Наш законный монарх – король Англии. Анжер стоит за него.

Вроде бы ответ однозначный, правда? А вот и нет.

– Отлично! – радуется Иоанн. – Тогда откройте нам ворота!

– Открыть ворота не можем. Сначала докажите, что у вас законные права. Докажете – откроем.

Вот оно как, оказывается. То есть Анжер ни секунды не сомневается в том, что находится под властью английской короны. Но вот кто ее носит на голове, корону эту, – вопрос совершенно иной. Другими словами, «вы уж там разберитесь, кто из вас король Англии, а мы потом откроем двери тому, кто окажется королем».

– На мне же английская корона, вы что, не видите? – возмущается Иоанн. – И тридцать тысяч человек, которые могут быть свидетелями…

– Ага, и бастардов, – подсказывает Бастард.

– Они готовы жизнь отдать за мое право быть королем, – настаивает Иоанн.

– А у меня народу в войсках не меньше, – вклинивается Филипп. – И такие же благородные рыцари.

– Небось тоже бастардов полно, – замечает Бастард.

Первый горожанин не дает сбить себя с толку и твердо заявляет:

– Так вот, господа, вы там между собой решайте, чьи права законны, а чьи – нет. Кого признаете законным, тот и будет нашим королем.

Тут Иоанн и Филипп понимают, что переговоры с населением безнадежно проиграны, популистские штучки не прошли, и призывают свои войска начать сражение.

А Бастард тем временем не упускает возможности сказать гадость эрцгерцогу:

– Ты, в шкуру завернутый, знай: мне бы только попасть в твою берлогу – уж я бы с твоей львицей позабавился. Прикинь, какой видок будет: над твоей гривой вот такенные рога вырастут! Ну чисто чудище!

– Молчи, наглец!

– Ой, какой ужас, как я испугался! Лев зарычал!

Оба короля раздают указания, как расставить войска. При этом по репликам становится понятно, что правой рукой короля Филиппа в военном деле является его сын, дофин Людовик, а главной опорой Иоанна уже стал Бастард.

Все уходят. После нескольких стычек входит французский герольд с трубой; он подходит к городским воротам.

– Жители Анжера, распахните ворота, впустите своего законного короля Артура! Англичане разбиты! Мы победили и провозгласили Артура королем!