Иоанн Креститель-Человек "пустыни"

“Можно ли к вам?” — “Боже, он пришел в самый раз”, — подумал Захарий. — “Иуваль, входи”. — “Извини меня, Захарий, но я человек такой”. — “Это я давно знаю, ты любого живого человека преждевре­менно можешь положить в могилу своей назойливос­тью”. — “Давай выйдем из дома и где-то в тени пого­ворим с тобой”. — “Я согласен, идем”.

Они вышли из дома. Иуваль поднял голову к небе­сам и остановился. “Что ты остановился?” — “Да вот смотрю, может, огненную колесницу увижу. Люди ее сегодня видели над Хевроном”. Захарий улыбнулся.

— “Иуваль, не хотел бы ты стать ее наездником?” — “Если бы Бог мне доверил это дело, то я бы стал им, но пока мне хватает и моего ишака. Давай присядем здесь”. Усевшись, они посмотрели друг другу в глаза. “Ну, Иуваль, не молчи, говори, зачем ты пришел и что ты еще хочешь от меня?” Иуваль начал донимать его своими вопросами. Их спор доходил до брани. Заха­рий не выдержал и закричал: “Хорошо, я сознаюсь пред тобой, я видел сегодня Архангела Гавриила. Но то, что видел я, то в это не верю и не хочу верить, ибо никогда не произойдет то, что говорил мне этот муж”.

— “Раз не веришь, то зачем тогда ты ходишь в Храм? Что, для того, чтобы обманывать людей?” — “Нет, ты неправильно меня понял. Пойми, если я вижу пред со­бой идола, то я его вижу воистину, и я преклоняюсь пред ним и считаю его своим Богом. Но как я могу преклоняться пред невидимым? Смешно и все”. — “А когда Архангел Гавриил говорил с тобой, он же был видимым. Тем более, ты видел его в Храме Бо­жьем? Если бы я увидел пред собой такое явление, то сразу бы упал пред ним на колени. Конечно, я не свя­щенник, но скажу тебе так, что ко всему необычному для нас мы должны относиться как Божьему, а идол, он как был медным, он им и останется”. — “Господь Ты наш Всевышний, пошли лучше ко мне кого-нибудь из Твоих приближенных, и ежели кого из них я увижу, то поверю в Тебя на всю жизнь”.

Не успел он это произнести, как пред ними что-то затрещало, Иуваль от неожиданности открыл рот, он хотел было бежать, но какая-то сила не пускала его. Появился очень яркий свет. “Заха… Захарий, смотри, смотри! Это же, это же-е-е…”

Во весь рост пред ними стоял Архангел Гавриил: “Иуваль, я слышал весь ваш разговор, и вот я пред вами. Хочу спросить вас: почему вы так испугались?” Но Иуваль стоял с открытым ртом, у Захария шумело в голове, он ничего не мог промолвить, он тоже только стоял и смот­рел.

“Ну что ж, раз вы молчите, тогда буду говорить я. С этого момента, в виде доказательства я забираю дар речи у Захария. С сегодняшнего дня он будет нем, как рыба, и это будет продолжаться до тех пор, пока он не уверует в меня и во Всевышнего. Все, я удаляюсь, но не надолго. Придет время, и я снова предстану пред вами”, — и он моментально исчез.

“О, го-гого, Захарий, как же ты можешь не верить этому?” — “Э-э-э…” — “Что, ты действительно не можешь говорить?” — “Э-э-э…” — “Сейчас, сейчас я позову Елизавету”.

“Иуваль, тебя что, обдали кипятком? Что у тебя за вид?” — “Елизавета, иди к Захарию”. — “Да что там у вас произошло?” — “Пред нами явился Архангел, Гав­риил и у Захария забрал дар речи”. — “О, Господи, говорила же ему: не гневи Бога”. — “Иди, иди к нему. Мне же надобно домой, у меня что-то…”, — и он выбе­жал из дома.

“Захарий, что случилось?” Но он уже ничего не мог объяснить своей жене. Он только думал: зря, зря я не верил в то, что слышал, вот и получил достойное наказание. “Идем в дом”. Захарий смог только поло­жительно движением головы сказать, что он согласен. Елизавета его поняла и заплакала.

Огненная колесница шумела и ярко светилась. И вот из нее вышел Авраам, “Смотрите, он живой”. Ав­раам посмотрел вокруг, поднял свой взор к небесам, потом подошел к людям и громко зарыдал.

“Авраам, что случилось?” — “Люди, вы знаете, что я только сейчас понял, зачем я живу на этом белом свете”. — “Скажи нам, что ты видел внутри этой колесницы?” — “Я видел там очень многое и не могу вам объяснить всего того, что видел. Но в одном из “зеркал” я увидел своих умерших отца и мать и недав­но умершую свою дочь. Я не верю своим глазам и ушам, но я видел их и говорил с ними”. — Авраам, а ты случайно не заболел?” — “Я знал, что вы меня спросите об этом. И ежели вы мне не верите, то вой­дите в колесницу и сами во всем убедитесь”. Но же­лающих не оказалось.

“Горро, — обратился кто-то из толпы, — не смо­жете ли вы оставить нам одно из “зеркал”, что видел Авраам?” — “Пока нет, но придет такое время и у каждого человека в доме будет такое, — он подумал и добавил, — “зеркало”. Все, наше время истекло”. Они вошли в колесницу и она, сильно зашипев, скрылась в небесах, оставив за собой небольшой шлейф.

Прошло пять месяцев. Захарий все время молчал, но думал он очень много. Ночами почти не спал, со­весть его не давала ему покоя, ибо в своем наказании он винил только самого себя. “Почему, почему я ока­зался таким упрямым и невежливым пред посланцем Божьим, сам просил и получил по заслугам, только не то, что хотел”.

И вот в один из дней к нему буквально подбежала Елизавета: “Захарий, Захарий!” — “Гм-гм”. — “Я хочу обрадовать тебя, ибо слышу, как в чреве моем что-то шевелится и тревожит меня, и я уверена, что это плод будущего сына нашего”. Захарий чуть не упал от ус­лышанного, ему хотелось сказать очень многое, но ниче­го не получалось, тогда он поцеловал Елизавету и зап­лакал. Слезы радости текли по его щекам. Он уже видел еще не рожденного сына своего, в мыслях он играл с ним. “Елизавета, жена моя, я благодарю тебя, ибо ты нашла в себе силы и поверила в слово Божье. Господи, прости меня, прости и помилуй, и с этого мо­мента жизни своей я Тебя буду воспевать до конца дней своих”. — В нем говорила его душа.

Взяв сосуд с вином, он отправился к Иувалю.

“Смотри, Захарий, как это ты решился прийти ко мне?” Захарий на радостях стал целовать своего сосе­да. “Захарий, я боюсь тебя, что ты делаешь? Тебе что, Елизаветы мало? Ты смотри, стар, а как лобызается, прелюбодей”. Захарий увидел на столе нож, он взял его, Иуваль покраснел. “Ты что, с ума сошел, я же пошутил, положи нож на место”. Захарий подошел к стене и начал ножом царапать стену. “Безумец, зачем ты портишь мою…” Иуваль прочел: “Моя Елизавета скоро родит мне сына”. — “Захарий, дорогой ты мой, дай я тебя расцелую”, — и он принялся его целовать, тихо приговаривая: “А что ты принес в сосуде?” — “Пц-пц”. — “Что у тебя в сосуде?” — “Гм-гм…” — “Я все понял, Захарий, садись. Как хорошо, что ты не говоришь, теперь хоть я наговорюсь с тобой сполна”. И так до утра следующего дня Захарий неустанно слу­шал своего соседа. Тот на радостях и танцевал, и пел, подпрыгивая при этом. Носился вокруг Захария, как малое дитя, но пред глазами Захария стоял образ его сына. Иуваль не раздражал больше его, он даже был рад, что у него такой сосед.

Не дождавшись Захария, Елизавета решила пойти за ним: “О, Елизавета, Господь с тобой, ты извини нас, мы с Захарием целую ночь вели деловой разговор”, — “Иуваль, я не против, но он же назариянин”. — “Ели­завета, я бы эту секту разогнал, как это так можно жить без мяса, без вина, не стричь волосы. У назариян не человеческие законы, и я не хочу, чтобы Захарий тра­тил свою жизнь понапрасну. Вчера он нарушил обет, но он не согрешил, а наоборот, принял облик челове­ческий”.

Захарий стоял и думал: “Я родом из Назарета, всту­пил в секту, поклялся не пить вина, не есть мяса, ради чего, ради чего все это? Неужели, сохраняя обстрижен­ные волосы и ногти, я продлю свою жизнь? Нет, здесь что-то не то. Нужно изменить свой образ жизни. Он подошел к Елизавете, взял ее за руку: “Гм-гм…” — “Идем, идем, дорогой ты мой”.