Иоанн Кронштадтский

“Строй” обожает своего “отца” и “кормильца”, нравственное влияние Батюшки на него громадно».

Однажды имел место следующий случай. Бывший полицеймейстер Головачев сообщил отцу Иоанну, что его нищие занимаются грабежами и что один из них сорвал с господина Б. дорогую бобровую шапку, когда тот проезжал вечером по одной глухой улице. В тот же день по получении этого известия отец Иоанн собрал свой «строй» и объявил ему неприятную весть. «Строй» молча выслушал батюшку, и десятки голосов отвечали:

– Не наших это, батюшка, рук дело. Сегодня же мы разузнаем и найдем виновника.

Действительно, в тот же день вечером бобровая шапка была представлена отцу Иоанну…

Вообще, довольно батюшке намекнуть о каком-либо желании, чтобы бедняки немедленно приняли все меры к выполнению воли своего «отца».

«Строй» подвергается довольно частым видоизменениям. Можно назвать несколько десятков (а может быть, и сотен) бедняков, которые под влиянием пастырства отца Иоанна и при его материальной поддержке и помощи сделались теперь если не богатыми, то сравнительно достаточными тружениками: некоторые получили хорошие места, другие сделались торговцами, третьи покинули Кронштадт и Петербург, отправившись на заработки в провинцию. Но прибывающих всегда больше выбывающих, почему численность «строя» растет с каждым годом. Конечно, в массе есть люди порочные, есть и профессиональные нищие, но можно утверждать, что хороших больше, чем худых, и несчастных больше, чем порочных, даже много больше. Отец Иоанн знает про плевелы своей паствы и старается игнорировать их по возможности, но никогда не выделяет их из «строя» при разделе подаяния, руководствуясь общим правилом: «просящему у тебя дай». А если этот «просящий снесет подаяние в кабак – это дело его совести, он за это отвечать будет.

Отец Иоанн, как мы видели выше, отправляет в течение долгого тридцатипятилетнего периода все священнические обязанности, до законоучительства включительно, наравне со всеми другими иереями у него есть свои прихожане, требы и так далее, как и во всех других церквах с одним или несколькими священниками; но та деятельность, о которой мы будем говорить ниже, выходит из пределов «прихода» кронштадтского Андреевского собора, как вообще она выходит из пределов обязанностей духовного отца и пастыря церкви. Эта деятельность «вне-нормальная», если можно так выразиться, «или сверх-нормальная», и она-то дает отцу Иоанну тот нравственный облик, который подобно магниту притягивает к себе сердца людей, заставляя их искать скромного и ничем по внешнему виду или положению не выделяющегося священника.

В своем месте мы говорили о необыкновенной популярности отца Иоанна, представляющего собой образец, как добродетели, так и скромности чисто-христианской, и здесь мы хотим только протестовать против упреков некоторых скептиков, ставящих отцу Иоанну чуть ли не в вину его популярность. Мы можем засвидетельствовать, что у отца Иоанна Сергиева постоянно правая рука не знает, что делает левая. Он избегает всякого проявления благодарности, прячется от разных депутаций или демонстраций и неоднократно, при виде встречающей его тысячной толпы, он восклицал:

– Что мне с ними делать? Научите, куда от них укрыться…

Пробовал отец Иоанн просить своих почитателей с церковной кафедры держать себя скромнее и не устраивать ему триумфов, при редких беседах с представителями печати он просто умолял не печатать о случаях исцеления его молитвами и вообще не писать о его деятельности; наконец, придумывал он разные потаенные входы и выходы, но все напрасно! Чем больше избегал он огласки и популярности, тем больше его преследовали, так что, махнув в конце концов на все рукой, он сделался совершенно равнодушен ко всему окружающему и не замечает, кажется, что происходит вокруг. Затрут ли его толпой, он будет стоять и ждать, пока кто-нибудь не высвободит его, или сами осаждающие не сделаются снисходительнее; встречают ли, провожают ли его, он раскланивается, терпеливо все выслушивает и как посторонний свидетель идет далее своей дорогой. За все тридцать пять лет священнослужения отец Иоанн не только ни разу не вызвал какой-либо демонстрации, но не дал даже малейшего повода заподозрить его в желании стать предметом демонстративного чествования. Мало того, когда он замечал только желание с чьей-либо стороны эксплуатировать его популярность (а таких поползновений было множество), он резко и решительно обрывал свои отношения.

Мы говорим все это, чтобы поставить благотворительную деятельность кронштадтского пастыря в надлежащем виде. Человек, который сам спрашивает «Дом Трудолюбия», сколько он ему прислал или пожертвовал тогда-то; который, получая одной рукой запечатанный пакет с деньгами, тут же передает его просящему, не распечатывая; наконец, который отдает неимущим все, что получает с имущих, а это «все» равняется нередко сотням тысяч рублей, такой человек не может искать популярности просто потому, что она ему ни на что не нужна. Человек, который отказывает в посещении предлагающему ему тысячу рублей, а идет в подвал к нищему, которому, кроме посещения, надо еще дать из своего кармана помощь материальную, не может быть заподозрен в какой-нибудь корысти… Здесь нет места мелочным целям земного тленного богатства.

Переходим теперь после этой оговорки к подробностям благотворительности отца Иоанна. Мы видели десятки случаев, когда молитва отца Иоанна совершала даже чудеса, перерождала душу и сердце человека, совершала нравственный подъем упавшего духа, исцеляла телесные недуги и так далее. Легкомысленно было бы думать, что всякий больной, обратившийся в критическую минуту к молитве отца Иоанна, получал непременно исцеление. Тогда это была бы какая-то клиника, в которую обращались бы все «на случай», как теперь обращаются к барону Вревскому и разным знахарям.

– Поможет – хорошо, а не поможет – все равно умирать надо – доктора отказались лечить…

Если мы знаем сотни случаев, когда молитва отца Иоанна спасала больных и помогала умирающим, то мы знаем также тысячи случаев, когда к нему писали и ездили «на авось», но никакой помощи не получали.

Молитесь, Господь поможет вам по вере вашей, говорит всегда отец Иоанн и в этом смысле молится сам.

Очевидно, если к молитве обращаются «на случай», как к соломинке, за которую хватается утопающий, то нечего и ждать от отца Иоанна какой-либо помощи, потому что он прежде всего человек искренно и глубоко верующий, живущий по букве и духу Евангельского писания.

Напротив, те сравнительно немногие, которые находили нравственное или физическое исцеление у отца Иоанна, были все без исключения люди, или набожные, или проникшиеся в ту минуту, когда они говорили с отцом Иоанном, твердой и непоколебимой верой в возможность чудесной силы Божией, ниспосылаемой по молитве людей, сильных верой и благочестивой жизни. Правы они или нет, имеем ли мы здесь дело с Промыслом Божиим или простой случайностью – оставим на совести каждого. Наша задача – правдиво передать только одни факты, не пытаясь давать им научного или канонического толкования.

Перейдем теперь к другой не менее интересной и почтенной отрасли благотворительной помощи отца Иоанна. Здесь уже двух мнений не может быть.

Официальная благотворительная деятельность отца Иоанна сосредотачивается главным образом на кронштадтском «Доме Трудолюбия», и частью на устроенном по тому же типу «Доме Трудолюбия» в Санкт-Петербурге.

С самого вступления своего на пастырское поприще отец Иоанн стал заботиться об улучшении быта беднейшей части населения своего прихода и всего Кронштадта. Еще в шестидесятых годах он заговорил в печати об учреждении «Домов Трудолюбия». В 1874 году, по его инициативе, было учреждено при Андреевском соборе приходское попечительство. «Церковное попечительство, – говорил отец Иоанн при его открытии, – есть учреждение первых христиан времен апостольских, которые, по братской любви, так заботились друг о друге, что не бяше нищ ни един из них (Деян. 4, 34). Оно особенно необходимо у нас. Дай Бог, чтобы оно было и у нас в таком же духе единомыслия и любви».

Вскоре при церковно-приходском попечительстве возникло замечательное благотворительное сооружение, в основе которого положены незыблемые начала: «труд и любовь». Благодаря поддержке таких деятелей (как барон Буксгевден, генеральша Лапшина, доктор Дворяшин и другие), из «Дома Трудолюбия» разрослось дерево, прикрывшее своими ветвями до двадцати городов России, в которых теперь бедняки-труженики могут получить помощь не как подаяние, а как плату за труд…

Мы имеем отчеты за все годы существования кронштадтского «Дома Трудолюбия», и из них особенно характерно видна основная черта деятельности отца Иоанна – поразительная скромность. Отец Иоанн не состоит в правлении «Дома» ни председателем, ни почетным управителем или распорядителем; все почетные звания и должности розданы другим, а между тем участие этих «других» и отца Иоанна выражается такими цифрами: «другие» полторы, много две тысячи рублей в год вносят в кассу общества, а отец Иоанн пятьдесят-шестьдесят тысяч… Нужно выстроить флигель или здание для помещения ночлежного приюта – «другие» составляют планы, сметы, заведуют постройкой; а отец Иоанн в стороне… он дает деньги на постройку… только!