Иоланта. Первая и единственная

– Тут и с коррекцией никто не идеален. – вздохнула я.

К сожалению, на этом воспоминание обрывалось. Я вышла из картинки. Мама смотрела его вместе со мной, но только со стороны, она пояснила, что чужие воспоминания, в которых нас нет, мы можем смотреть только со стороны, как кино, так устроен транслятор памяти.

– Странно, ты мне никогда не рассказывала об этой своей поездке. А она была… теперь точно не скажешь, чип не показывает даты… месяца три назад, видишь, деревья еще только-только начинают обрастать листьями. Раньше ты не всем со мной делилась. Интересно, ведь тебя нашли рядом с этим селом. Именно скоморохи были рядом. Значит, это не случайность.

– Мама, для меня всё здесь странно. Даже произносить слова. Как будто я раньше только думала, но никогда не говорила.

– Ты начала говорить в шесть месяцев, как все дети.

– Звуки, цвета… такое ощущение, как будто раньше я была в другом месте и вот меня вырвали оттуда, вырвали насильно и погрузили в этот мир, слишком громкий, слишком яркий…. И люди. Ты. Как будто я вижу тебя впервые.

Мама обняла меня за плечи, в ее серых глазах плескался испуг.

– Ничего, это последствие травмы. У тебя была операция на мозге, довольно серьезная, но Маша сказала, что это пройдет. Ты восстановишься, не сразу и, может, не совсем, но обязательно.

– Особенно странно – прикосновения. Я никогда не могу сказать заранее, что окажется твердым, а что мягким, что холодное, а что теплое. А еда…. Это вообще странней всего, как она не застревает в горле?

Лена улыбнулась.

– Потом посмотришь урок по анатомии и все поймешь.

– А что со мной случилось? Об этом воспоминания сохранились?

– Они есть, да, но сейчас тебе лучше их не смотреть. Давай, я сама тебе все расскажу.

Но я качаю головой.

– Мама Лена, я в норме. Я почти ничего не чувствую к той Иоланте, которой была. Она как будто чужой человек. Думаю, я смогу увидеть даже ее смерть без особых эмоций.

Лена задумывается на секунду, она ставит тарелки в какое-то устройство, включает кнопку, на мгновение тарелки обливает яркий белый свет. Я с интересом смотрю на устройство.

– Обеззараживатель… давай так, я покажу тебе убийство, которое я видела, и, если оно тебя не напугает, посмотришь тот момент, когда на тебя напали. Сцены смерти уже давно признаны нежелательными для ознакомления и их убрали даже из кино. Но раз уж ты решила стать полицейской…. Вам, наверняка показывали в академии и не такое.

Мама Лена прикасается к виску.

– Здесь у каждого человека зашит чип. Чтобы активировать воспоминание, нужно просто подумать о нем и нажать на чип. Вот так.

Лена прикасается к виску, в тот же момент посередине комнаты из пола вырастает экран.

– Это то же самое село Крутое, где напали и на тебя, только пятнадцать лет назад. Совпадение? Не думаю. Что-то там происходит. Этим уже твой отец занимается…. В 3015-том я отправилась туда по работе, чтобы создать в том районе месторождение меди.

На экране глазам Лены я вижу, как она на берегу реки рассматривает отвесный склон, берет в руки глину, мнет ее, потом раскатывает между пальцев. Вдруг она слышит крики, оборачивается, видит, как по берегу реки бежит молодая женщина, за ней гонится мужчина с ножом. Она кричит, просит ей помочь. Лена бросается к ней, но уже поздно, мужчина догнал женщину, и бьет в грудь ножом. Это сильный удар, нож заходит по самую рукоятку. Она падает сначала на колени, потом утыкается лицом в песок, из раны течет алая кровь. Лена прыгает со склона на пляж. Мужчина прямо в одежде заходит в воду и, пройдя несколько шагов от берега, ныряет. Выныривает он уже шагах в десяти от берега. Лена подбегает к женщине, пытается зажать рану оборкой, которую оторвала от свое юбки. Женщина пытается что-то сказать. Но у нее не получается.

– Это не… не…

Она женщина умирает на руках Лены. Бледная Лена достает мобильный, набирает номер «Скорой».

Лена сворачивает экран, прикоснувшись к виску. Я потрясенно молчу. Но с удовлетворением замечаю, что во мне нет и капли страха, только удивление. Видит это и мама.

– И знаешь, что самое странное? Ведь он любил эту женщину, и не было никакой причины для убийства…. Какое-то временное помешательство.

– А что он сам сказал?

– Сказал, что это был не он…. Но вот же четкое свидетельство и в чипе самой женщины тоже самое.

– А что эксперты сказали?

– Абсолютно здоров. Его сослали на Марс. Ой… – Елена смотрит на часы, – сейчас мне нужно поработать, проект насаждения никеля на Марсе сам себя не сделает.

– Ты – геолог?

– Нет, геологи ищут полезные ископаемые, а мы – креаторы, их создаем, зарождаем.

– Понятно. – Сказала я.

Хотя я совершенно не понимала, как можно зародить никель, да еще на Марсе. Но сейчас мне и не хотелось это узнавать. Я хотела как можно скорее посмотреть все, что еще осталось на моем наполовину сломанном чипе. Раньше там была целая жизнь, целых двадцать лет, от которых остались лишь жалкие ошметки. Тем ценнее мне казались эти эпизоды моей потерянной жизни.

Чтобы не мешать Лене, я ушла в свою комнату и там нажала на меню транслятора памяти. Мне недостаточно, как Лене, подумать о воспоминании и нажать на чип, ведь мой чип не зашит на виске, как у других, а вставлен в портативный транслятор и все приходится искать вручную. Перебрав картинки в воздухе, наконец-то вижу кадр с указателем «Крутое». Наверное, оно. Нажимаю на «плей» и вхожу в картинку.

Я иду через березовую рощицу, так ближе к дому Димы. И приятней, потому что идешь по теньку, а не жаришься на солнце. Меня обдувает легкий ветерок. Мне весело. Мимоходом срываю ромашку, гадаю на ней «Любит-не любит». Выходит, что «любит». Улыбаюсь. Вдруг я вижу несколько выкопанных ям, странно, их сделал не крот, иду по ним, вижу человека, который вырывает с корнями растение и аккуратно кладет его с корнями в пластиковый стаканчик, завинчивает плотно крышку.

– Добрый день! Вы, наверное, ботаник? Разве тут есть лекарственные растения?

Я подхожу к нему близко. Он не отвечает. Уверенно срывает поганку.

– Только зачем вам…?

Человек кладет в рот поганку и спокойно жует.

– Вы с ума сошли, это ж поганка. Выплюньте сейчас же.

– Идите, куда шли, мисс. Не мешайте.

Я напугана. Подношу ладонь к его губам.

– Плюньте скорей. Она очень ядовита, это знает каждый школьник.

Но странно, моя ладонь проходит через контур лица незнакомца, не встретив сопротивления.

– Что это такое? Вы… кто такой?

Я хватаю мужчину за что-то внутри фальшивой голограммы, видно, что это не нравится незнакомцу, он пытается вырваться, но я держу крепко.

– Дима, Дима, сюда, скорей! – кричу я, чувствуя, как слабеют мои пальцы.

Мужчина выбрасывает за пределы голограммы руку больше похожую на четрехпалую клешню и ею разрезает мою руку до кости, как будто лазером. Я тут же отпускаю его, кричу от боли. Потом оседаю на траву. Мужчина как будто задумывается о чем-то, стоит с интересом наблюдая за мной. Потом подходит и наклоняется над моей головой. Делает надрез на моем виске. Я пытаюсь оттолкнуть его здоровой рукой, превозмогая боль. Но он ловко уворачивается. Достает из-под моей кожи чип, вынимает из кармана брюк транслятор, вставляет мой чип в него, нажимает на «плей», но тот не запускается. Видимо, он повредил его, когда доставал из моей головы.