Иона
Шрифт:
И слишком поздно увидел выступающую из стены каменную лестницу, левое переднее колесо налетело на нее, прежде чем он успел отвернуть. Его подбросило вверх, ударив головой о крышу. БМВ перевернулся раз, другой, задний правый угол машины отскочил от стены. Вращение было таким сильным, что перед снова ударился о стену, отскочил, и машина отлетела назад, оставив резину на мокрой дороге.
После первого рывка ремень безопасности крепко приковал его к сиденью. Он был оглушен, но понимал, что надвигается на ветровое стекло, поскольку машина развернулась к стремительной волне. Неверной рукой дотянувшись до ключа зажигания, он повернул его и надавил свинцовой ногой на сцепление, потом толкнул рукоятку на первую скорость и сжал баранку, выворачивая влево. Мотор судорожно
Теперь снаружи не было ничего, только с черной пенящейся стены в нескольких футах впереди светили огоньки. Потом исчезли и они. Стена была вокруг него, и машина снова пришла в движение. Прежде чем он успел вскрикнуть, стена ворвалась через ветровое стекло.
Волна пронеслась по городу, обрушиваясь на дома и пробиваясь через них, заливая улицы и каскадом низвергаясь в подвалы. С ней неслись обломки и тела, и толкаемые водяной массой сзади за первым валом следовали другие, дополняя друг друга.
Яростный ветер хлестал по побелевшим от пены гребням. Горожанам было поздно закрывать ставни, поздно складывать у дверей мешки с песком, потому что наводнение нахлынуло слишком быстро, слишком внезапно. Волна промчалась по главной улице, пенясь, бурля, ища все низкие входы и подхватывая все неукрепленное и не забетонированное, круша и разрушая все на своем пути.
~~
Билетерша прямо сидела на своем месте, вытянув шею и глядя через толстые линзы очков в мелькающий мрак кинозала. На экране была видна забрызганная кровью стена, и маньяк с топором в руке шел по коридору, разыскивая свою жертву. За поясом виднелась отрубленная рука первой жертвы.
Снова кто-то хихикнул — подавленный звук, как заразная болезнь, распространился по одному из задних рядов кинотеатра, где сидела группа подростков. Хилари Бурнсард, билетерша, несколько мгновений стояла спиной к выходу, давая озорникам понять, что не потерпит шалостей. В зале были и другие посетители — пусть и не так много сегодня, — которые заплатили изрядную сумму, чтобы посмотреть фильм, и не хотят, чтобы им мешали хулиганы, не желающие или не умеющие себя вести. Хилари прекрасно знала заводил, поскольку в таком маленьком городке хорошо известны имя и репутация каждого.
Маньяк с топором остановился у двери и дернул ручку. Дверь была заперта. С улыбкой на небритом лице он наклонился, чтобы заглянуть в замочную скважину.
Хилари отвела глаза, она не любила этот эпизод. На нынешней неделе она уже четыре раза видела этот фильм, но так и не привыкла к ужасу и крови.
Удивительно, куда идет кинематограф: куда делись эти милые мюзиклы, которые показывали раньше?
Несколько девочек в зале вскрикнули, когда через скважину просунулся длинный гвоздь и проткнул вытаращенный глаз маньяка. По блестящему гвоздю потекла кровь, и крик актера потонул в гоготе подростков.
Губы Хилари вытянулись в прямую линию, когда один из мальчишек вскочил на ноги и, схватившись за глаз, застонал:
— Я только хотел убедиться, что в ванной никого нет!
Не быстрыми, но твердыми шагами она направилась через проход, не зная, что четкий силуэт ее головы движется по искаженному лицу маньяка так, будто тот вот-вот откусит его своими скрежещущими зубами, и Хилари удивлялась, что вызвало такие взрывы смеха в заднем ряду.
Маленький кинотеатр находился на главной улице в одном здании с агентством недвижимости и адвокатской конторой, последние располагались на втором этаже над кинотеатром. Чтобы заполнить ряды, не требовалось много народу, но как-то получалось, что зал всегда оставался полупустым. Во второй половине дня в фойе обычно клали раскрытую книгу с карандашом, чтобы пришедшие в кино могли написать свои имена: очень часто владелец кинотеатра решал не открывать зал, если в книге не было новых имен, и фильм имел мрачные перспективы. Штат кинотеатра — киномеханик, билетерша и кассир — были наняты с условием, что будут работать, если наберется достаточно посетителей. Хилари не всегда нравилась эта работа, особенно когда шли ужасы или пошлость, но
какие-никакие деньги очень даже не мешали, чтобы дополнить доход мужа, садовника-разнорабочего. Особенно ей не нравилось, когда приходила шумная компания.Хилари поднималась по небольшому уклону к задним рядам, когда огромная дверь у нее за спиной начала медленно открываться. Подростки нервно поглядывали то на билетершу, то на экран, некоторые не смогли удержаться от хихиканья. Дверь громко скрипнула, распахнулась, и маньяк замолк, выпучив уцелевший глаз.
Зал снова затих — ни шороха конфетных оберток, ни ерзанья, ни подавленных смешков. Из двери двинулась тень. Кто-то — или что-то — вот-вот появится.
Даже Хилари, видевшая этот фильм четыре раза и знавшая, что сейчас последует, взволнованно уставилась на экран, на мгновение забыв про подростков. И это она завизжала, когда дверь выхода распахнулась и там, размахивая руками и крича, появился хозяин. Все услышали невнятные слова — то ли «вода», то ли «беда», и вдруг в зал хлынула вода и начала заполнять его.
~~
Только очень суровые условия могли помешать завсегдатаям прийти в паб, и Рон, бармен, знал, что нынешняя погода была не самой худшей, какая бывает в этих краях. Да, ветрено, но большинство посетителей привыкли к этому, будучи моряками. Нужен муссонный ливень, чтобы удержать большинство дома. А может быть, и он бы не удержал.
— Эй, Рон, можно тебя!
Он обернулся и махнул рукой группе у дальнего конца стойки, продолжая отсчитывать сдачу клиенту, потом перешел к нетерпеливой компании, по пути стряхнув в пепельницу недокуренную сигарету. Как обычно, в зале стоял дым. Как-то Рон пытался бросить курить, но вскоре понял, что все равно в атмосфере паба вдыхает столько дряни, что это не имеет смысла.
— Что угодно, джентльмены? Еще четыре «Олда»?
— Да, еще четыре.
Рон оставил сигарету в пепельнице на этом конце стойки и забрал пустые кружки. Принеся первую пинту, он спросил:
— Как там сегодня?
Компания знала, о чем он, поскольку все в ней были рыбаками.
— Просто безумие, — ответил один, плотный мужчина с сердито блестевшими из-под нависших седых бровей глазами. Его лицо напоминало выветренную скалу, как у человека, проведшего большую часть жизни в открытом море, что соответствовало истине. Это был владелец дрифтера, пришвартованного сейчас в естественной бухте, а остальные были его командой. Никто из них не имел с ним кровного родства, поскольку старик имел одних дочерей, да и те прокляли его, сбежав от его ворчания из дому. А этим вечером недовольство усилилось, поскольку метеоусловия препятствовали работе, а команда тем не менее рассчитывала на зарплату.
Рон поставил перед ним пинту эля, и старик высосал ее, не дожидаясь остальных.
— В бухте не видно шхуны Тома Эдкока, — сказал один из рыбаков.
— Да, его ничто не остановит, — проворчал шкипер. — Чертов ураган. Улов, что Том иногда привозит, не стоит того. Не понимаю, что он суетится?
— Ну, бьюсь об заклад, сейчас он пыхтит назад, поймал что-нибудь или нет, — сказал бармен. — У него хватит здравого смысла не рисковать шхуной.
— А-а-а, я уже не уверен в Томе, — возразил шкипер. — Говорят, он собирается скоро завязать с этим и убраться куда-нибудь, где в воздухе не пахнет солью. — Он хрипло рассмеялся вместе со всеми. — Забавный он тип, старый Том.
— Нынче он не много выручит за свою лодку, откуда же деньги возьмет? Пожалуй, он скорее потонет со своей посудиной, чем сгниет в кресле-качалке.
Все согласно закивали, и когда последняя пинта была допита, шкипер выложил деньги точно под расчет. Рон смел мелочь и фунтовую купюру в ладонь и пошел к кассовому аппарату. Он выбил заказ и положил мелочь и фунт в соответствующие отделения, в тысячный раз подумав, как повезло владельцам паба иметь такого честного бармена. Мистер и миссис наслаждались жизнью и часто оставляли все заведение на Рона, зная, что на него можно положиться. Сегодня они смотрят шоу в Ипсвиче, завтра назначен банкет для содержателей питейных заведений. Неплохо, беззлобно подумал Рон.