Иприт

— Сволочь, Рокотов — друг китайцев! — кричали клерки с усиками.

— Долой Рокотова, — визжали мальчишки.

Двери гостиницы были заперты. Толпа уже два раза ходила на приступ, но лакеи, подкупленные Словохотовым, отбивали ее струей воды из пожарных шлангов.

— Тарзан! — вдруг закричал кто-то в задних рядах.

— Тарзан! — закричала вся толпа, и воздух потемнел, как будто стая воронов поднялась с поля при выстреле: это взлетали котелки в воздух.

— Друзья, — сказал Пашка, показавшись на балконе под руку с Рокамболем, — друзья, когда Тарзан обращался к чужой помощи?

Гром аплодисментов был ответом.

— Друзья, — продолжал Пашка, — ни Тарзан, ни его старый друг Павел Словохотов, замечательный, должен я вам доложить, человек, никогда не обращались к чужой помощи. Да, Рокотов снова напал на меня и стрелял в упор, но пуля засела в моих часах, и я захватил Рокотова, и в настоящее время он заперт в бельевом отделении моего шкафа. Я и мои звери, мы судим Рокотова сами, — прошу, друзья, не вмешиваться в дела моей семьи.

— Ура! — ответила толпа. — Да здравствует Англия! — И через две минуты движущиеся лестницы, ведущие к подземным вокзалам железных дорог, и автобусы рассосали толпу.

— Что ты скажешь в свое оправдание, братишка? — сказал Словохотов, вытаскивая из бельевого шкафа своего пленника.

— Предатель, шпион, — ответил Сарнов.

Сарнов продолжал:

— Гражданин Рек, я — советский гражданин и требую, чтобы вы сообщили о моем аресте в мое посольство.

— Братишка, я не Рек, я Словохотов, а ты зачем мне платье дырявишь, хорошо, что я три пары часов ношу, вот ты и испортил одни — с музыкой.

— Ты Рек, я узнал по шраму.

— Детеныш, те, кто с войны, у них всегда личность с отметками. А меня и Рокамболь когтями метил. Но здесь тебе не оставаться. Идем, друг.

Словохотов и Сарнов вышли на плоскую кровлю отеля.

Несколько аэропланов стояло на ней.

— Ты видишь ту звезду? Это наша — Полярная, — крой правее, да сперва забирай кверху, если окликнет сторожевой, то жми газ до отказа и сыпь дальше. Скажи нашим, что здешняя буржуазия яростна до отчаянности. Скажи, чтобы не верили.

Сарнов вскочил на аэроплан. Пашка пустил мотор в ход.

— Арестовывайся, садись рядом, — предложил водолив.

— Я останусь.

— Предатель, шкура, — донеслось с взлетевшего аэроплана.

— Я предатель! — взревел Пашка и подскочил почти на сажень, думая поймать аэроплан. Но тот был уже далеко.

— Предатель, — тихо повторил Словохотов. — Предатель, эх, какая тоска, пойду к бабам. — И Словохотов пошел вниз переодеваться, что брало у него теперь много времени.

А в это время в мире происходили большие дела.

— Индусы, — произнес председатель собрания в Бомбее, — колесо судьбы повернулось. Солнце встало с Севера и осветило Восток. Полмира свободно, мы не имеем права больше быть рабами Сити. Да здравствует восстание всех угнетенных и Индусская Советская Союзная Федеративная Республика!

— Говорите громче, — донеслось из заднего ряда.

— Индусы, — продолжал оратор, — прежде всего мы должны отказаться от поставки наших детей в ряды армии угнетателей…

— Ему дурно, — вскричал кто-то.

Несколько человек бросилось на помощь к падающему с кафедры оратору, но сами почувствовали дурноту, покалывание во внутренних полостях уха и ощущение невозможности сохранить равновесие.

— Откройте еще баллон, — сказал в это время капитан английского воздушного крейсера, — еще баллон глушительного газа.

В это время в городах Индии паника и странная слабость уже овладевали улицами. Люди шатались, как пьяные, толпы манифестантов принуждены были ложиться на землю, лошади падали… уныние распространялось повсюду…

— Предлагаем сдаться, — раздалось над Индией. — В противном случае мы отравим газами муссоны, и Индия погибнет целиком.

— Страна, не имеющая своей химической промышленности, не может сопротивляться, — ответили предводители мятежа, — но наши массы отказываются сдаваться, придите и убейте нас.

— Хорошо, мы перейдем пока к нарывным газам, — ответили громкоговорители на перекрестках всех городов, — нам торопиться некуда, и мы можем начать опыт в большом масштабе.

ГЛАВА 17

Немного о конях, седлах И КУРГАНАХ. Кроме того, читатель должен испытать удовольствие, так как один из наших героев прибывает в великий город

— Вы утверждаете, такого человека у вас не было, и он не пытался осматривать фабрику?

— Утверждаю, — ответил инженер Ши.

Это был рослый японец с правильным, слегка смуглым лицом. Спрашивающий нервно прошелся по кабинету директора.

— Не исключена возможность, что он будет выдавать себя за сыщика Син-Бинь-У, если он догадается, что имя его — Кюрре — не безопасно.

— Успокойтесь, товарищ Син-Бинь-У, мы можем вас известить, если вам угодно.

— Нет ли его среди ваших рабочих? Он готов на все.

— Рабочие у нас работают по несколько лет.

— Он мог подкупить или спрятать одного из рабочих, дабы переодеться в его одежду.

Инженер слегка покосился на беспокойного китайца. Будучи сам лицом мало похож на азиата, он тяготел к лицам, на которых были правильные очертания кавказской расы. Этот китаец был белокур, высоконос и, если бы не желтизна, его можно было бы совсем принять за европейца.

— Я могу, товарищ Син-Бинь-У, провести вас по фабрике, и вы осмотрите всех рабочих.

Сыщик необыкновенно обрадовался.

— Пожалуйста… пожалуйста, товарищ.

Они начали осмотр с того, как на фабрику поступают огромные бревна, из которых позже вырабатывается бумажная масса, служащая для приготовления целлюлозы. Дальше они наблюдали, как в огромных, величиной с двухэтажный дом, котлах мелко расщепленное дерево кипятилось с кислым, сернокислым магнием при 140–170°. Дальше масса отбеливалась в громадных, плоских и широких, как черепаха, залах. Кое-где ее подкрашивали.