Ирландская принцесса

— Просто трахни меня, — шипит Сирша, и ей не нужно просить дважды.

— Кончай, если хочешь, — ворчу я и начинаю толкаться.

Я не растягиваю это, не занимаюсь прелюдиями, не прилагаю никаких усилий, чтобы сделать что-нибудь, кроме как кончить в ее горячую киску так сильно и быстро, как только могу. Я хватаю ее за бедра, за задницу, сжимаю ее идеальную плоть в своих руках, погружаясь в ее киску снова и снова, громко постанывая от изысканного удовольствия, чувствуя, как мой член набухает внутри нее, почти слишком плотно сжимая. Я вонзаюсь в нее, уже на грани от ее минета, и крики удовольствия Сирши наполняют комнату, когда я вонзаюсь в нее еще раз, жестко, со стоном.

— Черт возьми… да… — Я чувствую, как напрягаются мои яйца, приподнимаюсь на цыпочки, чтобы погрузиться в нее так глубоко, как только смогу, поскольку чувствую, что начинаю кончать. Сирша стонет, долго и громко, ее киска трепещет и сжимается вокруг меня, и я раскачиваюсь на ней, пока последние толчки удовольствия не проходят через меня, и я уверен, что каждая капля спермы внутри нее.

Я выныриваю, снова устраиваюсь поудобнее и смотрю на нее сверху вниз. Она в беспорядке, ее юбка задрана на задницу, трусики разорваны на полу, ее рыжие волосы спутаны и слегка вспотели вокруг лица. Она поворачивает голову набок, все еще задыхаясь, и я улыбаюсь, глядя на ее раскрасневшееся лицо.

— Ты кончила? — Я наклоняюсь, поднимая ее испорченные трусики. — Кого я спрашиваю. Конечно, ты кончила. Ты не смогла бы принять мой член в себя и не кончить. — Я засовываю трусики в карман, и поворачиваюсь на каблуках. — Я собираюсь выйти поужинать, Сирша. Один. Не трудись ждать.

16

СИРША

Я не позволяю себе плакать, пока Коннор не уйдет. Когда он уходит, хлопнув за собой дверью, я опускаюсь на плюшевый ковер нашей новой спальни и даю волю слезам. Я не могу вспомнить, когда в последний раз плакала. Я пыталась оставаться сильной, несмотря на все это, смотреть на то, чего я добиваюсь, на свои успехи. Черпать силу и не позволять Коннору запугивать меня. Но сегодня мы зашли немного слишком далеко.

Я плачу не потому, что он трахнул меня. Я не чувствую себя оскорбленной, я могла бы уйти, и я не верю, что он заставил бы меня. Если бы я прямо, серьезно сказала Коннору остановиться, я уверена, он бы так и сделал. Я решила взять верх, наброситься на него, зная, что в конце концов меня в буквальном смысле трахнут.

Я плачу из-за того, какой это все гребаный бардак.

— Я хочу его, — шепчу я притихшей комнате, сердито смахивая слезы. То, что он заставляет меня чувствовать, я хочу этого. Я хочу большего. В наших отношениях было несколько моментов, когда он на мгновение забывал, что пытается держать меня на расстоянии вытянутой руки, а я забывала опасаться его, и это было волшебно. Поездки на его мотоцикле, ночь в секс-клубе, наши подшучивания в первую брачную ночь, все это намекает на то, какими мы могли бы быть вместе, если бы мы оба поддались этому, если бы перестали бороться друг с другом. Нам могло бы быть хорошо вместе, но ни один из нас не хочет сдаваться первым. Коннор боится, что если он захочет меня, если он полюбит меня, то станет моей марионеткой в руках моего отца. Я боюсь, что, если я позволю себе влюбиться в него, он разобьет мне сердце, а он почти наверняка разобьет. Я знаю, что он бы это сделал.

Он никогда не сдастся. Это означает, что как только я забеременею от него, я всю жизнь буду мечтать о муже, который не хочет меня, который избегает моей постели, если не захочет еще одного ребенка, зная, что он с другими женщинами, пытаясь найти какое-то утешение в том факте, что у меня могут быть другие мужчины. Единственный человек, который хоть немного приблизился к тому, чтобы заставить меня почувствовать то, что делает Коннор, это Найл, и это все равно не то же самое.

Это такая тупая гребаная ирония. Я надеялась влюбиться в Лиама, и чтобы он в меня, но из этого ничего не вышло, и теперь я влюбляюсь в его брата, который, похоже, скорее отрубит себе руку, чем на самом деле признает, что хочет меня, не говоря уже о том, чтобы влюбиться в меня.

Рядом со мной загорается мой телефон, и моя грудь автоматически сжимается, когда я вижу, что это сообщение от Найла, как будто мои мысли каким-то образом вызвали его. Я не разговаривала с ним с ночи моего девичника, и часть меня думает, что я должна удалить это, не читая. Из всех мужчин, с которыми я могла бы быть, кроме Коннора, Найл, скорее всего, доставит неприятности и, скорее всего, захочет большего, чем я могу ему дать. Но прямо сейчас, чего я хочу больше всего на свете, так это чувствовать, что я значима. И я знаю, Найл может дать мне это. Если, конечно, он не пишет, чтобы извиниться за свое молчание, и сказать, что нам больше не стоит разговаривать.

Я беру свой телефон, вытираю остатки слез и нажимаю на текст.

Сирша, прости, что мы не поговорили. К тебе это не имеет никакого отношения, клянусь. Мы можем встретиться?

Я колеблюсь. Я не знаю, когда вернется Коннор, и сомневаюсь, что он обрадуется, придя домой и обнаружив, что меня нет, но почему меня это волнует? Он вел себя как последняя задница, и, кроме того, я не собираюсь просто сидеть дома и прислуживать ему. Он, вероятно, придет домой пьяный и все равно сразу ляжет спать.

Конечно. Где ты хочешь встретиться?

У меня дома, если ты не против. Я дам тебе адрес.

Он отправляет мне текстовое сообщение, и я поднимаюсь на ноги, чувствуя, как мое сердце начинает биться немного быстрее. В прошлый раз, когда мы разговаривали, мы зашли дальше, чем следовало, и я не могу перестать гадать, что произойдет сегодня вечером. Я не могу позволить этому зайти слишком далеко, но в этом есть элемент волнения и ощущение, что я могу отомстить Коннору, совсем немного, на самом деле не делая ничего плохого.

Я знаю, что у него не возникло бы никаких угрызений совести, если бы он сделал то же самое. Он пытался отстраниться от меня с тех пор, как мы вернулись домой в Бостон, пытаясь установить дистанцию между нами, и я не могу притворяться, что он не предупреждал меня, потому что он это сделал. Он с самого начала говорил мне, что между нами не будет любви, не будет верного брака, наполненного страстью и привязанностью. Мы будем отдаленными партнерами в деловом соглашении, зависящем от того, будем ли мы оба выполнять свои роли. Больше ничего. Если я хочу большего, то это моя вина, если мне причинят боль. И я не хочу, чтобы мое сердце было разбито.

Хорошо, отвечаю я. Я буду там примерно через сорок пять минут.

Мне нужно переодеться и подготовиться. Я заставляю себя подняться на ноги, собираясь пойти в душ, смыть последние следы того, как Коннор трахал меня, и вытереть заплаканное лицо. Когда я заканчиваю, я надеваю черное платье-майку с юбкой чуть короче, чем я обычно ношу, сушу волосы, добавляю немного хайлайтера и румян на лицо и провожу тинтом по губам, который не смывается. Мои свадебные наращенные ресницы все еще держатся крепко, и когда я смотрю в зеркало, я вижу именно то, что хотела, человека, который выглядит небрежно красивым, но не так, как я стараюсь произвести на него впечатление.

Я звоню в Uber, поскольку водитель у Коннора, и даю ему адрес Найла. Когда он выпускает меня перед кирпичным многоквартирным домом в одном из умеренно приятных районов города, не слишком бедном, но и не роскошном районе, я чувствую, как мой желудок начинает нервничать.

Я действительно делаю это… не просто позволяю Найлу отделаться несколькими прикосновениями и поцелуями, когда он где-то меня ловит, не просто отправляю текстовые сообщения, но и иду к нему домой. Я верю, что Найл не сделает больше, чем я позволю, и я знаю, что у меня хватит присутствия духа остановиться, пока это не зашло дальше того, что, как я знаю, допустимо прямо сейчас, но я все еще чувствую, что переступаю черту, перехожу некую точку невозврата.