Исцеление огнем
Шрифт:
В ответ я сказал, что серые эйджел с их зацикленностью на службе своему Спасителю (то есть мне – это лучшие люди на свете, а все остальное – от лукавого. Я так решил, и точка. Что касается женского пола Чены, то я приказываю не обращать на него внимания до тех пор, пока это обстоятельство не влияет на качество произведенных ею ремонтных работ. Тем более что Климу Сервию, как псевдоличности, это обстоятельство все равно без разницы, ведь он никак не может приударить за своим подчиненным противоположного пола. И вот тут я попал не в бровь, а в глаз. Главный инженер «Неумолимого» проворчал, что, будь у него такая возможность, за подобным подчиненным он бы приударил непременно, чтобы все то время, когда они оба не на вахте, не выпускать ее из койки.
Кстати, харвестер у нас теперь работает не на Меркурии, а на обратной стороне Луны, что изрядно упрощает и ускоряет работу. Мы с Елизаветой Дмитриевной все же дилетанты, и ориентировались на популярно хрестоматийные
Закончив все дела на «Неумолимом», в том числе проинспектировав ремонтные работы на самом корабле, хорошенько выспавшись в своих императорских апартаментах и посетив пилотские курсы, на которых проходят переподготовку уроженцы сорок первого года, я подхватил госпожу Тулан и отправился с ней в Тридесятое царство. Хоть она мне не напоминала, я не забывал, что обещал отвести ее туда, где живут теперь дети и подростки ее бывшего клана. Под детскую игровую комнату был отведен весь последний этаж башни Мудрости, но там никого не оказалось, потому что Птица увела молодняк на прогулку. Нашли мы их за городом, на берегу речки, на импровизированном пляже; чтобы туда добраться, пришлось вызывать машину, ибо ходок ногами из госпожи Тулан пока еще откровенно никакой. На Корабле, даже таком немаленьком, как Рион, гулять на большие расстояния особо негде.
И вот мы на месте. Общее количество подопечных Птицы, включая юных советских пионеров, царско-королевские семейства и прочий детский бомонд, сейчас, наверное, превысило уже за полторы сотни. И черненькие хвостатые девочки в ярких купальниках были заметны в этой толпе издалека. Едва завидев родное существо (для двоих дочерей клана Хищных Цветов госпожа Тулан была матерью, и еще для пятнадцати бабушкой) маленькие темные эйджел ракетами повылетали из реки, где плескались до полного самозабвения, и кинулись навстречу бывшей матроне. Мне там было делать нечего, ведь все, что мог, я уже совершил: привел бывшую матрону сюда и показал, что потомство ее бывшего клана находится у нас на том же положении, что и другой молодняк, временно оставшийся без попечения родных. С этого момента прежде достаточно условная клятва госпожи Тулан обрела железобетонную прочность, ибо я не обманул ее, подобно некоторым другим хумансам, и все мои слова подтвердились с неумолимой точностью. Так что я представил госпожу Тулан Птице и попросил, чтобы темноэйджеловскую гостью Тридесятого царства пристроили на ночь вместе с детьми ее клана, потому что отпуск по семейным обстоятельствам продлится у нее до утра, после чего покинул эту честную компанию и отправился к себе в башню Силы.
Там, в моем служебном кабинете, у меня была намечена встреча с Михаилом Романовым, самым поздним из всех воплощений этого неплохого человека. Некоторые люди (как, например, первая шашка Российской империи генерал от кавалерии Федор Артурович Келлер) пойдут за мной, только имея соответствующую рекомендацию, да и ее одной, пожалуй, будет маловато. Такой уж это упрямец твердо-монархических убеждений, который не пошел ни за красными, ни за белыми сторонниками демократических убеждений. Последователей идеи реставрации монархии в восемнадцатом году в России ноль целых ноль десятых, но господин Келлер продолжает надеяться на невозможное. Однако бросать такого человека на произвол судьбы совершенно негоже, и силой уводить с собой тоже нельзя. Поэтому, когда я буду с ним разговаривать, младший брат последнего русского царя должен стоять рядом со мной и подтверждать каждое мое слово. Только так, и никак иначе.
7 марта 1918 года, полдень, Харьков, Сумская улица, дом генерала от кавалерии Федора Артуровича Келлера
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский
В гости к генералу Келлеру мы пошли вдвоем с третьей, самой поздней инкарнацией Михаила Романова. Все этот человек про себя уже знает и понимает, выбрал свой новый путь и идет по нему твердыми шагами. Чин генерал-лейтенанта Артанской армии и участь воина, бьющегося за Россию во всех мирах и временах, его вполне устраивают. Два других его воплощения сделали над собой усилие, чтобы подняться на трон Всероссийских императоров, а он такого не может и не хочет. Подобная ответственность и каторжный труд кажутся ему ношей невозможной тяжести; быть артанским генерал-лейтенантом – гораздо безопаснее и спокойнее.
И вот мы на месте. Никто и не обратил внимания на то, как два человека внезапно, будто из ниоткуда, очутились у парадного подъезда, и один из них подергал
за грушу звонка. К двери, шаркая ногами, подошел старый слуга и, не отпирая, невежливо спросил, кого это тут черти носят. В ответ Михаил Александрович, добавив своему голосу важности, сообщил, что младший брат бывшего царя Михаил Романов с товарищем ищут встречи с генералом от кавалерии Федором Артуровичем Келлером. Лязгнул засов, дверь приоткрылась насколько позволяла накинутая цепочка, и в образовавшейся щели показался старческий моргающий глаз, в упор воззрившись на моего спутника. Не узнать Михаила Александровича было невозможно; некоторое время слуга, моргая, смотрел на него через приоткрывшуюся дверь, после чего снова ее захлопнул, лязгнул засовом и сообщил, что немедленно доложит о столь важном госте господину графу. Раздались удаляющиеся шаркающие шаги, и минут на пять наступила тишина.Потом по ту сторону двери раздался топот, будто по паркету пробежался боевой конь, дверь распахнулась, и мы увидели на пороге генерала от кавалерии Келлера, с распушенными в стороны усами и обнаженной шашкой в правой руке. Чуть позади него, в полутьме прихожей, стоял совсем еще молодой человек, держа в руке наган стволом вниз (не угроза, а простая предосторожность: мало ли кто ходит по улицам в занятом красными Харькове). Кстати, внешность юноши заставила меня вздрогнуть: настолько он напомнил мне знакомца по сорок первому году Рейнхарда Гейдриха. Только тот – потертый, пожеванный жизнью, а этот – совсем новенький, с не обсохшим еще на губах молоком. Хотя нет – несмотря на свою молодость, этот юноша уже опален Великой войной и революционным пожаром, а также отмечен печатью ранней безвременной смерти. Множество разных углубителей революции я в этом мире уже вывел за скобки, но немало их еще мечется по необъятным просторам шестой части суши в поисках тех, кого можно было бы расстрелять по классовым мотивам. Или парень намерен сделать нечто такое, за что его буду готов убить уже я сам.
Между тем генерал все-таки опознал в одном из странных визитеров Великого князя, и мгновенно сменил гнев на милость.
– Здравствуйте Ваше Императорское Высочество! – с облегчением выдохнул он, вкладывая шашку в ножны. – Входите, пожалуйста, будьте моим гостем. И спутника вашего, господина штабс-капитана, не знаю его имени, я тоже приглашаю войти в мой дом. Вы были крайне неосторожны, когда решились прогуляться по занятому красными Харькову прямо так, в форме и при погонах.
– Здравствуйте, Федор Артурович, – ответил Михаил Романов, снимая с рук лайковые перчатки, чтобы поздороваться с генералом. – Позвольте представить вам своего спасителя и спасителя всей нашей семьи: капитана сил специального назначения из мира сто лет тому вперед Серегина Сергея Сергеевича, также носящего титулы самовластного Артанского князя, Адепта Порядка, Защитника русских, сербов и болгар, бога-полководца священной русской оборонительной войны и Специального Исполнительного Агента Творца Всего Сущего. И вообще, это Сергей Сергеевич тут главный, а я лишь его сопровождаю.
В этот момент генерал Келлер напомнил мне разогнавшегося в скачке коня, теперь вынужденного тормозить всеми четырьмя копытами.
– Постойте, Ваше Императорское Высочество! – воскликнул он. – Однако в большевистской прессе писали, что некий господин Серегин – лицо, приближенное к самому господину Ленину – явился посредником при заключении почетного мира между Германской империей и большевистским правительством России. Также тот же господин Серегин был причастен к разгону Учредительного собрания и исчезновению всех его депутатов, за исключением левых эсеров и большевиков… Потом на некоторое время он куда-то исчез, и вот теперь вместе с вами появился у нас вновь.
– Скажите, Федор Артурович, неужели вам жалко хоть кого-нибудь из той публики? – с плохо скрываемой усмешкой спросил мой спутник.
– Нет, Ваше Императорское Высочество, – ответил Келлер. – Но…
– Никаких «но» тут быть не может! – прервал генерала последний сын императора Александра Третьего. – Способствуя заключению скорейшего почетного мира между Россией и Германией, а также разгоняя Учредительное собрание и совершая другие свои поступки, кажущиеся вам неоднозначными, господин Серегин действовал исключительно из своих патриотических убеждений и во исполнение воинского офицерского долга. Ведь ему, как уроженцу будущих времен, заранее известно, какое начинание будет иметь успех и принесет пользу России, а какое следует придушить на корню во избежание излишнего кровопролития и раздувания смуты. Таким образом этот человек действовал, когда одной рукой разгромил и ликвидировал Добровольческое движение на Юге России, а другой добился отставки, ареста и пожизненного заключения самых кровавых большевистских сатрапов, запятнанных множественными бессудными казнями ни в чем не повинных людей. Одновременно с этими действиями он извлек из ссылок и мест заточения всех членов нашей семьи, до кого смог дотянуться, после чего мне одному предложил службу в рядах своей армии, а остальным – безопасное убежище за пределами нашего мира, в тех местах, где их соглашались принять…