Исцеление

Вика и Алла Борисовна тихо и незаметно засмеялись. Они тоже не разбирались в коммерции, но крепко успели усвоить — Коля дурного или нерентабельного не предложит. Поэтому всегда соглашались, чего не понимали — он объяснял им дома.

— Пока я копаюсь с диссертацией, — продолжил тему Михайлов, — ты, Саша, оформишь и начнешь переоборудование завода, кадры сохрани все, кроме директора, гони его в шею — ленивый и бездарный. Есть там один начальник отдела, некий Белецкий, его поставишь директором завода.

В январе я буду защищаться и скажу, что изобрел лекарство, выпускать его станет только наш завод. Препарата потребуется много, очень много, не только для России, для всего мира. Если заводик переоборудовать и запустить на полную мощность, он с трудом справится с потребностью россиян. Думай, как обеспечить весь мир, где развернуть новые площади, поставить цеха, летний выпуск фармфака постарайся забрать весь к себе. Технология лекарства несложная и сырья достаточно. Ты, Саша, решай стратегические вопросы, тактикой пусть директор занимается, он умный мужик, справится. Ты сам по образованию экономист, тебе и карты в руки — выбираем тебя председателем совета акционеров. Девочки могут обидеться, скажут — решил все без них, полноправных акционеров.

— На тебя обидишься, как же, — рассмеялся Граф, — миллионы чистой прибыли в карман сует и еще спрашивает чего-то. На руках такого носить, а не обижаться! Это же надо додуматься, извините девочки, из говна гамзульку сделать! Голова-а-а, вот это голова-а-а!

— Ну, если нет возражений, тогда принципиально все. В выходные на шашлыке детали обсудим, — он взглянул на часы, — в операционную пора, с Сашей еще хочу минутку тэт а тэт переговорить.

Женщины вышли, удивляясь — никогда раньше не держали мужчины от них секреты…

— Давно искал случай, — начал Михайлов, — думаю сейчас подходящее время и ты как раз созрел. Дом у тебя, семья и работа теперь есть…

— Можешь не продолжать, — перебил его Граф, — знаю, что сказать хочешь и согласен полностью. Завязываю с прошлым окончательно и бесповоротно. Многие ребята охранниками на завод пойдут, создадим частное охранное агентство, а личная охрана останется личной — бизнесменов тоже охранять надо.

— Я рад, что много слов не потребовалось, так и думал. Но все, счастливо тебе, пора идти мне, людей лечить.

* * *

Вика стояла у окна и смотрела на катающихся с горки ребятишек, которые весело и дружно, часто визжа от восторга, съезжали вниз, доказывая друг другу, кто из них укатился дальше. По бокам от ледяной дорожки, еще в начале декабря залитой водой, стояли несколько мам, разговаривая между собой и наблюдая за своими малышами. Двое мужчин, видимо отцов, очень нежно усаживали своих маленьких на ледянки, подталкивали их и наблюдали, как они катятся, весело вереща. Потом поджидали своих, когда они вернутся, иногда подавая руку на трудных участках подъема, и процедура повторялась.

Чуть подальше находилась другая горка, более высокая и крутая, где катались дети постарше, Вика перевела взгляд на нее. Изобретательности и задора здесь было побольше и вместо родителей останавливались иногда не спешащие взрослые прохожие: посмотреть на ребятишек, может быть вспомнить детство или представить своих деточек.

Но вот что-то не поделили мальчишки лет восьми и завязалась драка, которую разнял прохожий, но еще долго после этого они жестикулировали руками, видимо, пытаясь доказать свою правоту, прежде чем разойтись по домам.

Вика снова перевела взгляд на маленькую горку и инстинктивно положила руку на живот, представляя своих двойняшек, катящихся с визгом вниз. Николай усаживал их на ледянки, а она встречала их внизу… Она вздохнула и присела на кресло, тоска и скука не проходили, особенно сегодня, на третий день отсутствия Николая. Его ежедневные звонки из Москвы ненадолго взбадривали ее, но отсутствия мужа не восполняли, и она грустила, тревожась за него, как обстоят дела с защитой. По телефону Николай не вдавался в подробности, объясняя, что все хорошо и нормально, тревога и тоска возрастали, Вика нервничала и иногда плакала потихоньку. Мать говорила, что так бывает из-за беременности, нервная система становится более ранимой и раздражительной, меняются вкусовые ощущения и ей действительно хотелось чего-нибудь кисленького или соленого.

Задумавшись, Вика вздрогнула — звонил телефон. Она взяла трубку:

— Алло, Вика, привет. Это Александр, телевизор смотришь?

— Нет.

— Включай быстрее, Николая Петровича показы…

Не дослушав, она бросила трубку и метнулась к телевизору, включила и с нетерпением ждала, пока появится изображение. Потом крикнула:

— Мама, иди скорее — Коленьку показывают!

Алла прибежала, бросив недомытую посуду, на ходу вытирая руки полотенцем. По торжественному виду Николая поняла сразу — защита прошла успешно. Он с улыбкой говорил:

— Вас, журналистов, людей вечно ищущих сенсацию, трудно чем-либо удивить.

— Мы обычные люди, подверженные всем болезням, — отвечал один из представителей прессы, — поэтому нам вдвойне интересно, тем более не часто приходится сталкиваться с ученым, чья диссертация, представленная на соискание ученой степени кандидата медицинских наук, получила докторскую степень. Скажите, Николай Петрович, что вы чувствуете, какие ощущения после защиты?

— Мне кажется, — Михайлов сделал небольшую паузу, обдумывая ответ, — что мой труд оценен по достоинству. Пришло время, когда врач может справиться с любой болезнью.

— Вы можете осветить суть диссертации?

— Невозможно осветить необъятное и я выбрал крупицу, которая продлит и сохранит жизнь многим и многим людям. Есть такое заболевание — панцирное сердце. Это исход хронического перикардита бактериальной, туберкулезной, чаще ревматической этиологии. Он может возникать после ранений и травм. В результате продуктивных процессов в сердце перикард сращивается с эпикардом. Сказать проще — сердце сращивается со своей оболочкой, сумкой, в которой находится. Известковые отложения уплотняют эту сумку, образуются рубцы. Сердце находится, как бы в сдавливающем панцире, пространство которого уменьшается с каждым днем. Лечение хирургическое, исход благоприятный.

Изучив продуктивные процессы, происходящие в сердце, я изобрел лекарство, рассасывающее этот панцирь за несколько дней. Ранее не каждый хирург мог выполнить частичную резекцию перикарда, сейчас любая медсестра, введя препарат внутривенно, освободит больного от заболевания.

— Потрясающе! Болезнь, подвластная классным хирургам, переходит в руки медицинских сестер! — журналист снова повернул микрофон к Михайлову. Он улыбнулся.

— Я бы высказался несколько иначе. Обследование, диагноз, назначение и дозировка лекарственных средств — прерогатива врача.