Исцеление
Шрифт:
Ему вдруг захотелось, чтобы она пришла к нему в спальню, внутри забились мужские гормоны, давно не находившие выхода, перед глазами замаячили ее красивые ноги. Усилием воли или контрастным душем, но он подавил желание, выключил воду, вытерся и, накинув халат, вышел.
Света уже была в легком ситцевом домашнем халатике, подчеркивающим ее стройную фигурку, соски грудей выделялись шишечками, а оголенные до верхней трети ноги заставляли дыхание становиться глубже. Он понял, что вскоре низ его живота оттопырится и сделать в этой ситуации он ничего не сможет другого, как быстро уйти. Пожелав
Плюхнувшись в постель, он постарался уснуть, но образ вставал перед глазами, словно в отрочестве, «натягивая палатку». Такого с ним не происходило давно, желание будоражило плоть, но он твердо решил не ходить к ней. Степанов постарался переключить мысли на работу, но вместо этого понял, что не сможет этого сделать. Он слышал, как она вышла из ванной, и ощущал, что ее флюиды зовут его. «Надо вызвать машину и уехать на работу. Нет, зачем отвлекать сотрудников».
Он вздрогнул от прикосновения ее руки, словно его пронзило электрическим током и, не думая, с жаром притянул ее к себе…
Никифоров кое-как дождался окончания рапорта, его не интересовали сводки происшествий по городу, объявления и наставления руководителей. Его тревожила одна мысль — сумели ли девочки соблазнить Михайлова и записать все на пленку. За их работу он получал солидный куш и отказываться от него не хотел, уже подсчитав, что получит чистыми 29 тысяч долларов — якобы он отдаст проституткам по 5 штук, а его гонорар должен быть в 2 раза выше. Чабрецов не станет перепроверять, сколько он заплатил на самом деле, высокомерие ФСБэшника не позволит ему сделать это. «Лопух кичливый», — подумал он, спеша на условленную встречу.
Поднявшись в номер, он постучал один раз, второй и забарабанил почти непрерывно. Внутри противно заныло — неужели обманули, сучки, разыграли его. Лоб покрылся холодной испариной — его денежки уплывали.
— Кто?
Сонный голос из-за двери успокоил его.
— Это я, Леночка, я, — заторопился он с ответом, словно боясь, что ему не откроют.
— Кто, я? — переспросила она сонно.
— Да я же, Петя, мы договорились с тобой, — снова заволновался он.
За дверями какое-то время, видимо, обдумывали услышанное, наконец, щелкнул замок и он увидел заспанную Елену.
— Какого хрена в такую рань приперся? — недовольно пробурчала она, пропуская его в номер, — сперма в горле булькает? Ложись, счас обслужим.
Она ушла в ванную комнату, а ее подружка так и не оторвала головы от подушки. Последнее время они работали вдвоем, так было безопаснее, а деньги те же. Многим мужчинам нравилось общаться с двумя сразу, попробовав, они становились их постоянными клиентами.
Вскоре Лена вышла из ванной, и Никифоров завел разговор, сейчас деньги интересовали его больше секса.
— Как дела Ленчик, в норме? — она кивнула, — а спор наш?
Он ничего не мог с собой поделать, очень хотелось, не терпелось узнать — смогли ли девочки соблазнить академика и записать все на пленку, без нее все теряло смысл.
— Успокойся, петушок, не кукарекай, — презрительно бросила она, — все в порядке, покажем тебе сейчас пленку, но
денежки гони вперед.Он торопливо отсчитал 500 долларов.
— Не-ет, дорогуша, мы так не договаривались — каждой по 500.
Никифоров отсчитал еще 500 долларов и прильнул к зрачку кинокамеры, чувствуя, как разжигается сам, глядя на оргии. Но желание заполучить денежки пересилило, на них он сможет оторваться по полной программе много и много раз. Облизнув пересохшие губы, он умоляюще попросил, вытаскивая кассету из кинокамеры:
— Леночка, подари мне эту кассетку, будь другом.
— Ага, щас, размечтался…
Он убрал кассету в карман.
— Я вам за нее по 100 баксов отстегну.
— Чего-о-о? Гони назад, — возмутилась Лена.
Таня спрыгнула с кровати и встала у двери, закрывая отход своим телом. Но Никифоров тоже не собирался отдавать пленку: — «Не смогу выкупить, заберу силой», — решил он.
— Хорошо, девочки, дам по 200 баксов — хорошая цена за пленку стоимостью 30 рублей.
— Рядиться с тобой тут никто не будет — пять штук и проваливай. Мент поганый, — последнее она прошептала тихо, одними губами.
Но он догадался или почувствовал сказанное, сжал в ярости кулаки, закипая гневом.
— Да я вас, сученки, сейчас же в обезьянник упеку и статью намотаю за эту порнографию, деревянного рубля не получите и срок отмотаете. Вы на кого, тварюшки, замахнулись? — продолжал кипеть он.
— А ты здесь слюной не брызгай, не на тех напал, пес легавый. В мой гараж не такие, как ты заезжали, о таких погонах ты и не мечтал… Пикни только, скотина, еще раз — завтра же без них останешься, отработаю ночку бесплатно и п…ц тебе придет, ты меня знаешь.
Гнев, с которым выпалила слова одним махом Елена, поразил даже его, он понял, что сейчас лучше не ссориться, рассчитается позже сполна.
— Да, ладно, девчонки, зачем нам ссориться? Пяти тысяч у меня нету, всего пять с собой было, штуку уже отдал вам, так что только четыре…
— Давай четыре и проваливай, говнюк, да за базаром следи — мой передок посильнее твоих погон будет.
Елена взяла деньги, и Таня отошла от двери, так и не вмешавшись в разговор ни разу. Никифоров выскочил, скрипя зубами от злости: — «Ничего, я еще свое возьму, ты у меня, стерва, не так запоешь, и большие клиенты не помогут. Сам и пачкаться не стану, другие возьмут — посмотрим, как тебя начальнички от героина отмазывать станут. В СИЗО ты многим понравишься, поработаешь бесплатно во славу блоти во все дырки».
Сунуть ей несколько «чеков» героина в сумочку не составляло труда, были у Никифорова такие люди — остальное дело техники. Он злорадно усмехнулся. Но это потом, сейчас его заботило более важное.
Он ехал домой и про себя матерился — четыре штуки уплыли зря, он уже сжился с ними и ощущал, что у него оторвали что-то родное, кровное. «Это же целый «Жигуленок», мать твою, — стукнул он руками по рулю, — «надо же, машину бабам подарил… И кому? Шлюхам». Покрепче сжав руль, он едва не скрипел зубами. «Ничего, я возмещу эти денежки, обдеру Чабреца, как липку, пусть ФСБ раскошелится, если хочет держать академика в узде. Никто не соберет на него такую компру, а я смог», — он злорадно усмехнулся.