Исцеляющая любовь

Барни всю ночь не спал. Его преследовал образ безумца, которого он видел перед уходом из отделения. Завтра на одиннадцать часов назначено общее собрание персонала во главе с генеральным директором. Возможно, там он узнает, кто этот человек.

Он ворочался в постели до половины шестого, но больше не выдержал. Он оделся и, позевывая, пешком направился в «Край неизлечимых».

— Доброе утро, доктор, — дружелюбно поздоровался охранник.

Барни не удержался от вопроса:

— Как вы узнали, что я врач? Я в таком виде…

Он торопливо поправлял рубашку.

Доктор, вы «молнию» не застегнули, — добродушно подсказал тот. — После ночной смены все доктора выглядят одинаково. Это больные у нас спят как убитые — после стольких-то лекарств.

На сестринском посту дежурила молодая хорошенькая пуэрториканка. Судя по табличке у нее на груди, звали ее мисс Вальдес. Барни постучал очень тихо, но она все равно вздрогнула. Здесь никто и никогда не появляется в такой час, пограничный между ночью и днем. Только в случае экстренной необходимости, о которой обычно извещают звонком.

— Чем могу помочь, доктор? — спросила она.

— Мне нужна история болезни одного больного. Мне не терпится приступить к делу.

— Конечно, сэр, — ответила она недоверчиво. — О каком больном идет речь?

— Да я и сам толком не знаю. Но если мы пройдем в спальню, я вам его покажу.

Сестра Вальдес возражать не стала. Семь лет работы в психиатрическом отделении научили ее ничему не удивляться.

Когда Барни с медсестрой вошли в огромную спальню, больные еще спали. Сопение, храп, ворчание и стоны сливались в своего рода кошмарную симфонию. Сестра стала светить фонариком в лица больных. Барни вдруг тронул ее за руку:

— Вот он! Как его фамилия?

Она посветила на табличку, прикрепленную к ножке кровати. Барни нагнулся и прочел: «КЭССИДИ, Кеннет. Дата рождения: 17 июля 1932 г.».

Барни был потрясен. Это привидение — Кен Кэссиди, их веселый баскетбольный тренер в Колумбийском университете?

— Благодарю, — шепотом сказал он, стараясь сохранять самообладание. — Могу я посмотреть его карту?

Барни сидел в сестринской и стаканами глушил мерзкий кофе, пытаясь подправить его вкус чрезмерным количеством сахара. Он читал историю болезни Кена Кэссиди.

Больной поступил в стационар два года назад, после приступа буйного помешательства. Хотя до этого никаких признаков психических нарушений за ним не наблюдалось, он вдруг принялся громить топором собственный дом, так что жена с дочками были вынуждены спрятаться на кухне. Если бы не звонок соседей в полицию, он бы их наверняка зарубил. Сначала его осмотрел врач, чьих инициалов — В. М. — Барни не распознал, после чего Кен был отправлен в психиатрическое отделение уже самим заведующим, профессором Стенли Эвери.

— Доброе утро, доктор Ливингстон! Раненько вы сегодня!

Это была миссис Херридж. Она заступила на дежурство, чтобы на пару с сестрой Вальдес по двое поднимать больных к завтраку.

Вскоре появился и их многоликий помощник.

— Доброе утро, мистер Джонсон, — поприветствовал Барни.

На лицо громилы легла тень.

— Господин президент, — произнес он, — мне ужасно жаль, что я вас подвел.

— Каким образом?

— В качестве главнокомандующего армии США на Тихом океане я должен был неотлучно находиться на Окинаве. Но поверьте мне, сэр, я туда непременно вернусь.

— Не сомневаюсь в этом, генерал Макартур, — отчеканил Барни. — Что, если мы сейчас поднимем личный состав?

Джонсон вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь:

— Будет исполнено, сэр!

Барни наблюдал за процедурой подъема, оказывая сестрам посильную помощь (вообще-то он понятия не имел, что ему надлежит делать). Как только Кена Кэссиди уговорили умыться и почистить зубы, Барни взял его под руку и отвел в тихий уголок.

— Мистер Кэссиди, вчера мне показалось, вы меня узнали. Вы ведь меня помните, не так ли? Я был тем игроком в баскетбольной команде Колумбии, которого чаще всего наказывали за фолы. Вы от меня тогда много натерпелись! Как, Кен, еще увлекаетесь баскетболом?

Кэссиди стоял перед ним, как каменное изваяние, глядя куда-то перед собой и ничем не выдавая, понимает ли он хотя бы отчасти обращенные к нему слова. Барни взял его за плечи, словно пытаясь разбудить.

— Кен, баскетбол! — повторил он. — Это когда бросают мяч в кольцо — хоп!

Опять нулевой результат. Он повысил голос:

— Смелей, ребята! Колумбия, вперед!

Кэссиди внезапно уперся обеими руками Барни в грудь и отпихнул его так, что тот отлетел на середину коридора.

Тут же как из-под земли вырос бдительный Джонсон, сгреб дергающегося Кэссиди в медвежьи объятия и грозно предостерег:

— Поосторожнее тут, мистер Кэссиди! Я хоть уже давно не выступаю на ринге, но у старины Джо Луиса еще есть порох в пороховницах. Не забывай, сколько боев я провел без поражений!

Через двадцать минут Барни, Джонсон и миссис Херридж пришли посмотреть на Кэссиди. Тот лежал на койке, впав в забытье под действием седативного укола.

— Он пропустил завтрак, — виноватым тоном заметил Барни.

— Не беспокойтесь, доктор, — заверила сестра, — я прослежу, чтобы он поел, как только придет в себя.

— А когда, вы думаете, это может произойти?

— Думаю, что меньше чем через час он будет в сознании, но буянить уже не станет.

— Хорошо, — одобрил Барни — Пойду схожу в буфет и тут же вернусь.

— Только не забудьте, доктор, в одиннадцать у нас собрание! — напомнила сестра Херридж.

— Поэтому я буду на месте уже в десять.

Он вернулся через час, побритый, причесанный и готовый предстать перед своими новыми коллегами во всей красе. Но прежде он хотел кое-что выяснить. В сопровождении старшей сестры он направился к постели Кэссиди.

— Могу я полюбопытствовать, доктор Ливингстон что вы, собственно, намерены с ним делать? — немного раздраженно спросила сестра Херридж. — Этому больному уже проводилось самое тщательное обследование.

— Как давно это было? — уточнил Барни.

Она протянула ему историю болезни.

— Вот, взгляните.

Барни полистал карту в поисках нужной информации.

— Восемнадцать месяцев назад. Господи, что же удивляться!

— Прошу прощения, доктор?

Он встал.

— Благодарю вас, миссис Херридж, вы мне очень помогли. Увидимся на общем собрании.