Исцеляющее прикосновение

— Я уверен, его сиятельство будет очень благодарен вам за то, что вы для него сделали, — успокоил он свою помощницу.

— Сомневаюсь, — приуныла она. — Но, пожалуйста… постарайтесь объяснить ему… что я не смогу уехать… если он не оплатит мой… билет.

Ей было так стыдно говорить это, что она густо покраснела. Немного помолчав, она добавила:

— Конечно, я могла бы попробовать идти домой пешком, но боюсь… это займет… очень много времени.

Доктор расхохотался.

— Я уверен, найдется немало мужчин, готовых подвезти вас! Но вот этого-то я и не могу допустить.

Отсмеявшись, он посмотрел на часы.

— Время уже позднее, мне пора идти. Я зайду сегодня вечером, но, честно говоря, необходимости в этом уже нет.

— Пожалуйста, приходите! — взмолилась Джакоба. — Даже сейчас я боюсь, что случится что-то ужасное!

— Лучшей сиделки, чем вы, я давно не встречал! — улыбнулся доктор Фолкнер.

Джакоба проводила его до двери, а он потрепал ее по плечу.

— Сегодня вечером, когда придет дежурить Ангус, вы должны выйти на воздух еще по крайней мере на час, — напомнил он. — И не тревожьтесь о графе ночью. Ангус в случае необходимости даст ему отвар.

С этими словами доктор Фолкнер ушел, не оставив девушке времени на ответ.

Джакоба подошла к кровати. Граф явно выглядел лучше — лицо уже не было бледным, и он по-прежнему казался Джакобе молодым и удивительно красивым.

Она вдруг поняла: ей не хочется, чтобы граф быстро поправился. Ей нравилось ухаживать за ним, нравилось жить в замке и даже страшно было подумать, что скоро все это закончится и ей предстоит снова вернуться в мир, где она никому не нужна.

Джакоба долго стояла у кровати, глядя на графа. Она уже собралась отвернуться, когда он неожиданно открыл глаза и едва слышно спросил:

— Что… случилось?

Джакоба наклонилась к нему.

— Вы были ранены, — тихо произнесла она, — но теперь вы выздоравливаете и скоро снова встанете на ноги.

Она сомневалась, что граф ее понял, но после молчания, показавшегося ей бесконечным, он сказал:

— Это были… браконьеры.

— Да, браконьеры, — кивнула Джакоба. — Но они убежали, и теперь реку постоянно охраняют двое мужчин, чтобы такое не повторилось.

Граф закрыл глаза.

К вечеру Джакобу сменил Ангус, а она вышла погулять. На этот раз она направилась в сад, который находился позади замка. В конце сада, за калиткой, начиналась лужайка, а дальше простиралось море.

Джакоба увидела небольшой причал; здесь, наверное, граф садился в лодку и отправлялся в плавание.

Джакобе очень хотелось оказаться в море, тем более в такой спокойный, солнечный день.

Она прошла до конца причала. Глядя вниз, можно было разглядеть рыбок, резвящихся в прозрачной воде, крабов, ползавших по дну среди камней. Это зрелище заставило Джакобу вспомнить о плане Хэмиша организовать промысел и дать жителям деревни заработок.

Теперь она поняла, почему граф решительно отверг столь ценное предложение. Ведь тогда вокруг него неизбежно появились бы посторонние люди и, возможно, женщины.

«Какая глупость! — думала Джакоба. — Он слишком молод, чтобы отворачиваться от мира!»

Конечно, ему не повезло, что с ним так скверно обошлись те женщины. Но справедливо ли осуждать весь женский пол за проступки двух его представительниц?

Доктор Фолкнер рассказал девушке о неудачном браке графа и о молодой особе, которая бросила его в последнюю минуту, убежав с другим.

— Это было жестоко! — сказала тогда Джакоба.

— Но это несравнимо лучше, чем второй несчастливый брак! — ответил доктор.

— Наверное, вы правы, — вынуждена была согласиться с ним Джакоба.

И все же она считала, что та женщина поступила бессердечно, ибо поставила графа в дурацкое положение. В такой ситуации любой мужчина почувствовал бы себя ущемленным.

— Наверное, дело в том, — рассуждал доктор, — что хоть шотландцы — люди сильные и заслуженно слывут прекрасными воинами, в то же время они крайне чувствительны.

Джакоба ничего не ответила.

Она не сказала доктору Фолкнеру, что ее мать носила в девичестве фамилию Маккензи. Теперь она сама себе удивилась, признавшись в этом женщинам в деревне.

Девушке не приходилось гордиться своей шотландской кровью: ее мать убежала от родителей. Она никогда не видела своего деда, зная о нем только по рассказам матери.

Именно из-за него, ярого сторонника короля Якова, она и получила свое имя — Джакоба. Однако он даже не знал о том, что его дочь назвала внучку дорогим для него именем. Когда она сбежала с англичанином, он пришел в ярость и, порывая отношения с дочерью, написал ей:

«Я больше не считаю тебя членом нашей семьи. Ты опозорила наше имя и запятнала родословную. Это пятно стереть нельзя. Я больше никогда не произнесу твоего имени, и ты больше не имеешь права считаться моей дочерью».

— Как он мог написать такие жестокие слова? — спросила Джакоба, когда мать показала ей это письмо.

— Я долго плакала, — ответила миссис Форд. — Но потом поняла, самое главное то, что твой отец любит меня, а я его.

И напоследок она сказала:

— Мне посчастливилось найти единственного человека в мире, с которым мы составляем одно целое. И я молю Бога, милая моя девочка, чтобы ты, когда вырастешь, нашла такое же счастье.

«Похоже, маменькины молитвы не услышаны», — печально думала Джакоба.

Она повернулась и пошла обратно к замку.

Когда она вошла в спальню графа, Ангус радостно вскочил. Девушка понимала, что камердинеру скучно сидеть со своим господином, который не приходит в себя.

— Большое вам спасибо, Ангус, — сказала Джакоба.

Спаниели улеглись у кровати, на свое постоянное место.

Джакоба посмотрела на графа, пытаясь обнаружить какие-то перемены в его состоянии. Ну конечно, он шевелился: его рука лежала теперь поверх одеяла.

Она осторожно прикоснулась к его пальцам: холодно ли ему, нет ли у него жара? Ощутив ее прикосновение, граф открыл глаза.

— Кто… вы?

От звука его голоса Джакоба вздрогнула, еще больше ее испугал сам вопрос. А что, если услышав ее ответ, он придет в ярость? Ему сейчас это может лишь повредить.