Исчадие Кромки. Часть 2
Шрифт:
— Приятного аппетита, хозяин! — проявила себя и Самобранка. — Может, желаешь чего-то особенного? В моем списке много разнообразных деликатесов.
— Эх, кофею бы кружечку выпить, — мечтательно произнес я, закатив глаза. — Покрепче, послаще, да с молочком…
— Кофе? — переспросила Самобранка. — Не знаю такого напитка, — ожидаемо произнесла она.
Конечно, если судить по предложенному «меню», стол у скатерки был какой-то чисто «древнерусский». А лет она в этом
Я вспомнил, что в официальных российских документах кофе был впервые упомянут в 1665-ом году, когда его прописали царю Алексею Михайловичу как «изрядное лекарство против надмений (так в те далекие времена называли вздутие живота), насморков и главоболений». Европейскую же моду на кофе ввел Петр I, пристрастившийся к этому напитку в Голландии во время Великого посольства 1697-го года. А уже с 1718-го года без кофе не обходились ассамблеи — дворянские балы. Высшие слои российского общества следовали новой традиции без особого энтузиазма: кофе был дорогим и горьким.
Я же любил крепкий кофе, но, чтобы он был сладкий, до одури — такой чтобы от сахара в нем ложка «стояла». Понимаю, вредно, но ничего с собой поделать не могу. В той, своей прежней жизни, я пил его до самого последнего дня, хоть временами и получал жесткий нагоняй от врачей.
— Жаль, — со вздохом произнёс я. — Соскучился я по нему… Больше скучаю, наверное, только по табаку.
— Постой горевать, хозяин! – неожиданно «произнесла» Самобранка. — А ты сумеешь как можно отчетливей представить его? Внешний вид, вкус, запах?
– Еще бы! — Я зарыл глаза и, как наяву, увидел перед собой исходящую паром большую кружку черного кофе, разбавленного небольшим количеством молока.
Этот неповторимый аромат… Яркий и бодрящий, одновременно нежный и дерзкий… С явно ощутимыми нотками темного шоколада, либо какао-порошка. Такой аромат принято называют сладким. Я еще тот сладкоежка! И послевкусие после такого кофе будет обязательно шоколадным.
Я так четко представил его себе, что даже наяву ощутил мнящий аромат этого чудесного напитка. Да нет же! В воздухе реально пахло кофе! Именно таким, каким я его представлял! Не может быть…
— Твой кофе, хозяин! — прошелестел в моей голове звонкий голосок Самобранки. — Попробуй его. Оцени. Надеюсь, что сумела тебя не разочаровать.
Я подрагивающей рукой поднял со скатерти точную копию моей домашней кружки, размером «с полведра», и с опаской глотнул обжигающую жидкость. Черт! Черт! Черт! Как же я давно об этом мечтал! Непередаваемые ощущения!
— Бесподобно, хорошая моя! — выдохнул я после первого глотка. — Ты настоящее чудо, Самобранка!
Я действительно был на седьмом небе от счастья. Еще бы папироску… или трубочку, на худой конец… Но Мастер, сумевший сотворить Артефакт подобного класса, гребаный гений, твою мать! Он не только наделил Самобранку почти человеческим разумом с подобием Ментального Дара, но еще и вложил в неё функцию воспроизводства требуемого продукта по воспоминаниям «клиента»! Это же вообще нечто невообразимое! Взрыв мозга, честное
слово!— Это просто божественно! — Я отхлебнул еще глоток, покатал на языке терпко-горькую, но вместе с тем и сладкую жидкость с привкусом шоколада и карамели.
— Попробуй еще и это, хозяин… — После кофейного угощения Самобранка не остановилась, и на краю полотна сама собой появилась запечатанная пачка любимых папирос товарища Сталина. Да-да, та самая «Герцеговина Флор»! — Возможно, что у меня получится вновь тебя удивить…
Гребаный экибастуз! Вот сейчас я реально чуть кофейком не подавился, увидев здесь привычную папиросную упаковку. Это, выходит, я представить не успел, а она уже выудила их моих мозгов всю инфу, необходимую ей для изготовления…
И если Самобранке по силам воспроизвести папиросы лишь по моим мимолетным воспоминаниям (а они, как известно, к пище не относятся), что еще она может «слепить из ничего»? А если я, допустим, представлю во всех подробностях ядерную бомбу, она её тоже «на коленке» состряпать сможет? Надо будет побаловаться на досуге, подбрасывая моей «на все руки хозяюшке» задания посложнее пачки папирос…
Я едва сдержался, чтобы от таких мыслей в полный ступор не впасть. А как еще, если в мои руки попала настолько ценная вещь, что и представить сложно. Ведь это же настоящий Репликатор[1], как в каком-то пиндосовском научно-фантастическом сериале, способном буквально делать «всё из ничего»!
Отставив кружку с кофе в сторонку, я потянулся к пачке «Герцеговины». С дрожью в руках я успешно справился, поэтому пачку я спокойно поднес к носу и сделал глубокий вдох. Да, это тот самый запах, который я так хорошо помнил. Самобранка не ошиблась и на этот раз, выдав точнейшую копию знакомых «с детства» папирос.
Я быстро распечатал пачку. Ловко выудил бумажную «гильзу», на треть набитую табаком. И, запалив Магический огонек на кончике пальца, с наслаждением раскурил папиросу. Первая затяжка пошла, как по маслу — курится мягко и легко. Сначала пошел сладковатый привкус, потом — древесный и ореховый, прекрасно дополняющие друг друга.
Да-да, нет ни малейшего сомнения — это действительно тот самый табак, в своё время даже отмеченный талантом Владимира Маяковского: «Любым папиросам даст фор 'Герцеговина Флор». Плавно ударил по мозгам короткий «приход» никотина. Да, сегодня поистине день неожиданных наслаждений и удивительных открытий.
Я выпустил в воздух клуб ароматного дыма и вновь потянулся к кружке с кофе.
— Ты меня действительно удивила! — ничуть не покривив душой, признался я. — Ты просто сказочное создание, Самобранка! Я просто счастлив, что нас с тобой свела судьба!
— Я тоже счастлива, хозяин! — Прозвенела колокольчиками скатерка у меня в голове.
— Слушай, родная, — я тоже перешел на мыслеречь, — можешь не называть меня хозяином?
— Тебе это неприятно? — удивленно спросила Самобранка.
— Не то, чтобы так уж и неприятно, но вызывает некое отторжение… Зови меня лучше Гасаном Хоттабовичем, стариком Хоттабычем, или просто Хоттабычем.