Исчезающая ведьма

— Надеюсь, всё прошло удачно, милый.

— Сносно.

Роберт подошёл к умывальнику в углу и ополоснул руки розовой водой, похлопав себя по щекам. Беата, опередив Диот, вручила ему чистое льняное полотенце, чтобы вытереть руки, и упивалась своей маленькой победой над соперницей. Кэтлин налила немного вина, грациозно протягивая ему кубок, словно девственная невеста в день свадьбы, но никто из них так и не удостоился благодарности. Беата была к этому привычна, но между бровей Кэтлин пролегла сердитая складка.

Роберт подошёл к столу, всё ещё сжимая в руке кубок с вином, и плюхнулся в огромное резное кресло. Деревянная конструкция заскрипела под его весом. Эдвард поднялся и отвесил вежливый поклон, однако Роберта возмутило, что тот тут же вернулся на место, не дожидаясь, пока он его отпустит, словно был в этом доме кем-то б'oльшим, чем просто гостем. Роберт решительно отказался поселить сына Кэтлин в своём доме.

Адам и Леония переглянулись. Глаза Леонии возбуждённо зажглись. Мальчик чувствовал, что она знает секрет, который пока не собирается выбалтывать. Он быстро сообразил, что Леонии нравится наблюдать такого рода игры, и уже испытывал лёгкую дрожь от предвкушения.

Роберт взял внушительный кусок телячьего пирога и некоторое время ел молча. Прожевав, он обернулся к Эдварду.

— Немало удивлён застать вас здесь, мастер Эдвард. Я уж подумал, что теперь, когда тяжкий груз заботы о матери и сестре снят с ваших хрупких плеч, вы займётесь обустройством собственной жизни, может, даже вернётесь к родственникам вашего отца. Так поступают все сыновья.

«Не в этой жизни, — горько подумал Роберт. — Известно, как Эдвард исполняет свой сыновний долг. Скорее, он паразитирует на матери, присосавшись к ней, как пиявка».

Эдвард уже собрался возразить, но Кэтлин жестом приказала ему молчать, покачивая головой.

— Я уже рассказывала, Роберт, что после того зла, что совершил мой покойный муж, я не могла позволить детям оставаться там и становиться мишенью для соседских сплетен. Сыновей всегда попрекают грехами отцов, даже если они невинны.

«Отцам тоже приходится расхлёбывать за сыновей», — печально подумал Роберт.

Адам с любопытством наблюдал за Леонией из-под длинных ресниц, отчаянно желая спросить, что такого сделал её отец, наверняка что-то ужасное. Но он знал, что никогда не задаст ей этот вопрос даже наедине. Леония не любила, когда её допрашивают. Если она и посвящала кого-то в свои тайны, то делала это как королева, посвящающая в рыцари особо отличившихся подданных.

— Есть ещё кое-что, — сказала Кэтлин, наклоняясь вперёд, — хотя я и не хотела рассказывать тебе это сразу по возвращении, чтобы не расстраивать. Пока мы были на мессе в это воскресенье, кто-то проник в нашу спальню. Беата настаивает, что это можно было сделать, только забравшись по лестнице в окно. Это могли быть флорентийцы или даже тот монах, что шпионил за складом. Роберт, они искромсали нашу кровать. И я уверена, нам угрожали, предупреждали, что могут в любой момент ворваться и убить нас, пока мы спим.

Нож со звоном выпал из рук Роберта, он посмотрел на Кэтлин, словно громом поражённый. Одно дело — опасаться засады на тёмной улице или на большой дороге, и совсем другое — когда кто-то врывается в его спальню, единственное место, где он считал себя в безопасности…

— Что-нибудь украли?

Кэтлин покачала головой.

— Лишь изрезали постель.

— И не только это, мастер Роберт! — вмешалась Беата. — Хуже всего то, что оставили на кровати. Расскажите ему о черепе и свечах, госпожа. Я вздрагиваю всякий раз, как вспоминаю про эту бесовщину под нашей крышей. Злые чары, вот что это было.

— Что?! — спросил Роберт, уже совершенно обескураженный.

Но Эдвард и Кэтлин смотрели на Беату так, словно она бредит.

— Не было никакого черепа, Беата, — ласково произнесла Кэтлин.

— Был! Вы видели это так же ясно, как и я, не так ли, мастер Эдвард? Череп чайки, а в глазницах — две горящие свечки, насаженные на шипы.

Эдвард покачал головой.

— Не видел ничего подобного.

— Я подошла сразу же после того, как вы обнаружили этот хаос, — произнесла Кэтлин. — Я бы напугалась, увидев подобные ужасы, но, как сказал Эдвард, не было никакого черепа и свечей, кроме тех, что устанавливает и подрезает на ночь Диот.

Диот уставилась на Кэтлин с миной недоумения и тревоги на пухлом лице. Теперь она дёрнулась, словно очнувшись от транса, и энергично закивала головой.

— Свечи… на шипах… они всегда на своём месте. Я каждый день прибираю покои госпожи. Я знаю, что куда поставить. Кроме себя это никому не доверяют.

Беата растерянно смотрела на лица собравшихся за столом, словно они говорят на иностранном языке.

— Это бесовщина была там, мастер Роберт, клянусь, — возразила она. — Я видела собственными глазами, прямо посередь кровати.

— Хочешь сказать, что моя госпожа лжёт? — произнесла Диот с негодованием. — Злые чары, бесовщина… моя госпожа ничего не смыслит в подобных вещах!

Кэтлин схватила старуху за руку, сжав её с такой силой, что у Диот глаза на лоб полезли от боли.

— Я дам тебе слово, когда сочту это нужным, запомни!

Старуха посмотрела так, словно хотела, что-то возразить, но суровый взгляд хозяйки приказал ей заткнуться. Она вышла из зала, потирая запястье и надув губы, но страх читался в её поблекших глазах.

Словно и не было никакой перепалки с Диот, Кэтлин обратилась к Беате, лучезарно улыбаясь, ласковым и участливым тоном.

— Я понимаю твоё смятение, Беата. Должно быть, для тебя было ужасным потрясением обнаружить растерзанную кровать. Возможно, в летающих повсюду перьях тебе померещились птицы. В твоём положении легко было принять случайную тень или завёрнутое покрывало за что-то более зловещее.

Беата собиралась возразить, но Роберт поднял руку, заставив её замолчать.

— Моя жена и так расстроена вторжением в её покои, а ты лишь усугубляешь ситуацию своими безумными историями. Я запрещаю тебе пугать маленькую Леонию.

Леония вовсе не выглядела испуганной, казалось, наоборот, мрачные истории были ей по душе.

— Беата, не могла бы ты принести солёных огурцов для своего хозяина? — сказала Кэтлин.

Роберт хотел было возразить, что он ничего не хочет, но сообразил, что таким образом Кэтлин пытается выпроводить горничную из комнаты. Беата это тоже понимала и, уходя, громко хлопнула дверью.

Кэтлин перешла на шёпот.

— Роберт, меня беспокоит состояние Беаты. Постель была так жутко растерзана… словно тот, кто это сделал, был безумен или одержим неконтролируемым приступом ревности. — Она замялась, посмотрев на закрытую дверь и закусив губу острыми белыми зубами. — Беата оставалась одна в доме, и ты заметил, как враждебно она относится ко мне, ревнует к тебе и Адаму. Признаюсь, на миг я даже подумала, а не могла ли она…