Исчезновение Дмитрия Астрова

— Как? — удивился Илья Петрович. — Вы разве перекрыли трубы? На базе был аврал. Мы все спасали водонагреватели, и я не видел, как сорвало тормоз параболоида, а когда подбежал, заметил, что котел работает и вода поступает в него нормально. Я успокоился и решил, что снова дефокусировать установку нет смысла, раз тормоз сорван.

В эту минуту я вдруг понял все, что произошло в тот день, когда над энергетической базой пронесся ураган.

Я ВЫСКАЗЫВАЮ СМЕЛУЮ ДОГАДКУ

Запыхавшись, подбежал я к дому Сарычева. У крыльца его стояла незнакомая мне автомашина. Я невольно остановился возле нее и увидел Бобрикова, выносившего из машины чей-то чемодан.

— Иван Иванович, — обратился я к нему, — кто это приехал?

— Матвеев, — коротко и, как показалось мне, недовольно ответил Бобриков, сердито захлопнув дверцу машины.

— Матвеев? — удивился я. — Андрей Ильич?

— Он самый, — буркнул Бобриков, поднимаясь на веранду.

Я обрадовался. Андрей Ильич был заместителем директора нашего института. Он приехал очень кстати. Никто лучше его не смог бы понять меня теперь. Я взбежал на веранду вслед за Бобриковым и постучался.

— Войдите, — послышался низкий, хорошо мне знакомый голос Андрея Ильича. — А, Евгений Николаевич! — воскликнул он, увидев меня. — Присаживайтесь. Вы нужны мне будете.

И, видимо, продолжая прерванный разговор, повернулся к Сарычеву. Вид Антона Кирилловича был необычен. На сухом, аскетическом лице его, всегда таком надменном, появилось теперь выражение виноватости и смятения. Он сидел неподвижно, скрестив на животе руки с худыми длинными пальцами, и смотрел не на Андрея Ильича, а куда-то поверх его головы.

— Выходит, что обманывали нас все это время, товарищ Сарычев? — строго спросил его Андрей Ильич. — Выходит, что вы понятия не имеете, где Астров, а нас уверяли, что он работает и даже успешно завершает модернизацию своих батарей?

Сарычев молчал, опустив голову и глядя теперь куда-то в одну точку на столе.

Андрей Ильич был пожилым, грузным человеком. Он страдал гипертонией, одышкой и многими другими недугами. Врачи рекомендовали ему «избегать нервных нагрузок», но поступок Сарычева так возмутил его, что он еле 'сдерживал себя.

— Исчез куда-то самым таинственным и невероятным образом ваш подчиненный, — продолжал Андрей Ильич, — а вы, вместо того чтобы встревожиться этим обстоятельством, пустились в авантюру, ввели нас в заблуждение. Есть ли у вас догадка какая-нибудь, куда он девался? Ведь живой человек пропал, талантливый ученый.

— Андрей Ильич, — дрогнувшим голосом проговорил я, — позвольте мне рассказать вам, что случилось с Астровым!

Андрей Ильич удивленно посмотрел на меня и лишь молча кивнул в знак согласия.

— Мне удалось, кажется, разгадать тайну, — тихо начал я. — И знаете, почему?

Задав этот вопрос, я помолчал немного, хотя вовсе не ждал ни от кого ответа. Просто захотелось вдруг перевести дух перед тем, как сообщить главное.

— До сих пор мы ведь шли к этой тайне как-то снизу, — продолжал я, глубоко вздохнув. — Видели в этом только отрицательную сторону, полагая, что обида, уязвленное самолюбие всему причина. Но все это не вязалось как-то с характером Дмитрия. Я все время смутно чувствовал это и убедился окончательно, побывав в колхозе имени Первого мая. Тогда все представилось мне совсем в другом свете.

И тут я рассказал Андрею Ильичу со всеми подробностями о своем посещении колхоза и о схеме установки солнечных машин в этом колхозе, разработанной Астровым. Затем я попытался обрисовать обстановку, в которой работал Дмитрий. Схема лежала на его столе перед открытым окном, а в окно была видна моя солнечная машина. Она все время была перед его глазами; и когда обрушился на нее первый удар урагана и сорвал тормоз, он сразу же сообразил, чем может грозить это параболоиду, так как знал, что в его гелиокотле не было воды. Не раздумывая, он бросился, конечно, к моей машине, составлявшей основу разработанной им энергетической базы колхоза.

Теперь я подошел к самому главному пункту моей догадки, и мне вдруг страшно стало рассказывать дальше. Я замолчал, тяжело переводя дыхание.

— Продолжайте же, — нетерпеливо произнес Андрей Ильич.

Мне стало душно. Я расстегнул пуговицы своей рубашки и продолжал каким-то чужим голосом:

— Дмитрий подбежал к параболоиду и попытался дефокусировать его зеркала, но это ему не удалось, Тогда он торопливо переключил кран трубы, подающей воду в котел. Вода с шумом устремилась вверх, но вдруг снова все застопорилось. В чем дело? «Ага, — подумал, наверное, Дмитрий, — видимо, перекрыт кран и вверху, у самого котла». И он, не раздумывая, бросился к лесенке, ведущей к гелиокотлу. Борясь с ветром, он добрался, наконец, до самого верха. Палящие лучи солнца, собранные в одну точку на основании котла, обжигали его. Может быть, одежда уже начала тлеть на нем, может быть, появились ожоги на теле, но он дотянулся все же до верхнего крана и открыл его. Вода с шумом ринулась в котел. Митя вздохнул с облегчением, но вдруг…

Снова защемило что-то у меня в горле и перехватило дыхание, но я закончил все же свой рассказ:

— Вдруг резкий порыв ветра со страшной силой рванул Дмитрия и бросил в пылающий конус солнечных лучей…

НА КОГО ОРИЕНТИРОВАЛСЯ САРЫЧЕВ

Несколько минут все сидели молча, будто онемев от моего рассказа. Андрей Ильич безжизненно свесил ослабевшие вдруг руки, у меня выступили на лбу мелкие капли пота. Даже Сарычев переменился в лице.

— Какой ужас… — прошептал он, но Андрей Ильич гневно остановил его:

— Замолчите!

Тяжело переводя дыхание, Андрей Ильич с презрением посмотрел на Сарычева и продолжал:

— Столько лет прожили вы среди наших замечательных людей и ничего не поняли в них. Судили о них по себе, своей меркой мерили их поступки. Вы и сейчас ничего не поняли в подвиге Астрова. Потряс ведь вас не подвиг его, а смерть. Да и как понять вам это, когда вы видели в нем только себе подобного мелкого эгоиста. Полагали ведь, что обиду он затаил против товарища, решением комиссии возмутился! А на деле-то наоборот все обернулось. На подвиг вместо всего этого пошел человек.

Андрей Ильич тяжело поднялся с кресла, подошел к окну и распахнул его.

— Затхло тут у вас, — проворчал он.

Наступило долгое, томительное молчание. Я не решался нарушить его. Андрей Ильич задумался о чем-то. Только Сарычев тяжело вздыхал и ерзал в кресле.

— Какое же теперь у вас обо мне будет мнение? — не выдержав этого молчания, спросил он.

Андрей Ильич поднял на него глаза с таким видом, будто очень удивился, что Сарычев все еще здесь.

— Суждение о вас теперь совершенно законченное, — заметил Андрей Ильич. — Начали вы с того, что обрекали на неудачу работу Евгения Николаевича Курганова над его параболоидной установкой. Почему? Да потому, что уважаемый вами Орсон Клиффорд, на «технический гений» которого вы все время ориентировались, отказался от создания параболоидного отражателя, заменив его параболическим конусом. Но ведь не от хорошей жизни пошел он на это. Ведь это была его капитуляция перед трудностями, творческое бессилие, а вы не поняли этого. Конусные отражатели вашего Клиффорда конструктивно сложнее и дороже наших параболоидных, к тому же в них не осуществим принцип самоизоляции. Они ведь концентрируют лучи не на точку, а на прямую линию; поэтому-то тепловое напряжение их во много раз ниже, чем в параболоидном отражателе Евгения Николаевича.