Исчезновение

— Что ты имеешь в виду, говоря, что это ничего не изменит?

— Я имею в виду, что определенно настроена оставить тебя. Ты хе понимаешь это.

— Я понимаю, что это намерение, но я надеюсь, что ты передумаешь.

— Я поступлю честно, если предоставлю тебе шанс, что я и хочу сделать, но я уверяю тебя, что это невозможно. Я люблю Дэниса и собираюсь выйти за него замуж, и это все, что я могу тебе сказать. Мне искренне жаль, дорогой, но это необходимо для моего счастья.

— Это означает, насколько я понимаю, что меня ты уже не любишь. Так?

— Вовсе нет. Пожалуйста, не будь смешным. Я очень люблю тебя, и ты это прекрасно знаешь, но менее волнующим образом. Я безумно, неистово и непреодолимо влюблена в Дэниса.

— Когда-то ты была безумно, неистово и непреодолимо влюблена в меня. По крайней мере, ты так говорила.

— Яне отказываюсь, но сейчас моя любовь к тебе, к сожалению, изменилась. Печально, не правда ли, как все меняется?

Я посмотрел на нее с большой болью в сердце, потому что, к моему счастью, как бы ее любовь ко мне ни изменилась, моя любовь к ней не изменилась совсем. Она сидела такая яркая, солнечная и невероятно красивая. И еще я заметил, что на ней было надето элегантное белое платье, в котором достигалась полная гармония обнаженности и намека.

— Будешь мартини? — спросил я.

— Когда придет Дэнис, мы выпьем все вместе. Это позволит каждому расслабиться и почувствовать себя менее напряженно. Мартини отлично подходит для этого.

— Я подумал, мы можем выпить и до его прихода. А потом еще, конечно.

— Я не против, но слышишь, звонят в дверь, и, если я не ошибаюсь, это Дэнис.

Она была права, что звонили в дверь. И она была почти наверняка права, что это Дэнис. Я был вынужден неохотно согласиться с этим.

— Иди впусти его, — сказал я.

Она вышла в прихожую и открыла входную дверь. Снаружи стоял Дэнис. Он вошел, и Шерри обвила его руками за шею и поцеловала. Она и раньше целовала других мужчин, но этот поцелуй отличался от прежних. Он был страстным, если не сказать больше, и длился достаточно долго. Со своего места в гостиной я мог ясно это видеть, но я отошел и начал смешивать мартини, и я все еще смешивал мартини, когда Шерри и Дэнис появились в комнате.

— Ну, — сказала Шерри, — вот и мы.

— Это верно, — согласился я. — Все в сборе.

— Это Дэнис, — начала представлять нас Шерри.

— Дэнис, это Шерм.

— Рад познакомиться с вами, Шерм, — произнес Дэнис.

Он не был так высок, как я, и не был впечатляющих размеров, но я должен был признать, что выглядел он так, будто находился в лучшей форме. У него были короткие светлые волосы и лицо парня, который верховодит в юношеских забавах, пока не стукнет тридцать; он, несомненно, считал, что играет первую скрипку и в этой своеобразной игре. Что так и было, хотя мне и не хотелось признаваться в этом. Я поставил шейкер с мартини и пожал его руку.

— Вообще-то его имя Шерман, — пояснила Шерри, — но я зову его Шерм.

— Иногда мы бывали сердечно близки, — прокомментировал я.

— Вы поступаете очень порядочно в нашей ситуации, — сказал Дэнис.

— Цивилизованно, — ответил я. — Я цивилизованный человек, и это дает всем возможность чувствовать себя гораздо удобнее. Будете мартини?

— Спасибо. Не возражаю.

Я разлил мартини, а они сели на диван и взялись за руки. Когда я подавал мартини, он взял свой бокал в левую руку, а она свой — в правую, и это позволило их свободным рукам продолжать держаться друг за друга. Что касается меня, то я мог держать мартини в любой руке или сразу в обеих, о чем раньше и понятия не имел.

— Я полагаю, — начал я разговор, — что мы могли бы попутно решить и наше дело.

— Прошу простить, Шерм, но нам не остается ничего иного, — Дэнис посмотрел на меня мужским взглядом.

— Та-ак, — протянул я, — насколько я понимаю, вы хотите кое-что у меня отнять, а я, естественно, хочу сохранить то, что имею, и это создает проблему.

— Проблему? — переспросил он. — Я не вижу здесь какой-либо особой проблемы.

— И я не вижу, — сказала Шерри. — Вовсе никакой проблемы нет. Просто ты и я разводимся, Шерм, а ты и я женимся, Дэнис, и все.

— Как мне кажется, — поддержал ее Дэнис, — это, действительно, все.

— Как мне кажется, — возразил я, — не совсем. Я склонен вести себя цивилизованно и благопристойно, что во-первых, но я не склонен сдаваться без боя, а это уже во-вторых. Я настаиваю на равенстве возможностей в этом деле, но в то же время, чтобы это было приемлемо для вас, и поэтому я подумал о способе, при помощи которого все можно уладить дружески. Не желаете ли выслушать?

— Не знаю, — отозвался Дэнис. — Мне вообще ничего не хочется выслушивать.

— А почему? Давай послушаем, Дэнис, — попросила его Шфри.

— Никому от этого хуже не станет.

— Ладно, — он вяло согласился. — По крайней мере, это будет справедливо.

— Отлично! — подытожил я. — Вы пока посидите ручка в ручку, а я сейчас вернусь.

Пройдя через комнату к бару, я достал три маленькие бутылочки с красным портвейном и возвратился. Затем выстроил бутылочки в ряд на кофейном столике перед диваном.

— Что это? — спросила Шерри.

— Бутылочки с портвейном, — ответил я. — Я сам приготовил их сегодня утром.

— Мне все это кажется абсолютно нелепым. Для чего?

— Видите ли, они являются частью моего плана разрешить нашу проблему дружески. Одна из этих бутылочек слегка отличается от двух других. В две из них налит обычный портвейн, но в третью добавлено достаточно яду, чтобы через минуту отдать Богу душу. Мой план и заключается в том, чтобы один из нас выпил отравленный портвейн и избавил, тем самым, от хлопот двух других.

— Шерм, — заметила Шерри, — у тебя всегда было извращенное понимание юмора, и настало время сказать тебе об этом.

— Это разумный шанс для каждого из нас получить все или ничего, — возразил я. — Это цивилизованно, и… утонченно. Вполне уместно и приемлемо для трех таких цивилизованных и утонченных натур, как мы.

— Теперь, когда ты объяснил, — сказала Шерри, — я считаю, что ты прав. Это, действительно, настолько цивилизованно и утонченно, насколько это вообще может быть.