Исчезнувшая

Офис Таннера Болта располагался в центре Нью-Йорка, неподалеку от места моей прежней работы. Лифт поднял меня на двадцать пять этажей настолько тихо, что я не был уверен, двигаемся ли мы, пока не заложило уши. На двадцать шестом этаже блондинка в строгом деловом костюме вошла в кабину. Она нетерпеливо притопывала ногой, дожидаясь, когда закроется дверь, а потом напустилась на меня:

— Что ж вы кнопку не нажмете?

Я подарил ей ослепительную улыбку, которой пользуюсь, чтобы смягчить отношения с раздражительными женщинами; эту улыбку Эми называла усмешкой сердцееда Никки, и в этот миг блондинка меня узнала.

— О! — протянула она и скривилась так, будто в кабине запахло гнилью.

То, что я вышел на этаже Таннера, она, похоже, восприняла как оскорбление.

Этот парень слыл лучшим в своем деле, а я и нуждался в самом лучшем, но мне претило обращаться к нему по какому бы то ни было поводу — претило иметь дело с человеком неразборчивым в средствах, самопиарщикам и защитникам виновных. Я заранее возненавидел Таннера Болта и нарисовал в воображении его офис похожим на сцену из «Полиции Майами». Но контора «Болт и Болт» оказалась прямой противоположностью вымышленной — солидной, по-настоящему адвокатской. За безупречно чистой стеклянной дверью сновали люди в очень добротных костюмах, перебегая из кабинета в кабинет.

Молодой человек, весьма холеный, в галстуке цвета тропических фруктов, поздоровался со мной и проводил в сверкающую стеклом и зеркалами приемную, где любезно предложил воды (я отказался), а потом вернулся за блестящий стол и поднял блестящую телефонную трубку. Я сидел на диване, глядя, как на горизонте портовые краны что-то клюют, напоминая огромных железных журавлей. Потом вынул из кармана последнюю загадку Эми. Пять лет — деревянный юбилей. Что могло ждать меня в конце охоты за сокровищами? Что-то для малыша? Дубовая колыбель, резная погремушка? Что-то для нашего ребенка и для нас, возрожденной семьи Данн.

Пока я пялился в бумажку, позвонила Го:

— У нас все в порядке?

Моя сестра считала, что я способен убить свою жену.

— В порядке, насколько это возможно с учетом обстоятельств.

— Ник, прости меня. Я для этого и звоню — чтобы попросить прощения, — проговорила Го. — Проснулась и поняла, что вела себя как сумасшедшая. Просто голову потеряла. Это было наваждение какое-то. Я искренне прошу прощения. — (Я молчал.) — Ты должен понять меня, Ник. Усталость и нервное напряжение. Прости меня, пожалуйста.

— Ладно, прощаю, — соврал я.

— Вообще-то, я даже рада. Хоть какая-то ясность.

— Она в самом деле была беременна. — Мои кишки сжались в комок.

Я вновь почувствовал, что упускаю нечто крайне важное. Проглядел и дорого заплачу за это.

— Прости, — повторила Го. Помолчала несколько секунд. — Этот факт важен…

— Я не могу об этом говорить. Не могу.

— Ну ладно.

— Я сейчас в Нью-Йорке. У меня назначена встреча с Таннером Болтом.

— Боже правый! — Она со свистом выдохнула. — Ты так быстро сумел с ним встретиться?

— И это лишнее подтверждение тому, какой херовый у меня случай.

Меня соединили с Болтом почти сразу, через три секунды после того, как я назвал свое имя, — а когда я рассказал ему о допросе в моей гостиной и беременности Эми, он посоветовал прыгать в ближайший самолет.

— Что-то я очкую, — добавил я.

— Ты все правильно делаешь. Я серьезно. — Го выдержала паузу.

— Нет, Таннер Болт — это просто не может быть настоящим именем, — сказал я, чтобы разрядить обстановку. — Я где-то слышал, что это анаграмма Рантер Толб.

— Правда?

— Нет, — рассмеялся я, хотя веселье было неуместным.

И увидел, как с дальнего конца зала ко мне идет анаграмма — черный костюм в тонкую полоску, ядовито-зеленый галстук и улыбка акулы. Таннер Болт шагал, похлопывая ладонью по бедру.

— Ник Данн? Я Таннер Болт. Идемте, нам пора заняться делом.

Кабинет Таннера Болта, казалось, был нарочно спроектирован так, чтобы напоминать комнату отдыха в закрытом гольф-клубе для мужчин, — мягкие кожаные кресла, полки забиты юридическими справочниками, газовый камин с дрожащим из-за кондиционера огнем. Садитесь, раскуривайте сигару и начинайте жаловаться на жену, отпуская скабрезные шуточки, — мы ведь тут все мужики.

Болт не расположился за своим столом, а провел меня к двухместному столику, будто предлагал партию в шахматы. «Мы партнеры, — без слов заявил он своим поступком. — Мы засядем в нашем штабе и обсудим предстоящую операцию».

— Мой предварительный гонорар, мистер Данн, — сто тысяч долларов. Понятно, что это очень большие деньги. Поэтому я намерен четко объяснить, что я предлагаю вам и чего буду ждать от вас. Хорошо?

Глядя немигающими глазами и сочувственно улыбаясь, он дождался моего кивка. Только Таннеру Болту могла сойти с рук такая жесткая обработка клиента вроде меня и прямой инструктаж, что же я должен делать, чтобы мои деньги стали его деньгами.

— Я побеждаю, мистер Данн. Я выигрываю бесперспективные дела. Не хочу внушать ложных надежд, а потому скажу: ваше дело из таких. Проблемы с финансами, семейный разлад, беременная жена. Пресса заранее обвинила вас, общественность тоже предубеждена.

Он покрутил на пальце печатку, терпеливо ожидая знака, подтверждающего, что я слышу и понимаю. Когда-то мне попадался афоризм: в сорок лет мужчина носит то лицо, которое он заработал. Сорокалетний Таннер Болт явно заботился о своем лице — почти без морщин, без следов излишней полноты. Передо мной сидел уверенный в себе человек, лучший в своем деле. Человек, довольный своей судьбой.

— С сегодняшнего дня никаких бесед с полицейскими без моего присутствия, — продолжал он. — Кстати, раньше вы это делали совершенно напрасно. Прежде чем мы перейдем к юридическим аспектам предстоящего дела, нужно наладить контакт с общественностью. Все потому, что сведения, просочившиеся наружу, играют не на вашей стороне: перерасход по кредитной карте, миллионная страховка, имитация места преступления, наспех замытая кровь. Все это выглядит очень плохо, друг мой. Итак, вы угодили в порочный круг: копы считают, что вы виновны, и сообщают об этом общественности; общественность верит в то, что вы виновны, и требует вас арестовать. Во-первых, мы должны найти подозреваемого как альтернативу вам. Во-вторых, нам следует и сохранить поддержку родителей Эми, значение этого пункта трудно переоценить. В-третьих, крайне необходимо исправить ваш имидж в глазах общественности, ибо, если дойдет до суда, он может существенно повлиять на мнение присяжных. Смена места рассмотрения дела не даст ничего. Круглосуточное кабельное телевидение, Интернет, опутавший весь мир, — вот ваше место обитания. Таким образом, я не могу сказать вам, что сейчас важнее. Надо начинать борьбу по всем фронтам.

— Поверьте, мне тоже этого хочется.

— А как обстоят дела с родителями Эми? Мы можем добиться от них заявления в вашу поддержку?

— Я не разговаривал с ними с тех пор, как подтвердилось, что Эми была беременна.

— Беременна, — нахмурился Болт. — Она беременна. И сейчас. Никогда, ни при каких обстоятельствах не говорите о своей жене в прошедшем времени.

— Твою мать… — Я на секунду уткнул лицо в ладони, спохватившись, что не слежу за словами.

— Когда мы с вами наедине, не заморачивайтесь. — Болт великодушно махнул рукой. — Но во всех других местах соблюдайте мое требование. Не расслабляйтесь ни на миг. Впредь вы не должны открывать рот, пока не подумаете хорошенько, что хотите сказать. Итак, вы не разговаривали с родителями Эми. Мне это не нравится. Но вы, по крайней мере, пытались связаться с ними?